Большая игра - Дмитрий Зыкин

«Не существует страны, более подготовленной к войне», чем Англия: «Ее ресурсы, я верю, неисчерпаемы»[110].

Реакция Александра II последовала незамедлительно. Царь выступил перед дворянством Москвы, где сказал, что Россия не остановится перед войной в защиту южных славян[111].

Тут как тут проявилась и Австро-Венгрия. Вена четко дала понять Петербургу, что готова воевать против России, если мы двинем армию на Балканы. За свой нейтралитет Австро-Венгрия потребовала Боснию и Герцеговину. Более того, в 1875 году Россия не позволила Германии напасть на Францию и тем самым окончательно добить ее после разгрома в Франко-прусской войне 1871 года.

Бисмарк не забыл, что его планы сорвал Петербург, и в балканском конфликте Россия не получила помощи от Германии. Немецкий канцлер вообще играл на нескольких столах. России он говорил, что вступится за Австро-Венгрию, если между ними вспыхнет война, одновременно подталкивал Петербург к решительным действиям на Балканах, а на самом деле воевать с Россией Бисмарк считал не в интересах Германии. И тем не менее нейтралитет Берлина был недружественным и в любой момент мог закончиться.

Читатель наверняка заметил, что ход событий поразительно напоминает канун Крымской войны, и Петербург опять рисковал оказаться в одиночестве перед лицом европейской коалиции. Чтобы этого не случилось, России пришлось договариваться с Австро-Венгрией. Соглашение с Веной удерживало и Берлин от войны, а значит, англичанам не удалось бы спровоцировать общеевропейский поход против России.

Такое соглашение в форме секретной конвенции появилось 15 января 1877 года. Австрийцы получили право оккупировать Боснию и Герцеговину, а Россия обеспечила себе надежный тыл на случай войны с Турцией. Кроме того, Петербург обязался не создавать большого славянского государства на Балканах, читай, Болгарии, однако возвращал себе утраченную на Парижском конгрессе часть Бессарабии.

Когда все дипломатические преграды были устранены, Россия объявила войну Турции, которая к тому времени уже отклонила все мирные инициативы европейских держав. То есть османы пытались разыграть сценарий Крымской войны: подтолкнуть Россию к войне своей неуступчивостью, а потом спрятаться за английские штыки. И действительно, уже в мае 1877 года англичане предложили Вене напасть на русскую Дунайскую армию, а британский флот поддержал бы это выступление. Австрийцы отказались, и не исключено, что удержали их от войны не только подписанные обязательства, но и быстрые успехи русской армии. И все же англичане снабжали Турцию оружием и деньгами, несмотря на свой формальный нейтралитет.

Давайте вкратце пройдемся по основным событиям на фронтах. Для целей книги считаю необходимым отметить, что наш старый знакомый — генерал Скобелев сразу же попросился на Балканы. Поначалу его воспринимали как молодого выскочку. В среде русских офицеров азиатские кампании и награды, полученные за них, считались несерьезными. Даже отец Скобелева — боевой генерал Дмитрий Иванович посмеивался над заслугами собственного сына[112]. Однако Скобелев-младший сумел завоевать уважение окружающих. Его храбрость и способность мгновенно ориентироваться в боевой обстановке буквально поражали. Мастер рекогносцировки, Скобелев безошибочно находил слабые места в позициях противника, а действия его кавалерии не раз оказывали решающее влияние на ход сражений.

Крупным успехом молодого генерала стала битва при Ловче. Ловечская крепость имела важное значение для турок, укрепившихся в Плевне. Через нее гарнизон османов получал снабжение. Чтобы взять город, сначала требовалось обеспечить его полную блокаду, и 22 августа 1877 года основные силы под командованием Скобелева атаковали Ловчу. Крепость пала после короткой схватки, однако у турок еще сохранялись укрепления поблизости. Скобелев использовал комбинированный удар: с фронта и в обход. В решающий момент генерал лично возглавил наступление, причем приказал военному оркестру играть музыку. Вот так, в буквальном смысле с музыкой, русские одержали победу.

Настоящим подвигом Скобелева стало его участие в осаде самой Плевны. Здесь противник собрал значительные силы под командованием участника Крымской войны Османа-паши — одного из самых талантливых и лично храбрых полководцев Турции.

