Закон хабара - Дмитрий Олегович Силлов

б меня попросили представить вход в ад, я бы, наверно, так его и описал: большое отверстие, похожее на воронку от снаряда, пульсирующее, словно живое, со стенками, маслянисто сверкающими от потеков слизи…

Шахх исчез в этой пакости, причем не провалился, а именно исчез – раз, и нет его. Времени на размышление точно не было, других вариантов тоже, потому я просто сделал то же, что и мутант.

И понял, что сейчас сдохну.

Мое тело резко сдавила неведомая сила, перекрутила, переломав все кости, и сунула в мясорубку, которая начала превращать меня в фарш – причем как снаружи, так и изнутри. Это даже не боль была, а нечто иное, за гранью боли, когда человек должен просто умереть от таких вот страданий, не выдержав реально адских мук.

Но, видимо, у меня слишком крепкий организм для того, чтоб помереть от болевого синдрома. Который, кстати, длился недолго, буквально несколько секунд, за которые я успел искренне пожалеть, что появился на свет.

А потом я рухнул… в сугроб?

Похоже на то. Снег, из которого он состоял, был холодным, как и положено быть снегу, только каким-то красно-черным, похожим на дробленый гранит. И почти сразу я услышал над головой ядреный, забористый мат, благодаря чему успел отпрянуть в сторону, иначе бы Иван свалился мне прямо на голову из черной перевернутой воронки, зависшей в воздухе над сугробом метрах в трех.

Пока мой двойник, продолжая материться так, как я вряд ли умею, барахтался в сугробе, я пришел к выводу, что моя тушка относительно цела, и адская боль, пронзившая ее во время перехода через воронку, это лишь реакция нервной системы на пользование данным способом телепортации. Ибо нас выкинуло куда-то, где небо было такого же грязно-гранитного цвета, в котором зависло явно затухающее светило неправильной формы, похожее на раскаленный булыжник.

– Искусственная зона, – сказал знакомый голос за моей спиной.

Я обернулся.

Это был Шахх, внимательно рассматривающий свою лапу, которая почти достигла нормальных размеров.

– Чего? – спросил Иван, вылезая из сугроба.

– Зона, говорю, искусственная, – повторил ктулху. – Их раньше «мусорщики» строили, чтоб отходы производства сбрасывать. Присоединенные фрагменты пространства, недовселенные. Что-то типа бокового кармана штанов, в который ты складываешь всякий хлам. Вроде и не мешает, пока на скамейку не сядешь и этот хлам тебе в задницу не упрется. В данном случае недовселенные подвержены коллапсу, то есть имеют свойство взрываться, если их не поддерживать в рабочем состоянии, что чревато для основного мира «мусорщиков». Потому они однажды решили, что проще и дешевле скидывать свое дерьмо в чужие миры, нежели строить свои свалки.

– А с этим недомиром что? – спросил я. – И как мы в него вообще попали?

– Через ту воронку, – Шахх ткнул пальцем в портал над нашими головами, при этом посмотрев на меня как на дебила.

– Это я заметил, – сказал я, стараясь держать себя в руках – неприятно, когда тебя троллит мутант, но ради результата можно и потерпеть. – Что это за воронка?

– Портал в недовселенную, – осклабился ктулху, растянув щупла в издевательской ухмылке. Но, видимо, поняв, что я могу вместо поддержания такой беседы и куском червяка в рожу харкнуть, добавил: – Их «мусорщики» во всех подконтрольных им мирах понаделали, просто надо знать, где искать и как ими пользоваться. Кстати, если интересно, песок под вашими ногами – это перемолотые артефакты и аномалии: когда-то «мусорщики» даже пытались утилизировать свои отходы, пока им это не надоело.

– Допустим. И что теперь? – поинтересовался я.

– Для начала можешь попробовать рукой подвигать, так как переход через черную воронку сильно ускоряет регенерацию, – сказал Шахх. – Просто когда тело разбирается на атомы, а потом собирается снова, при сборке воронка старается собрать его оптимально – такое вот весьма полезное наследие «мусорщиков», сам часто использую его для лечения геморроя или, например, отрубленных конечностей. А потом, когда подвигаешь, пойдем поищем дробилку.

Я не совсем понял, что мы сейчас пойдем искать, но пальцами пострадавшей конечности послушно подвигал. Работают, тряпки, которыми рука обмотана, шевелят. Я их, тем не менее, снимать не стал – отсрочу момент лицезрения результатов излечения, а то как бы хреново не стало от вида того, что получилось в итоге.

– Блин, всю спину автоматом отшиб, – пожаловался Иван, поправляя ремень.

– Может, надо было их в кузнице оставить, – предположил я, проверяя свой – мало ли что с ним стало после перехода через настолько стремный портал. Да нет, вроде нормально все. Автомату Калашникова такой мелочью, как разборка-сборка, не навредишь, даже если это была разборка на атомы.

– Ну, ты сказал, – оскорбился Иван. – Какой сталкер в Зоне без огнестрела?

Я хотел было сказать, что мы с ним сейчас сталкеры не только с огнестрелами, но и с фэнтезийными топорами, и даже с хрен знает чем в пищеварительном тракте, стреляющим кусками живых червей, – но не стал. Меня и так после серьезного ранения мутило, трясло и плющило, фиг знает как на ногах держусь, еще не хватало остаток нервов тратить на препирательства со своей копией.

Шахх же, пока мы беседовали, пошел вперед, осматривая «сугробы», многие из которых достигали высоты двухэтажного дома. И довольно скоро за одним из них, пожалуй, наиболее высоким, обнаружилось то, что ктулху назвал «дробилкой».

Оно было точно не из нашего мира. Слишком… другое, похожее на огромную черную глыбу, рассеченную пополам. Мне она напомнила круглую фиговину из древней компьютерной игры, которая носилась по экрану и жрала все подряд. Не такая совершенная по форме, больше похожая на вытянутый клюв птицы, но суть, по ходу, та же. В высоту метра четыре, «клюв» разинут, внутри него навалены артефакты и аномалии. Понятно, что один раз эдакая махина «чавкнет», и от всего богатства, в нее загруженного, одна пыль и останется. Но, видимо, по каким-то причинам дробилка не «чавкнула», и весь поистине королевский хабар остался лежать внутри нее.

– Вот она, – тихо сказал Шахх, осторожно выглядывая из-за «сугроба». – Сама по себе аномалия, которую наши кузнецы прозвали «вороньим камнем». Заброшенная дробилка «мусорщиков». У них с ней симбиоз был, она живет или на артефактах с аномалиями, или на живой плоти. Что принесут, то и жрет. А сейчас, когда ее оставили, она типа в анабиозе.

– Это от нее нам надо кусок откромсать? – поинтересовался я. – Жуткая хрень. Может, ну ее на фиг, походит моя «Бритва» со старой рукоятью?

Шахх ничего не ответил, понятно почему. Технологию восстановления моего ножа Медведь с Шаманом объяснили популярно, так что сейчас я просто молол языком, заговаривая трепом необъяснимый, мистический страх перед «вороньим камнем».