Зимнее лето весны - Дарья Донцова

– В сексшопах продаются такие пояса, к ним… э… искусственный… э… крепится. Если его взять и к козлу привязать, то к самому поясу че угодно приклепать степлером можно.

– У метро магазин «Интим», – подпрыгнул Миша. – Жорик, вперед!

– Почему я? – возмутился рекламщик. – Сам беги!

– И то верно, – согласился Миша, – а то еще принесешь дерьмо какое-нибудь!

Козел, когда мы привязывали ему «вымя», не сопротивлялся, похоже, ему понравился процесс. Поросята, пописав еще раз пять, мирно улеглись у ног млекопитающего. Кур мы привязали веревками за лапы и посадили на искусственный плетень. За забором, так, чтобы Николай их не увидел, лежали на полу долговязые девушки – в их задачу входило крепко держать бечевки, чтобы несушки не попытались слететь с фальшивой изгороди.

Не успели сцену оформить, как появился Фомин. Думаете, он пришел в восторг и начал хвалить подчиненных, которые в рекордно короткий срок ухитрились сделать из козла козу и соорудить в студии крестьянское подворье? Ан нет.

– Почему они не кудахтают и не машут крыльями? – с ходу принялся критиковать режиссер.

– Кто? – уточнил Миша.

– Коза! – рявкнул Коля. – И поросята!

Повисла нехорошая тишина.

– У них нету крыльев, – решилась я прервать тягостное молчание. – Но если желаете, вмиг оформим летающих свинок!

Фомин посерел.

– Ежу ясно, что крылья только у кур! Мишка, не задавай кретинских вопросов. Хлопать перьями обязаны птички!

– Курица не птица, – очень некстати продемонстрировал эрудицию Жорик. – Она – дичь!

– Девочки, дерните за веревки, авось они закудахтают! – закричала Лиза.

Девицы дружно выполнили приказ, несушки вздрогнули и молча упали за забор.

– Этот дебил, – завопил Николай, – этот дебил…

– Мы здесь! – хором отозвались долговязые.

– Не о вас речь! Жорик дебил! Подсунул немых кур! – пошел вразнос режиссер.

– Коля, – ласково прожурчал Миша, – не парься! Заснимем, потом озвучим!

– Действительно, – расслабился режиссер. – Начали! Мотор! Фрося, дои козу, дои, дои! Супер. Теперь пей! Больше счастья! Ты обожаешь молоко! Глотай, мне нужно движение шеей! Эй, не тормози!

– Не хочу, – плаксиво протянула Фатима.

– Стоп! – завопил Николай. – Что значит «не хочу»? О хотении тебя не спрашивали! Глотай!

– Нет, я ненавижу молоко!

– Ты актриса! – настаивал режиссер. – Фрося деревенская девушка, она обожает сливочки!

– Нет! Фу! Оно грязное, через перчатку текло! – ныла Фатима. – Гадость! Воняет.

– Можно подумать, мы блокбастер снимаем, а ты звезда Голливуда, – всплеснул руками Фомин. – Хорош кочевряжиться, пей! Иначе съемочный день коту под хвост. Мотор!

Фатима схватила крынку, закрыла глаза и стала делать судорожные глотки.

– Снято, – сжалился наконец Фомин.

Актриса отшвырнула глиняный горшок, тот незамедлительно развалился на куски.

– Меня тошнит, – позеленела Фатима и кинулась в туалет.

Съемочная группа начала обратный процесс – теперь козу превращали в козла.

– Чего она там застряла? – поинтересовалась Лиза, когда студия приняла первозданный вид.

– Пойду посмотрю, – предложила я и отправилась на поиски туалета.

Моя мачеха Раиса, большую часть жизни прослужившая поломойкой и любившая по каждому мало-мальски достойному поводу, а то и без оного закладывать за воротник, не раз внушала маленькой Вилке:

– Запомни: сортир – лицо хозяйки. Не хрусталь, не ковер, не жратва хорошая, а тубзик. К иным придешь, так кругом красиво, глаз ломит от побрякушек. А за маленькую дверку глянешь – бе-е! Каков у человека унитаз, таков и он сам.

Если Раиса права, то физиономия «Панды» смотрелась уныло. Никакого сверкающего фарфора, тихой музыки и трехслойной бумаги. Умывальник имел отбитый край, стульчак «радовал глаз» поломанной крышкой, из крана текла ржавая вода, зеркало потускнело, а вместо пипифакса предлагалась газета, засунутая за батарею, выкрашенную темно-синей масляной краской.

Фатима успела умыться и снять дурацкий парик.

– Тебе плохо? – спросила я.

– Нет, хорошо, – огрызнулась актриса. – Отвянь! Тебя сюда не звали!

Я пожала плечами.

– Ухожу. Хотела убедиться, что молоко не нанесло вреда твоему здоровью. Ты права, противно пить невесть что и откуда.

