Просто Лиза - Валентина Седлова

Прасковья, видимо, поняла, что я говорю абсолютно серьезно и нисколько не придуриваюсь. Сплюнув через зубы, она подняла корзину и выдавила из себя:

— Вон там, через полкилометра ягодник. Дойдем до него, там в тенечке отлежишься. А потом начнешь чернику собирать. Если корзину не наполнишь, почитай, без ужина осталась. Усекла?

Спорить с выжившей из ума старухой было бессмысленно, и я кивнула, привычно поморщившись от боли в черепе. Полкилометра — так полкилометра. Как-нибудь осилю. Но если она всерьез полагает, что больной человек способен наполнить такую громадную корзину черникой, то это ее надо лечить, а не меня.

Получается, сегодня я пролетаю мимо ужина, — думала я, пошатываясь, плетясь за Прасковьей. — Скверно. Как у любого начинающего выздоравливать человека аппетит у меня растет, и даже овсянки-размазни мало становится. Если я не поем, окончательно ослабну. Придется искать альтернативное пропитание. Кстати: а что мешает мне наесться тех же ягод? Если не ошибаюсь, черника очень хорошо на зрении сказывается. Да и в целом весьма питательная ягодка. Витаминов в ней — выше крыши. Значит, так и решаю: показательно горсть черники в корзину, вторую горсть тайком себе в рот. И сразу же обильно слюной зубы прополоскать. А то Прасковья меня мигом по фиолетовым челюстям вычислит. Или наоборот: показательно при ней сожрать пригоршню ягод, огрести за разбазаривание хозяйского имущества, зато потом не заморачиваться на тему маскировки. Ладно, доползем, а там посмотрим.

Ой, как же далеко этот клятый ягодник! Она мне соврала насчет полкилометра. Сколько идем, а его все нет и нет. Я уже с трудом соображаю, где нахожусь. В голове словно колокол шумит, кровь изнутри по ушам стучит. И перед глазами все белое. Если я прямо сейчас окочурюсь, виновата будет только Прасковья, и никто больше. Все, перекур! Пошла она на фиг со своей ягодой! Если хочет, пусть меня на руках туда тащит!

Я, ни слова не говоря, без сил плюхнулась на траву и прислонилась спиной к какому-то пеньку. Хорошо хоть угадала: тень. А то на солнцепеке мне вообще хана.

— Ну, ты чего? Аль совсем подохла? — раздался надо мной противный скрипучий голос Прасковьи.

Я не стала отвечать на столь явную грубость. Во-первых, если бабка окончательно не ослепла, то должна видеть, как же мне плохо. А если не ослепла, то должна хотя бы сообразить, что после ударов по голове дальние прогулки не рекомендуются. Впрочем, судя по всему, жадность является доминирующей чертой ее характера. Ну, кто бы еще догадался использовать заложника в качестве бесплатной рабочей силы? Ей, небось, велели стеречь меня в восемь глаз, но уж никак не на огороды, да в леса выводить. Это старуха явную отсебятину порет. Что ж, буду утешаться тем, что жадность ее в итоге все-таки погубит.

— Ну, хорош рассиживаться! Почти пришли!

Я попыталась встать. Получилось, но с трудом. Перед глазами вновь, словно полоумный художник кисточкой махнул, все стало белым. Ну, так что: идти следом за старухой или еще минут пять посидеть? А ладно, раз уж встала, попробую поверить ей в очередной раз, что ягодник вот-вот покажется.

Он и вправду оказался неподалеку. Если определение «неподалеку» относится к расстоянию метров в триста и накладывается на мое состояние тела и духа. В общем, даже не спрашивайте, как я туда все-таки добралась. Но то, что я сделала это зря — факт. Последние метры и вовсе топала, размазывая по лицу кровавые сопли, поскольку совершенно неожиданно у меня пошла носом кровь. Прасковья на это ничего не сказала, лишь досадливо поморщилась. Понятное дело, приятного в этом зрелище мало. Раньше надо было думать, когда меня сюда тащить вздумала.

Но уж когда старуха сказала «пришли», я без лишних подсказок выбрала место поуютнее и тут же улеглась, моля всех богов о том, чтобы эта прогулка не слишком плачевно сказалась на остатках моего здоровья. А то о побеге можно будет и не мечтать.

Не знаю, сколько я так пролежала, но конечно же, явно меньше, чем мне хотелось и было нужно.

— Заканчивай загорать! Сопли мохом вытри и принимайся чернику тягать! А то я с тобой до заката не управлюсь…

Надеюсь, в своем взгляде на Прасковью я адекватно выразила всю глубину ненависти к этой бабе-садистке. Впрочем, деваться было все равно некуда, и я принялась рвать иссиня-черные спелые горошины.

И тут оказалось, что старуха подразумевает под сбором ягод несколько иной процесс, к которому привыкла я. Она без лишних разговоров всучила мне некий агрегат… Как бы его правильно описать? В общем, что-то типа коробки без одной стенки. Сверху ручка. А нижняя стенка этой жестянки напоминает не то грабли, не то миниатюрные вилы. В общем, зубастая такая штука. Берешь ее и этими вот вилами проводишь по черничному кусту снизу вверх. В коробку летят ягоды, иногда и полураздавленные, ничего не попишешь, и листья, и даже мелкие веточки. Смотреть после этого на то, что еще секунду назад было черничным кустиком, без слез просто нельзя. Зато скорость наполнения корзины ягодно-листовой смесью резко возрастает, это факт.

Выбрав между собственным относительным благополучием, выражающимся в виде ужина и благосклонной Прасковьи, и грабительски оборванной черникой, я к своему смутному неудовольствию предпочла первое. Черника еще нарастет, а я со дня на день могу и жизни лишиться.

Удостоверившись, что я правильно поняла все ее инструкции, Прасковья куда-то слиняла. Понимает, зараза, что бегун из меня сейчас никакой, вот и пользуется моментом. Эх, мне б сейчас ковер-самолет! Или хотя бы шапку-невидимку…

И тут меня охватила самая натуральная ярость. Да кто она, собственно говоря, такая, чтобы самолично распоряжаться моей судьбой?! Или считает, что раз я беспомощная и лишившаяся памяти, значит, надо мной можно издеваться, как ей хочется?!…

В порыве ярости я даже не заметила, как закрыла собранной черникой дно корзины. Она хочет ягодок поесть? Да она их столько сейчас получит, что пупок надорвет домой волочь! Или надеется, что это сделаю я? Вот уж дудки! Если я едва дух не испустила, пока сюда добралась, то уж обратно может и не мечтать, что я на себе хоть что-то поволоку. Разве что дробовик, ха…

Корзина медленно, но неуклонно наполнялась ягодой, а я потихоньку кружила вокруг корзины, оставляя за собой ободранную череду черничных веточек. Прости, черничка, сегодня явно не твой день. И не мой тоже…

— Ну, пока меня не было, ничего новенького не произошло? — в беседке появилась запыхавшаяся Машка, сжимающая в руке исписанный блокнот.

— Нет, все по-прежнему. Сидят дома и не рыпаются.

— Это хорошо. А то боялась что-нибудь пропустить.

— Удалось разузнать то, что я просил? — спросил Матвей Яковлевич.