Провал операции «Нарко» - Юрьевич Михаил Папулов

Его вынужденное самообладание, хоть и не стоило больших жертв, придало мне уверенности. Но тут стало ясно, что сбивать следователя с выбранной им линии занятие не столь хлопотное, сколь бессмысленное.

– Решила устроиться в эту больницу, – я ответила уже без иронических помыслов, но получилось как хохма.

Хрущёв, Никита Сергеевич который, в подобные моменты показывал «кузькину мать»; а конкретно – запускал пепельницей прямо в голову. В бровь. Даже представился синяк, возникающий на моём лице. Подобный тому, как у Зудова. Он (Зудов; не синяк), кстати, вдруг начал багроветь, что в какой-то степени замаскировало реальный сюрприз под его глазом.

– Ну и почему вы устроились в эту больницу, – следователь, дабы выказать недовольство, приподнялся на некоторую высоту над креслом-вертушкой.

Демонстрация преимущества по обыкновению призвана обуздывать ретивость. Но зачастую что-то всегда может пойти не так. Так же и любая демонстрация тоже может обернуться конфузом. Кресло вдруг, по неким неизвестным причинам, возможно, заводской дефект или неровности пола, предательски повернулось и подставило подлокотник под следовательский зад.

Как подъём заканчивается спуском, так и приподнимание переходит в приседание: Зудов, не подозревающий в этот момент о превратностях судьбы, уверенно опустился туда, где должно было быть сидение. Настолько уверенно, что стул повалился с грохотом набок, увлекая за собой неудачливого хозяина. Его стриженый бобрик, сопровождаемый взмахами рук, успел за долю секунды описать в воздухе дугу и скрыться под столом. Над краем столешницы, как памятник побеждённому злу, вознеслись колёсики крестовины ножек.

Да, при виде такой сильной сцены воображение способно подвигнуть беллетриста на создание различных жанров, от сатиры до трагедии. Но только не на мелодраму. Причинность в том, что не всякий беллетрист-романтик желает переносить вид стрижки «ёжик».

2.

Отчего, интересно, в силовых структурах у мужчин так популярна короткая стрижка? Понятно, если гигиена диктует правила полевых условий или казарменной жизни. Или война; в современной бойне нет места парикмахеру-модельеру-стилисту. Но, прошу прощения, вошки способны устроить тусовку между складок белья даже в мирное время. Да и перхоть равнодушна к длине волос, разве что на патлах выглядит более манерной. Любой киоск бытовой химии решит подобную проблему в два счёта. Так что, если налицо нет особых обстоятельств, почему бы не снять табу в выборе причёсок?

Конечно, лохмы в стиле «Гранж» у начальника уголовного розыска могут повлиять на карьеру, но вот «Площадка» наоборот придаст мужества и стати. Или, к примеру, оперативный уполномоченный со стрижкой «Боб» добавит брутальность к своей решительности. Что там у нас ещё есть? Английская причёска! Я думаю, допрос в образе «Британка», это высший пилотаж сферы профессионального шарма.

«Так она потом и на рожи переключится», – возмутится какой-нибудь ветеран МВД, если внутреннее волеизъявление вообще подвигнет его на постижение моего повествования.

И окажется прав. Не скажу, что во мне умер визажист, но в закоулках души небольшой участок от погоста пластической хирургии точно имеется. Когда рука впервые берётся за скальпель, фантазии зачастую вырисовывают грацию скольжения острого металла по коже лица – моя давнишняя мечта о косметологии. Но если дефекты носа или подбородка как-то поддаются коррекции, то где найти инструмент для реконструкции эмоций.

Примерно такие мысли возникли у меня, когда, спустя время, я вспоминала, как Зудов выбирался из-под стола. Если что и изменилось в его облике на тот момент, так это возникшая симметрично синяку ссадина под другим глазом. Видимо, ребро столешницы испытало на прочность череп дознавателя. Кость устояла перед изделием из ИКЕИ, но вот мягкие ткани проявили податливость. Зато не подвели нервы: как ни в чём не бывало, следователь выпрямился, поднял стул и, усевшись, продолжил допрос. И начал лаконично и сурово.

– Ну? – поёрзав задом, дабы убедиться, что твердь под ним вновь незыблема, спросил Зудов.

В общем, иголка патефона упала на ту же пластинку и в ту же бороздку. Я, потому что тавтология показалась пугающей, не стала опять переспрашивать «что значит «ну», а всего лишь непонимающе пожала плечами.

– Ну и почему вы устроились в эту больницу, – догадавшись, что ввёл меня в замешательство, Зудов расширил рамки вопроса до границ внятности.

– Куда взяли, туда и устроилась, – ответила я, осознав, что в реальности даже не задумывалась, по каким критериям выбирала место работы.

– А кто взял?

– Главный врач, а кто же ещё? Он решает, кого брать, а кого не брать.

– Ага! – обрадовался следователь, будто ухватился за важную нить, – значит вы не простая птица, раз именно вас он выбрал!

– В смысле? – внутреннее чутьё подсказало, что дело принимает определённый уклон.

– А в том, что любому сообществу требуются оборотистые соучастники.

– О каком сообществе вы говорите? О медицинском?

– О преступном.

Человеку, впервые попавшему в сложную ситуацию, порой трудно в ней сориентироваться. Так и я не сразу поняла о намерениях моего дознавателя; или следователя – до сих пор не знаю, какая разница. И тут мне захотелось в этом разобраться.

По логике понятий сначала дознаватель должен что-то выпытывать, а следователь уже систематизировать наработки первого. Но как можно выстроить логическую цепочку, если по какой-то причине не всё узнано? Тогда, значит, следователь вновь привлекает дознавателя, а только потом продолжает расследование. А если дознавателя не будет? Как тогда расследовать? Другого выхода, как пригласить нужного специалиста со стороны, похоже, нет. Если только самому приняться за дознание, совместив с расследованием. Особенно – мой случай – когда логика изначально отсутствует. Отсюда, дабы не ломать голову, потребуется процедура словообразования. И если Зудов, насколько было понятно, занимался и тем и другим, то на свет напрашивается новое слово – дознаслед; или следодоз. Мне больше нравится второе, так как оно конкретно отражает род деятельности сотрудника нарконадзора. Напавший на след дозы, сокращённо – следодоз!

В моём случае никаким таким следом и не пахло. Поэтому-то для дела, которое по народному определению шьют, мой следодоз, решил применить белые нитки. Вначале я об этом не догадалась, и поэтому наивно попросила прояснить, причём тут преступное сообщество.

– На зоне прояснят, – уверенно, будто ухватил создателя за прибор, ухмыльнулся Зудов, – а здесь вы мне расскажите, какова структура вашего преступного сообщества?

«Вот это попала…», – от осознания, куда всё поворачивается, у меня внутри всё похолодело.

Далее мои предположения только подтверждались. Следодоз не спеша продолжил катать снежный ком, налепляя всё новые версии. В больницах, естественно, без медсестёр почти ничего не делается, в каждом отделении есть свой заведующий, а за порядком всегда следит уборщица. Из этого вывелась логическая цепочка, согласно которой соучастниками оказывались и медсестры, помогавшие мне, и заведующий отделением, умышленно «закрывавший глаза», и даже