95-16 - Ян Рудский

— Да, об этом мы уже говорили. Позволь только из лю­бопытства задать тебе еще один вопрос.

— Что тебя интересует?

— Знал ли Леон, что его ждет, когда ты явился сюда в ночь его смерти?

Джонсон пожал плечами.

— Он, может быть, не знал точно, что ему угрожает, но, несомненно, что-то предчувствовал.

— Почему же в таком случае он не пытался спастись бег­ством или, по крайней мере, позвать на помощь?

— Почему, почему! Он знал, что за ним следят, и отлично сознавал, что попытка удрать ни к чему не приведет.

— Он боялся?

— Еще бы! Думаю, что в последние минуты жизни он охот­но перевел бы стрелки часов назад и исправил ошиб­ки, которые успел наделать. Быть может… ему не пришлось бы умереть, если б он не скрывал до конца, где спрятал бумаги.

— Ты не предполагал, что он мог дать их кому-нибудь на сохранение?

— Нет. Я знал, что он ждет твоего приезда. Кста­ти, это была одна из причин, по которой он должен был умереть.

— Какую роль играл в этом деле доктор Шурике?

— Старик хотел во что бы то ни стало отыскать докумен­ты; как я это сделаю, ему было безразлично.

— Он предоставил действовать тебе?

— Да, но при этом вел себя довольно нагло. Он дал мне понять, что платит деньги и имеет право требовать. Кстати, если б мне удалось раздобыть эти документы без всякого шу­ма, Менке бы неплохо заплатил за них.

— Я все еще не понимаю, почему и доктора Шурике тебе пришлось убрать?

— Я не рассчитывал, что ты пойдешь к нему в тот же са­мый вечер. Потом, когда вмешательство полиции стало неиз­бежным, я подумал, что неизвестно, как еще он будет вести себя после ареста. Его, безусловно, стали бы допрашивать опытные криминалисты. Да уже одно то, что он столько лет жил под самым носом у представителей власти, бросило бы на меня тень подозрения. А так смерть пресекла возможность расследований.

— То есть ты попросту спасал собственную шкуру.

— Можно и так сказать.

— Очень хитрый шаг, Пол.

— Ну, не мог же я допустить, чтобы вся эта история полу­чила огласку.

— А Лютце знает, что ты… шеф этой… организации? Он догадывается, по чьему приказанию был подстроен несчаст­ный случай?

— К чему эти вопросы, Ян? Ведь…

— Знаю, знаю, но вчера все звучало как-то иначе. Се­годня мы ведем разговор начистоту, без обиняков.

Джонсон недоверчиво взглянул на него.

— Уж не собираешься ли ты описать все дело в вашей прессе? Там ты бы мог себе такое позволить!

— Пол! Я ведь прекрасно понимаю — эта история слиш­ком фантастична, чтобы кто-нибудь в нее поверил. Для под­тверждения своих обвинений мне надо располагать хоть ка­кими-нибудь доказательствами, например письмом Леона, ко­торое ты предусмотрительно сжег вместе с описаниями опытов доктора Шурике. Ты же с необычайной педантичностью уни­чтожал всякие доказательства, Пол. Теперь остается только твое слово в противовес моему, — он незаметно поглядел на часы: катушки магнитофона вертелись уже пятнадцать минут. — А почему я прошу объяснений? Да потому, что не лю­блю оставлять без ответа загадки, которые сам не в силах отгадать.

Джонсон понимающе кивнул головой.

Да. Не забудь также о вчерашнем предостережении: если ты начнешь мутить воду, я немедленно обвиню тебя в попытке завербовать меня в вашу разведку. Даже если ты поднимешь шум лишь по возвращении в Польшу, я объяс­ню, что молчал только из-за связывавшей нас дружбы. Я, ви­димо, получу выговор за то, что своевременно не сообщил о твоих предложениях, но этим дело и ограничится. Не забывай также, что мои обвинения подтвердят несколько человек.

— Которых, как ты утверждаешь, я тоже пытался завер­бовать?

— Которые всегда выполняют мои приказания.

— Я еще раз вынужден признать, что ты весьма хитроум­но обдумал весь план действий. — Шель уже открыто погля­дел на часы и сказал: — Мне пора потихоньку начинать со­бираться. Поверь, Пол, в каком-то смысле я тебе завидую. Я получаю только зарплату, едва свожу концы с концами, а ты живешь на проценты. Теперь, однако, вместе с доктором Шурике ты, кажется, лишился и одного из главных источни­ков дохода?

— Одного из многих. — Американец поднялся. — Я этого и не почувствую, ведь остались еще другие.

— А ты не боишься, что инспектор Грубер может тебе на­пакостить?

— Ему ничего не известно. Он мог напакостить доктору Менке. Кроме того, я окольным путем сумею его предупре­дить, что ему лучше держать язык за зубами.

— А Визнер?

