У черноморских твердынь. Отдельная Приморская армия в обороне Одессы и Севастополя. Воспоминания - В. Сахаров

Мне генерал Петров тут же приказал снять с фронта прежде всего тяжелую артиллерию, включая 51–й и 52–й полки, входившие раньше в 51–ю армию, и направить ее через Алушту и Ялту к Севастополю.

— Тяжелая артиллерия, — сказал он, —должна быть там раньше пехоты. Если понадобится, она поможет пехоте прорваться к севастопольским рубежам.

С наступлением темноты части начали сниматься со своих позиций. В это время поступили сведения о том, что противник достиг района Бахчисарая, перехватив таким образом прямой путь на юг, и командарм решил изменить маршруты войск. Представители штаба, встречая части на марше, направляли их по другим дорогам — в обход Симферополя, в район к юго–востоку от него.

1 ноября было получено приказание заместителя командующего войсками Крыма генерал–лейтенанта П. И. Батова, совпадавшее с уже выполнявшимся решением командарма: Приморской армии отходить на Симферополь, Севастополь. К исходу этого дня войска достигли крымских предгорий. Штаб армии уже с утра находился в селении Шумхай.

Когда мы собрались здесь в ночь на 2 ноября у командарма, Иван Ефимович был еще более убежден, что главные события развернутся под Севастополем. Сам он отправился туда 2 ноября с полевым управлением армии, опережая войска. Как мне стало впоследствии известно, И. Е. Петрову было приказано командующим войсками Крыма адмиралом Г. И. Левченко прибыть в Севастополь как можно скорее, чтобы вместе с командованием Черноморского флота принять меры, которые помогут задержать противника, пока не создана прочная оборона.

Тогда командарм полагал, что уже к вечеру 2 ноября начнут выходить к Севастополю основные силы армии. Командиру 95–й дивизии он приказал занять к этому сроку оборону по реке Кача фронтом на север. Были указаны рубежи также 25–й и 172–й дивизиям. На 40–ю и 42–ю кавдивизии возлагалось прикрытие Ялтинского шоссе. Но выйти к назначенным рубежам через горы даже кратчайшим путем — на Мангуш, Шуры и дальше по Качинской долине войска за сутки не могли. Командарм и полевое управление оказались на некоторое время оторванными от основных сил армии.

Однако командующий постоянно имел информацию о положении войск и продолжал ими руководить. Когда противник занял Мангуш, Шуры, Улу–Сала, перерезав пути движения наших частей, И. Е. Петров приказал нанести удар по Улу–Сала, прорываться на Керменчик, Ени–Сала, Ай–Тодор и выходить к севастопольским позициям через Шули, что в создавшейся обстановке было единственно правильным. Если бы в этот момент командарм находился не в Балаклаве, а с войсками, они, мне кажется, не получили бы иного приказа.

Выполняя переданный по радио приказ, 95–я дивизия в ночь на 4 ноября разгромила сильный заслон противника в районе Улу–Сала и вместе с Чапаевской дивизией и частью сил 172–й вышла к Биюк–Узенбашу. Утром 5 ноября эти соединения вступили в бой в районе Гавро. В это время наша 421–я дивизия сдерживала продвижение немцев по шоссе Симферополь — Алушта.

Приморцы сковали в те дни в горах почти половину сил 11–й немецкой армии и этим помогли севастопольскому гарнизону отбить попытку врага прорваться к городу с ходу.

Закладывая основы обороны

Руководя прорывом войск, штаб Приморской армии, разместившийся в Херсонесских казармах, с 3 ноября уже практически занимался и организацией обороны Севастополя.

Я отправился прежде всего, конечно, к севастопольским артиллеристам, в штаб береговой обороны Черноморского флота. Там узнал, что моряки к 1 ноября оборудовали на подступах к городу четыре опорных пункта — Чоргуньский, Черкез–Керменский, Дуванкойский и Аранчинский. В дотах опорных пунктов было установлено 62 орудия. Флотские товарищи за короткое время успели создать эту систему укреплений.

Севастопольцы по праву гордились мощью своих береговых батарей (некоторые имели калибр 305 миллиметров). Всего в районе главной базы флота было девять стационарных батарей (34 орудия) и две подвижные (8 орудий). Все стационарные располагались вдоль побережья. Три из них еще не были перестроены для стрельбы по сухопутным целям, шесть находились в полной боевой готовности. 54–я береговая батарея старшего лейтенанта И. И. Заики уже 30 октября вступила в бой с немецкими танками и пехотой, стремительно продвигавшимися по Евпаторийскому шоссе, и героическими действиями задержала передовые части врага.