– Извини, – вдруг тихо произнесла Фатима, – я очень устала, вот и хамлю.

– С каждым может случиться, – кивнула я, – это признак сильного человека.

– Да ну? – усмехнулась актриса.

– Если человек после напряженной работы ни с того ни с сего начинает грубить, это свидетельствует о том, что он злится на самого себя за проявленную слабость, – пояснила я, – он не привык просить других людей о помощи и находится на грани нервного истощения. Слабая личность начнет пускать сопли, отчаянно ныть. Из этих двух категорий людей я предпочитаю иметь дело с первой, а ты явно относишься к ней. Кстати, именно подобную личность ждет в жизни успех.

Если честно, то мне просто хотелось подбодрить Фатиму, вызвать улыбку на ее лице. Но актриса неожиданно заплакала. Беззвучно, горько, безнадежно. Я быстро закрыла дверь на ржавый крючок, обняла девушку за худые, острые плечи и попыталась утешить.

– Ну-ну, не надо, ужасная съемка закончилась!

От Фатимы исходил нежный аромат фиалок. На мгновение мне вспомнилось что-то смутное, непонятное, связанное с запахом, с ароматом пряностей, но тут Фатима сказала:

– На сегодня все закончились! А завтра снова здорово.

– Опять будут про «Матушку» делать ролик? – напряглась я.

– Нет, – горестно шмыгнула носом Фатима, – вроде про фарфоровый завод. Я забыла, надо в ежедневнике посмотреть.

– Ты востребована, – решила я попытаться вернуть актрисе хорошее настроение, – это же счастье!

– Ага, востребована. В идиотской рекламе, – скривилась Фатима. – Звезда роликов про лапшу и зубную пасту.

– Ничего, потом получишь настоящие роли, тебя заметят режиссеры. Они тоже люди, телевизор смотрят, запоминают лица.

Фатима швырнула в унитаз бумажный носовой платок и со злостью спросила:

– Знаешь, сколько мне лет?

Я оглядела высокую тонкую фигуру, лицо без малейших намеков на морщины и предположила:

– Двадцать?

– Тридцатник справила, – хмыкнула Фатима. – Когда ж мне повезет-то?

– Но ты выглядишь совсем юной, – удивилась я.

– Умею произвести впечатление. Да и актриса все-таки, хоть и неудачливая, – внезапно улыбнулась Фатима.

– Но морщины! Их нет!

– С тех пор как человечество придумало ботокс, часть проблем с внешностью исчезла, – откровенно призналась Фатима. – Хочешь дам телефон врача? Несколько уколов – и мордочку словно утюгом разгладили.

– Дорого берет? – заинтересовалась я.

– На себя не жалко, – пожала плечами Фатима. – Вот, держи визитку. Хороший специалист, меня с ним Лена Напалкова познакомила. Сначала, правда, нахамила, а потом номер дала.

Я чуть не выронила карточку.

– Кто?

Фатима открыла кран, набрала пригоршню воды, брызнула себе в лицо, потом порылась в своей безразмерной сумке, вытащила из нее банку крема и начала приводить себя в порядок.

– Кто? – повторила я.

Фатима похлопала себя по щекам.

– Я в рекламе со студенческих лет снимаюсь, – пояснила она, – меня в агентство, которое актрис подбирает, устроила Лена Напалкова. Мы с ней сто лет знакомы. На одном курсе занимались, но не дружили, искры между нами проскакивали. И уж не знаю почему, но она ко мне как-то раз подошла и говорит: «Хочешь денег подзаработать?» А кто откажется, если учесть, что родителей у меня нет, а стипендии только на кусок сухаря хватает? Ну я и пошла с Напалковой. Очень хорошо помню, что первый раз реклама суфле в шоколаде была: меня краской обмазали, Ленку тоже, она вроде глазурь, я начинка. Мрак. Но деньги заплатили хорошие. Так и пошло. Мы потом еще пару раз на съемках роликов пересекались, и все.

– А ты хорошо знала Лену Напалкову? – жадно спросила я.

– Нет, – сказала актриса. – Знакомы мы давно, но толком я ее не знала. Сама удивилась, когда она при последней встрече вдруг ляпнула: «Пора тебе подтяжку делать, возьми телефон».

И тут в дверь туалета забарабанили.

– Вы там утонули? – закричали из коридора. – Чем занимаетесь? Соревнования по заплыву в унитазе устроили?

Я откинула крючок, дверь распахнулась, на пороге возникла сердитая Лиза.

– Вы не одни в мире, – заявила она, – другим тоже в сортир надо. Ну? Оставьте меня наконец одну.

Мы с Фатимой вышли в коридор.

– Ты куда сейчас? – спросила актриса.

– Позвонить надо, – ответила я, – и дальше по делам.

– Слушай, вот тебе моя визитка. Если понадобится актриса для съемок, свистни. Напрямую нанимать станете – дешевле получится: агентство большой процент берет.