Провал операции «Нарко» - Юрьевич Михаил Папулов

с валерианой заструился по извилинам, не знаю. Скорее всё вместе. Не сопротивляясь релаксации, одолевающей размякшие жилы, я перевела взгляд вверх. Паутина под потолком, едва попав в поле зрения, поплыла куда-то в сторону вместе с барахтающимся в ней насекомым, пока не растворилась или в рисунке обоев, или в извёстке потолка. Так или иначе, но мой разум погрузился в крепкий и глубокий сон быстрее, чем спина и затылок коснулись дивана.

4.

Проект эскалатора в рай, оцифровка высшего разума, клонирование золотого тельца и всякие другие Сизифовы подвижки – как вообще всё это трактовать? Многие, наверняка, задумывались о бессмысленности некоторых действ, кои чей-то гений наделил глубоким смыслом. Тема объёмная, и актуальна в диапазоне от границ микроскопического мира до космических масштабов, а то и шире. На попытку свести все числительные под знаменатель единой идеи способен решиться или философ, или псих, что пророй идентично. То же самое касается и попытки вышибить из уравнения концепцию идеи.

Не желая прослыть пациенткой психиатра, и не претендуя на лавры мыслителя, я практически признаюсь в отсутствии приверженности к любой из этих концепций. Но уточнение «практически» исключает полную категоричность, да простит меня абсолютный нигилист. Зато пусть похвалит разносторонний юморист – он-то не упустит шанс продемонстрировать остроту ума, узнав, что причиной этих моих размышлений явилась каллиграфия. Точнее, один из её видов – написание водой иероглифов на асфальте.

Действительно, зачем тратить силы на то, что через пару минут испариться на солнце. А в дождь вообще лишено смысла. Чем не повод улыбнуться на территории по обе стороны Урала. С тем же успехом можно выводить подобное пальцем в воздухе.

«Если и писать, так чтобы долго не стиралось», – рассудит обыватель нашей страны.

Только у людей с иным вариантом мышления, как известно, своя философия. Для них прежде рука, а потом краска. Точнее, вначале мысль, а потом всё остальное. Мастерство владения кистью, вот где изюминка, скажут в Поднебесной.

«А шваброй слабо?», – иронично предложат альтернативу у нас и дружно предадутся веселью.

Действительно, каллиграфия шваброй, как и орфография краскопультом, требует больше физической силы, чем упражнения с пучком беличьих ворсинок или пером. Где рулит единица измерения ньютон, а лучше килоньютон, там и приоритеты. Не так-то просто изменить мышление нации, предпочитающей нагружать не мозг, а мышцы. Говорить сразу обо всей нации, это, конечно, перебор, но по Пушкину мы ещё как минимум двести лет будем «российским лечить молотком изделие легкое Европы». То же самое можно предположить и об аналогах водной каллиграфии.

Зато у нас в совершенстве могут лить воду. В больших количествах. Как в прямом, так и в фигуральном смысле. В подтверждении именно фигуры речи я ещё раз убедилась, возымев честь общения с ходатаем по тяжбам Христолюбовым и «следопытом по дури» Зудовым. Но всё, как говориться, в хронологическом порядке.

Проснувшись на следующий день, я, прежде всего, привела себя в порядок. Потом позвонила на работу и попросила отпуск без содержания, сославшись на невозможность адекватно работать в сложившихся условиях. Заведующий отделением, зная про эти условия, охотно дал согласие. Потом, как по заказу, на связь вышел Зудов. Его уведомление о заведении на меня уголовного дела кроме новой волны пессимизма ничего не вызвало. В приказном порядке я была вызвана на допрос и предупреждена необходимости соответствующего поведения. Появилось желание уточнить эти правила во избежание неприятных ситуаций. Решив, что лучше прояснить ситуацию с адвокатом, я покорно сказала «да». Зудов попрощался избитой фразой «до встречи», нагруженной зловещим смыслом, и через пару секунд мой палец вновь запрыгал по кнопкам.

Христолюбов ответил нехотя, но поняв, что «на проводе» клиент, оживился. Узнав, что завтра нужно быть в отделе, дал однозначно положительный ответ.

– Буду точь-в-точь! – заверил он.

Полная неосведомлённость в таких делах, а так же слепое доверие, навели меня на мысль о некоторой нелогичности в адвокатском поведении. Потом, конечно, стало ясно, что к чему. Но здесь вновь идёт опережение событий. Итак, всё по порядку.

На следующий день Христолюбов приехал, как и обещал. Познакомившись воочию, мы вместе прошли в здание нарконадзора и направились к следователю. Тот усадил нас, ознакомил меня с нужными обстоятельствами и начал допрос, одновременно внося данные в компьютер. Зудов начал издалека, выясняя, где я родилась, где училась, кто родители. На многие из вопросов мне уже приходилось отвечать в предыдущий раз. Но сейчас пришлось заострять внимание на деталях, о сути которых до этого не было даже догадок.

Когда пошёл третий час с начала процедуры, адвокат заёрзал на стуле. Внезапно не выдержав, он встрял в диалог.

– Ты зачем всякую ерунду спрашиваешь? Давай по делу! – Христолюбов возмущенно прервал Зудова.

– Что хочу, то и спрашиваю, – бросив недовольный взгляд, огрызнулся тот.

– Пис-с-сатель! – ехидно ухмыльнулся Христолюбов и вновь замолчал.

Ему, как позже выяснилось, нужно было забирать из детского сада внучку, а процедура затянулась ещё часа на два. Пришлось покорно дожидаться логического финала, когда всё записанное было прочитано и подписано. Взяв с меня расписку о невыезде и пообещав известить заранее о дате следующей встречи, Зудов отпустил нас.

– Ты чего там разглагольствовала? Это же всё попросту вода. Где училась, когда женилась. Надо лаконично. Допрос должен быть вот такой! – Христолюбов вытянул руку к моему лицу и отмерял большим и указательным пальцем сантиметров десять.

Нормально! Это он сейчас, задним, так сказать, числом, учит, как правильно отвечать. Когда уже всё запротоколировано. Раз уж на то пошло, так инструктаж заранее надо проводить. Откуда мне знать, на что нужно отвечать, а о чём можно и не рассказывать. Какие вообще есть у меня права? И вообще, кто здесь адвокат?

– И что теперь делать? – растерянно, с чувством некоторой вины за своё неправильное поведение на допросе, спросила я.

– А что сейчас сделаешь, – Христолюбов развёл руки в стороны, – разве что жалобу напишешь.

– Какую жалобу?

– На неправомерность заведения уголовного дела.

– А кому писать?

– Прокурору. Я попозже тебе образец на почту скину. А ты завтра в прокуратуру отнеси. Да не забудь зарегистрировать.

– А кто разрешает эти самые дела заводить?

– Прокурор.

– Так значит, я должна ему жалобу на него же и писать? А не въезжаю ли я в какое-нибудь глубокое дупло?

– Ты что, думаешь, прокурор больно внимательно смотрел бумаги, когда ходатайство о возбуждении дела подписывал? Если вообще смотрел.

– В смысле? Как это не смотрел?

– Да вот так. Следователь пришёл к нему, наговорил с три короба, якобы целую мафию накрыл, только полномочий не хватает. Прокурор похвалил его, молодцы мол, боритесь с преступностью,