Приключения новобрачных - Дженнифер Маккуистон

Глаза Элси округлились. И Джорджетт ее реакция не удивляла – ведь такого рода мысли принято прятать подальше. Высказывать свое мнение о шляпках было так же неразумно и неприлично, как высказываться о бренди или о мужьях.

Тут Элси вдруг улыбнулась, нахлобучила шляпку Джорджетт себе на голову и решительно завязала ленты под подбородком.

– Браво, миледи! – воскликнула она и тут же добавила: – Но я не позволю вам выбрасывать отличную шляпу словно никчемный мусор. – С этими словами Элси решительно направилась к столику, за который и уселась с самодовольной улыбкой.

Джорджетт медленно подошла к столу, за которым сидела ее горничная, делавшая вид, что читает меню, которое держала вверх тормашками. Честно говоря, Джорджетт чувствовала себя очень неловко – вопреки всему тому, о чем она так убедительно говорила Элси. Платье ее испачкалось после поездки в телеге, и волосы немного растрепались, что при отсутствии шляпы было особенно заметно. Утешало лишь то, что на ней были перчатки.

Внезапно котенок заерзал у нее в руке, и Джорджетт почувствовала влажное тепло сквозь тонкую лайку. Она, конечно, поняла, в чем дело, и невольно вздохнула. Можно было обойтись без шляпы или вилки, можно было сесть за стол с бывшей проституткой, но как держать чашку или сандвич рукой в перчатке, пропитанной кошачьей мочой?

Элси зашлась от смеха, когда поняла, что произошло, и замахала руками, когда хозяйка попыталась передать ей обмочившегося котенка. Джорджетт улыбнулась, опустила котенка на стол и, стянув мокрую перчатку, снова взяла котенка – уже рукой без перчатки. Прикосновение нежной шерстки к коже оказалось довольно приятным. Пушистый комочек был крохотным, немного влажным и все еще живым.

И сама она была все еще жива. Жива, несмотря на крайне неприличное поведение Элси, продолжавшей громко смеяться. Несмотря на отсутствие шляпы, перчаток и грязь на платье.

Джорджетт сделала глубокий вдох – и вдруг поймала себя на том, что ей хорошо. Так хорошо, как не было уже много месяцев, возможно – лет.

Они сделали заказ, и им сразу же принесли теплого молока в фарфоровой чашке. Вначале котенок лишь беспомощно тыкался носом в ложку, и Джорджетт испугалась, решив, что бедняга слишком ослабел и не выживет. Она обмакнула в молоко уголок своего носового платка и, сунув краешек котенку в рот, затаила дыхание.

К счастью, котенок не обманул ее ожиданий. Тихонько мяукнув, он стал сосать платок. Когда же Джорджетт вытащила платок у него изо рта, чтобы снова пропитать молоком, он возмущенно замяукал и выпустил коготки.

– На вас посмотреть – вы будто всю жизнь котят выкармливали, – заметила Элси. – Никогда не видела, чтобы леди делала что-то подобное.

– Мы ведь, кажется, договорились, – сказала Джорджетт, почувствовав себя немного неловко. – Леди имеет такое же право любить младенцев и животных, как и любая другая женщина.

– Тогда не было бы такого спроса на сиделок и кормилиц, – возразила Элси и, пристально посмотрев на хозяйку, вдруг сказала: – Вы ведь уже были замужем, верно?

– Да, верно, – с рассеянным видом подтвердила Джорджетт. Сейчас она была целиком сосредоточена на кормлении малыша. Разумеется, она понимала, куда клонила Элси, но как заставить ее свернуть с курса, не придумала.

– А дети? – не унималась горничная. – У вас есть дети?

И вновь Джорджетт почувствовала боль, не ставшую менее острой за те два года, как с ней это случилось. Но она ничего не собиралась объяснять, лишь молча покачала головой. Не могла она говорить о том, как потеряла ребенка, на которого возлагала все свои надежды и чаяния. Потеряла через два месяца после глупой, в пьяном угаре, смерти мужа, упавшего с лестницы… Если бы она попыталась рассказать, как это было, то пришлось бы обойти молчанием тот ужас, что испытала она при виде окровавленных простыней, и ту бездну отчаяния, из которой ей не удавалось выбраться несколько недель. А если опустить все эти подробности, то Элси не поняла бы ее. И потому Джорджетт просто покачала головой. Разумеется, она хотела бы иметь ребенка, но не настолько, чтобы, испытывая судьбу, выходить замуж вторично.

Насытившись котенок перестал сосать платок и уснул на ее ладони. Джорджетт попросила принести мыло и воду, чтобы вымыть руки, а потом просто сидела и любовалась спящим у нее на коленях маленьким существом. Ей было хорошо и покойно до тех пор, пока она не заметила человека, которого сразу же узнала.

Увы, этим человеком оказался не мистер Маккензи и не Рандольф. То был преподобный Рамзи, как представил его Рандольф, недавно указав на него на улице. Джорджетт невольно поежилась, внезапно заметив, что пастор неотрывно смотрит на них с Элси. Им только что принесли сандвичи с лососиной и кресс-салатом, и первым ее побуждением было взять еду с собой и убежать.

Но тут на их стол упала тень, и она поняла, что бежать уже поздно.

– Добрый день, леди Торолд, – сказал пастор.

Джорджетт изобразила улыбку, заметив краем глаза, что Элси вдруг начала сползать со стула, словно надеялась спрятаться под столом.

– Добрый день, отец Рамзи. – Джорджетт протянула ему ту руку, на которую уже успела надеть перчатку. – Нас друг другу не представили, но кузен сообщил мне ваше имя. Судя по всему, он также говорил с вами обо мне.

Пастор склонился к ее руке, соблюдая приличия, но ни в позе его, ни во взгляде не было и намека на дружелюбие.

– Мистер Бартон знает, с кем вы водите компанию? – спросил пастор, выпрямившись.

Джорджетт сжала руку в кулак. Нечего сказать, приятный собеседник! Но каким бы неуместным ни казался вопрос пастора, ход его мыслей был ей не вполне ясен. После недолгого размышления Джорджетт пришла к однозначному выводу: конечно же, преподобный Рамзи имел в виду ее поведение прошлой ночью. Что ж, это не стало для нее сюрпризом. Ведь, по словам Элси, выходило, что в тот вечер в «Синем гусаке» собралась добрая половина жителей Морега, и все они стали свидетелями ее разгула. Очевидно, скорость распространения слухов в этом городе превышала скорость телеги, в которой она сюда вернулась.

Но осуждающий взгляд пастора вдруг остановился на Элси, и Джорджетт в растерянности проговорила:

– Вы имеете в виду мисс Далримпл? Она моя горничная.

– Горничная? Теперь она так себя называет? – Преподобный Рамзи побагровел от возмущения. Элси же молчала, что было для нее совсем не характерно.

Джорджетт переводила взгляд с пастора на горничную, пытаясь придумать, как взять ситуацию под контроль. Ее никогда не учили улаживать конфликты между бывшей проституткой и служителем церкви. «Не тот ли это пастор, который подал на Элси в суд за нарушение приличий?» – подумала она неожиданно.