— Ах, этот служака! — Джонсон иронически скривил гу­бы. — Ну, он, даже если что-то подозревает, предпочитает не лезть на рожон.

— Словом, прокурор Джонсон из Гроссвизена, совершив два убийства, вышел сухим из воды и может продолжать — конечно, за определенную мзду — опекать своих нацистских питомцев.

— Ты прав. А с теми, кто попытается нам помешать, мы всегда найдем способ управиться.

— Я очень благодарен тебе, Пол, за такую откровенность. Итак, сегодня 17 сентября, — мимоходом бросил он. — Че­рез три дня я снова буду дома.

— Сегодня 16 сентября, — поправил его Джонсон.

— Ну конечно! Пятница, 16 сентября 1960 года. Передай привет Кэрол.

Джонсон протянул руку.

— Счастливого пути, Ян.

Шель на секунду заколебался, но все-таки подал амери­канцу руку и проводил его до двери.

Через несколько минут, прислушавшись и убедившись, что его гость вышел из дома, он вытащил магнитофон вместе с микрофоном из-под кровати и торопливо перемотал пленку. Когда она дошла до конца, он нажал кнопку, обозначенную словом «Spielen» [32] . Раздался негромкий шум, и потом звук, похожий на поскрипывание пружин.

Шель повернул регулятор громкости звука. Комнату вне­запно заполнил женский голос: «Здравствуйте, господин прокурор! Я принесла чай». Шель поспешил уменьшить силу звука. «Фрау Гекль — толковая женщина», — услышал он немного искаженный собственный голос. Занявшись магнитофоном, Шель не обратил внимания на приближающиеся шаги. При стуке в дверь он вскочил, растерявшись и не сразу со­образив, что нужно делать, но быстро опомнился, нажал кла­виш «Стоп», захлопнул крышку магнитофона и подошел к двери.

— Кто там? — слишком громко спросил он.

— Это я. — Журналист узнал голос фрау Гекль.

— Одну минуточку, я как раз кончаю одеваться.

Он задвинул магнитофон поглубже под кровать, потом быстро снял пиджак и, ослабив узел галстука, вернулся к двери.

Хозяйка беспокойным взглядом окинула комнату. Не за­метив ничего подозрительного, она с ног до головы осмотрела Шеля, завязывавшего галстук.

— Переодевался. Мне скоро уезжать.

— Ах, как жаль! — вздохнула старуха. — Вот уж не знаю, удастся ли найти нового жильца. — Она собрала чаш­ки и вышла, бормоча что-то себе под нос.

Шель опять вытащил магнитофон, прослушал плёнку до конца и, оставшись доволен четкой записью, собрал и упако­вал свои вещи. Сняв временную электропроводку, он привел провода в порядок и вышел из комнаты.

Рассчитавшись и попрощавшись с хозяйкой, Шель отпра­вился в магазин, где взял магнитофон напрокат.

— Уже возвращаете? — радостно приветствовал его про­давец. — Вот это действительно быстро. Надеюсь, магнитофон экзамен выдержал?

— Полностью, — заверил его Шель. — Однако у меня к вам еще одна просьба. Я взял краткие интервью у неко­торых обитателей лагеря на Веберштрассе. Запись понадо­бится для передачи по радио. Чтобы придать ей более досто­верный характер, а также отметить любезность вашей фирмы, я попрошу вас сказать несколько слов перед микрофоном. На­пример: «Меня зовут так-то и так-то, работаю я там-то. 16 сентября я дал напрокат магнитофон Яну Шелю и полу­чил его обратно в тот же день».

Молодой человек с готовностью согласился.

— Интервью будет передано по радио? — спросил он.

— Думаю, что да.

— Ах, да это же превосходная реклама для нашей фирмы! Нажав клавиш, журналист сказал:

— Не откажите в любезности подтвердить, что магнитофон был взят напрокат в вашей фирме.

Продавец откашлялся и громко произнес:

— Меня зовут Вернер Менцль. Я работаю в электротех­нической фирме «Херлигер» в Гроссвизене. 16 сентября 1960 года около половины одиннадцатого утра господин Ян Шель взял у нас напрокат магнитофон с пленкой и вернул его че­рез два часа.

— Большое спасибо, — сказал Шель и выключил магни­тофон. — А теперь последняя просьба: я хотел бы купить еще одну пленку и переписать на нее всю программу. Наверное, у вас есть какая-нибудь приспособленная для этого комнатка?

— Да, конечно. Сейчас там никого нет. Я дам вам другой магнитофон…

Спустя сорок минут журналист буквально влетел на пер­рон и, задыхаясь, вскочил на подножку как раз в тот момент, когда начальник станции давал сигнал к отъезду.

Полицейский сыщик Альфред Земмингер, одетый, как обы­чно, в служебную синюю форму, стоял у окна дежурки и сле­дил за выезжающим со станции поездом.