Напомню, что война началась 24 апреля 1877 года, и уже 19 июля русские достигли Плевны. Но взять ее оказалось совсем не просто. Первый штурм 20 июля окончился неудачно, пришлось отступить с тяжелыми потерями. 30 июля русские после артподготовки вновь атаковали город, и опять безрезультатно. Третий штурм 11 сентября вначале развивался неплохо: союзные войска румынского генерала Ангелеску взяли турецкую траншею, затем, получив подкрепление от русских, захватили редут. Успешно продвигались вперед и скобелевцы.

Но Осман-паша доказал, что нельзя недооценивать его армию. Он провел мощную контратаку на занятые русскими редуты. Войска противника шли под пение мулл, а чтобы никто не ушел с поля битвы, Осман-паша поставил заградительные отряды[113].

Генерал Скобелев участвовал в боях наравне с рядовыми. Его шпага сломалась, мундир забрызгало кровью, а лицо почернело от пороха[114]. Однако командир не утратил самообладания и отдавал четкие приказы, находясь в гуще сражения. Скобелевцы отбили несколько атак, значительная часть русских погибла или была ранена. Подкрепления так и не подошли, и генерал приказал отступать.

Третья неудача показала, что поражения неслучайны, и русское командование направило под Плевну знаменитого инженера. Мы его прекрасно знаем по обороне Севастополя, это был генерал Эдуард Иванович Тотлебен. С его приходом осада приняла совершенно иные формы. Отныне дерзкие броски сменились методичным удушением. Тактика изнурения принесла плоды, и гарнизон Плевны постепенно ослаб. Осман-паша попытался прорваться, его ранили, пленили, и 10 декабря 1877 года русские взяли город. Его комендантом назначили Скобелева.

Незадолго до победы у Плевны Петербург выдвинул условия мира: создание вассальной от Турции Болгарии, но в широких границах, автономия Боснии и Герцеговины под управлением Австро-Венгрии, независимость Сербии, Черногории и Румынии, возвращение России юго-западной Бессарабии, присоединение к нам Карса, Батума, Ардагана, Баязета и контрибуция[115].

Турки бросились к англичанам за помощью и пригласили их в посредники. В ответ Горчаков потребовал от Стамбула обращаться не в Лондон, а к русскому командующему, что и было сделано 8 января 1878 года. Пока шел обмен информацией по дипломатическим каналам, наша армия продвигалась к Стамбулу, и 23 января Лондон решил отправить свой флот в проливы. В свою очередь, Австро-Венгрия заявила, что Россия нарушила договор, ведь подписали же конвенцию не создавать большого славянского государства, а Петербург не сдержал слова и пообещал Болгарии значительные территории.

Конечно, претензии Вены были справедливы. Россия попробовала Европу на зуб в надежде, что англичане и австрийцы не решатся воевать. А те проявили готовность сражаться, и нам пришлось вернуться к условиям подписанных соглашений. Русофобы всех мастей потом кричали и до сих пор кричат, что, мол, «прогнивший царизм испугался». Они просто умалчивают, что Россия лишь согласилась выполнить свои же обязательства.

15 февраля 1878 года британский флот встал на якорь неподалеку от Стамбула. Александр II резонно рассудил, что англичане готовят десант в турецкой столице, и отдал приказ занять Стамбул, если там появятся британцы. Горчаков и Шувалов придерживались компромиссной линии, однако на переговорах с Турцией русский посол Игнатьев позволил себе лишнего. Он проигнорировал угрозы Англии и Австро-Венгрии и заставил Турцию принять чрезмерные условия, о которых ни Горчаков, ни царь и не мечтали. Это уже нарушало все мыслимые дипломатические нормы и отправляло Россию в международную изоляцию, причем Лондон и Вена взяли курс на войну. В конечном итоге все дело решала позиция Германии: Бисмарк демонстративно устранился от поддержки Петербургу.

Дальнейшая бескомпромиссность России автоматически приводила бы к повторению Крымской войны, и в Петербурге согласились договариваться с остальными великими державами Европы. Правда, не исключено, что Игнатьев действовал не самочинно, а по негласному указанию Горчакова и Александра II. В случае чего можно было бы сказать, что посол просто превысил свои полномочия, а если бы Лондон проглотил условия Игнатьева, то это стало бы выдающимся успехом. Да, сломать Англию не удалось, но все же благодаря Игнатьеву Россия на грядущем Берлинском конгрессе начинала торг с очень выгодных позиций, что тоже нельзя сбрасывать со счетов.