Ошибка президента - Фридрих Незнанский

Однако в Голливуде боевиков про коммунальную кухню не снимают. Неплохой «казани-дзуки» провалился в пустоту. Хиленький оппонент успел куда-то подеваться, куда именно, Тарас так и не понял. Руку словно всосал вакуум, на локоть легли жесткие пальцы, и от плеча в спину ударила такая боль, что квартирный Шварценнеггер ахнул и, спасаясь от дальнейших мучений, рухнул лицом на пол.

—        Пусти, сука!.. — тихо взвыл он, безуспешно пытаясь сбросить живодерский захват.

—        Вставай, — приказал новый жилец.

Он поднял Тараса на ноги, заставив ткнуться носом в коленки, не торопясь проконвоировал по коридору, открыл свободной рукой дверь и выставил на холодную лестничную площадку, негромко напутствуя:

—        И куда же ты, коза, бьешь десятку и туза...

Дверь захлопнулась, точно клюв птицы таманго. Еще через две секунды до Тараса дошло, что он цел и невредим.

Ларечный охранник оказался смышленей, чем ожидал Алексей. Когда он, надев кеды и спортивную куртку, отправился бегать, Тарас уныло сидел на щербатом мраморном подоконнике.

—        На службу не опоздаешь? — осведомился Алексей.

—        Мне с вечера, — храня мрачное достоинство, буркнул Тарас.

Алексей придержал дверь:

—        Тогда заходи...

3

Последние несколько дней Вадим Дроздов готовился к той минуте, когда надо будет мобилизовать все силы на защиту Президента. И все же, когда эта минута настала, он почувствовал, что волнуется больше чем следовало бы. Вадим думал, что психологически уже готов ко всему, а оказалось — готов не совсем.

В десять вечера ожидался прилет Президента из Кемерова. Самолет должен был сесть на небольшой военный аэродром в Митяеве, откуда заранее приготовленная бронированная машина доставит его прямо в Кремль. Эту ночь он проведет в своих кремлевских апартаментах: утром должен состояться телефонный разговор с Президентом Украины.

Однако, как сообщили Вадиму Дроздову верные ему люди из спецохраны, помимо крупного отряда, который направляется прямо к аэродрому, еще один отряд будет располагаться на пути из Митяева в Москву, причем вдали от населенных пунктов. Именно этим отрядом должен командовать полковник Руденко.

Разумеется, Дроздов знал, что иногда для достижения безопасности патрули ставятся и на пути движения Президента. Они стоят на равном расстоянии друг от друга по всей дороге и поддерживают между собой связь по рации.

Теперь же речь шла совершенно о другом — в одном, совершенно глухом месте на пути следования Президента будет находиться большой вооруженный отряд, который (это Дроздов специально проверил) не отзывался на принятые в спецвойсках позывные.

И снова этот Руденко...

Сомнений не оставалось — готовилось новое покушение на Президента России, которое на этот раз имеет все шансы окончиться успехом.

4

На столе отчаянно зазвонил телефон.

—        Турецкий слушает.

В ответ он услышал слегка изменившийся от волнения голос Вадима Дроздова:

—        Кажется, пора выпускать дядюшку.

Глава седьмая СТОЛКНОВЕНИЕ

1

Говорить по телефону было слишком опасно, и Вадим Дроздов на автомобиле с воющей сиреной понесся к дому, где жил Вячеслав Грязнов и куда из других частей Москвы уже торопились Турецкий и Романова.

—        Значит, так, — Александра Ивановна решительно загасила сигарету в пепельнице, — «добро» со стороны ГАИ я обеспечу. С этой стороны подлянок не будет.

—        Слушай, Вадим, — сказал Турецкий, — а я думаю так: дядюшку выпускаем на полчаса раньше. Это не должно вызвать подозрений — мало ли, самолет прилетел раньше.

—        Нет, вы как хотите, а дядю я под пули не подставлю, — отрезал Слава. — Президент президентом, а мне родной дядя дороже.

Воцарилось тяжелое молчание. Хотя все собравшиеся на кухне Грязнова давно ждали очередного покушения, никто не знал, когда и как это случится. Каждый понимал, что весь их план состоял пока только в решимости что-то сделать, как-то спасти Президента. Мало спасти. Надо было спровоцировать пока еще неизвестного толком противника на серьезные действия, а потом обезвредить его раз и навсегда.

—        В общем, я так понимаю, что на меня возложена важнейшая миссия, — внезапно раздался громкий голос откуда-то сзади.