Обо всем этом рассказал начальник штаба береговой обороны Иван Филиппович Кабалюк. С первой нашей встречи этот корректный и предупредительный, отлично знающий свое дело офицер произвел на меня наилучшее впечатление, которое никогда не изменялось. В дальнейшем мы встречались часто, и много раз полковник Кабалюк был для меня добрым вестником: именно от него я узнавал о подходе морских транспортов с боеприпасами, следовавших с Большой земли. Сведения об этом имели в Севастополе строгую секретность, и Иван Филиппович передавал их мне только устно и наедине.

Быстро наладившееся боевое содружество между артиллеристами Приморской армии и береговой обороны флота в дальнейшем привело естественным порядком к слиянию некоторых должностей, что диктовалось интересами дела. Так, командующий береговой обороной генерал–майор П. А. Моргунов фактически стал заместителем командарма, а полковник И. Ф. Кабалюк — заместителем начальника штаба Приморской армии. Это очень облегчало и упрощало согласование действий армейских и флотских частей.

А в тот день я с помощью офицера из штаба береговой обороны, которого полковник Кабалюк дал мне в провожатые, осмотрел местность к северу от города. Район, примыкающий к станции Мекензиевы Горы, оказался вполне подходящим для размещения огневых позиций артиллерии, и я приказал командиру подходившего к Севастополю 265–го артиллерийского полка майору Н. В. Богданову следовать прямо туда. Надо сказать, что командарм И. Е. Петров заранее потребовал от меня, чтобы бодгановский полк прикрывал именно северное направление. Иван Ефимович, который вообще любил артиллерию, глубоко понимая ее роль, относился к бодгановскому полку с особым пристрастием, часто его посещал.

Стараясь быстрее поставить артполки на огневые позиции, я исходил из проверенного жизнью правила: готовность артиллерии должна опережать общую боевую готовность войск. Артиллерия размещалась с таким расчетом, чтобы обеспечить максимальную плотность огня там, где было наиболее вероятно наступление противника.

Наши 51–й и 52–й армейские артполки предназначались на южное (балаклавское) направление. 4 ноября штаб артиллерии проверял их выход в отведенные районы. Сам я вновь отправился на Мекензиевы горы, где застал батареи 265–го артполка уже на огневых позициях. После трудного марша артиллеристы держались бодро. Они уже знали, что им доверен весьма ответственный рубеж.

— Мы тут покажем фашистам, на что способны богдановцы! — слышал я от рядовых бойцов и сержантов. Именно этого я собирался им пожелать.

Николай Васильевич Богданов находился на полковом НП. Он доложил о готовности к открытию огня и о том, что все работы, еще не законченные, будут завершены в срок.

Объяснив Богданову значение района Мекензиевых гор, и в частности позиций его полка, я подчеркнул:

— Отсюда можно широко маневрировать огнем на значительном участке фронта. Сейчас, когда еще не вся артиллерия заняла свои позиции, это особенно важно.

Командиру 265–го полка я временно подчинил все находившиеся в этом районе артиллерийские подразделения. До подхода 25–й и 95–й дивизий Богданов являлся старшим артиллерийским начальником всего участка к северу от линии Черкез–Кермен, Северная бухта. На южном направлении такими же правами был облечен командир 51–го артполка полковник А. А. Бабушкин.

В штабе армии, куда я возвратился вечером, общее настроение значительно поднялось по сравнению с тем, что было накануне. Большая часть наших войск еще находилась в горах и с боями выходила из окружения, но известия оттуда поступали все более обнадеживающие. Командиры 25–й и 95–й дивизий доносили о разгроме заслонов противника и даже о захваченных трофеях.

В тот вечер я узнал в штабе, что есть приказ адмирала Г. И. Левченко об образовании Севастопольского оборонительного района во главе с генерал–майором И. Е. Петровым.

— Вот на что я хотел обратить ваше внимание, — встретил меня Иван Ефимович, когда я явился к нему с докладом. — Значительные силы противника скованы в горах, и он не может пока выйти к Севастополю всей своей группировкой. Однако это не означает, что он не будет пытаться отдельными частями или сильными разведывательными отрядами захватить выгодные районы на подступах к городу.

Я ответил, что имею это в виду и артиллерия, занявшая огневые позиции, готова к отражению внезапных атак.