Турецкий оглянулся и вздрогнул от неожиданности.

—         Прямо перед ним стоял сам Президент.

2

—        Дядя Гриша, — сказал Грязнов, — ты забыл, о чем мы договаривались? Сидел бы себе, смотрел телевизор.

—        Я смотрел, — стал оправдываться Григорий Иванович. На его лице, появилось виноватое выражение, и иллюзия, что в комнату вошел Президент России, сразу же исчезла. — Но вы тут так кричали, что я бы услышал, даже если бы заткнул уши.

Он приосанился и снова заговорил «государственным» голосом:

—        Я готов послужить своему народу!

—        О чем ты, дядя Гриша? — устало спросил Слава Грязнов.

—        О том, — громогласно продолжал Григорий Иванович, — что я всю жизнь служил Родине. Повоевать не успел по малолетству, но и в мирное время нес службу добросовестно. И теперь, раз Родина зовет...

—        Успокойся, — Слава умоляюще посмотрел на дядю, — ты же не в самодеятельности выступаешь. Прибереги талант для сцены.

—        Я не о сцене говорю!

Григорий Иванович внезапно размахнулся, и его тяжелый кулак ударил по столу так, что зазвенела посуда в серванте.

—        Я офицер Советской Армии! И готов пойти на любой риск. Короче, — Григорий Иванович повернулся к Дроздову, — я готов. Когда нужно ехать?

—        Сейчас, — коротко ответил Дроздов.

—        Дядя Гриша! — в отчаянии воскликнул Грязнов. — Ты с ума сошел. Ведь это опасно! Ты можешь погибнуть.

—        Я готов, — с достоинством повторил Григорий Иванович.

—        Ну что ж, это меняет дело, — мрачно заметила Романова. — Значит, предлагаю такой ход: езды от аэропорта до этого места — минут двадцать — двадцать пять. Мы появляемся там как раз в расчетное время посадки самолета. Ну и нейтрализуем всю эту компанию. К появлению Президента — тишь да гладь, да Божья благодать. Это в общих чертах. В деталях сейчас разберемся. Годится?

—        А успеем за двадцать-то минут? А то президентский кортеж подкатит, а тут стрельба.

—        Надо успеть. Сильно раньше там появляться тоже нельзя.

—        Вадим, с Кулагиным успел переговорить?

—        Да, он сразу вник. Сказал, что из гаража выедет по расписанию и через полчаса позвонит напарнику, скажет — сердце прихватило и попросит его продублировать. В семнадцать ноль-ноль я заезжаю к Купавину и сообщаю, где мы встретимся и прочие детали. По телефону нельзя — опасно. Так что времени на все планирование у нас в обрез, не больше часа.

—        Итак, чем мы располагаем? Под видом президентского кортежа — пять-шесть машин, не больше.

—        Я думаю так: мы едем со стороны аэропорта. Головная машина и «президентская» прорываются и, проехав засаду, сразу тормозят. А остальные — немного не доезжают, на всякий случай блокируют машинами дорогу со стороны аэропорта, а личный состав рассыпается веером, чтобы никто не ушел. И ровно в этот момент кто-то должен подъехать со стороны Москвы. Но кто? Силенок у нас маловато в наличии.

—        Об этом не беспокойтесь. Я с Глебовым из Высшей школы милиции на всякий случай давно договорилась; поднимет роту по учебной тревоге.

—        Ну что толку от этих курсантов!

—        Не скажи. Ребята обученные, по команде действовать умеют. Усилю их кое-кем. Не нашими, не муровскими. Есть у меня в заначке НЗ: группа тревоги в десяток человек. Хочешь жить — умей вертеться: по отделениям подобрала на всякий случай. Парни все холостые, но малопьющие. По опыту знаю: за час соберу их. Проверено. И вообще — там больше видимости нужно. А так три «Урала» подъедут, шуму наведут, и все в порядке.

—        Гладко было на бумаге...

—        Да забыли про овраги, — продолжила Романова. — Помню я, ребята, про все овраги! Помню! Но другого-то выхода нет. Ничего, прорвемся.

—        Но в таком разе дядя Гриша и не нужен: достаточно президентской машины, — начал было Грязнов-младший.

—        Да ты что, племянничек, совсем меня в старые пердуны записал? Это мы пока рассуждаем — все просто и дядя не нужен, а там, поди, ребята ушлые, мало ли как на месте дело обернется!

—        Так ведь и я о том же...

—        Хватит, не болабонь. Сказал — поеду, значит, поеду — и точка.

3