В начале было детство - Елена Макарова

Поняв возможности, желания каждого ребенка в отдельности, мы можем направить его на воплощение того, что он задумал. Тогда и требовательность к ребенку будет оправдана. Ты знаешь его замысел, и ты требуешь адекватности выражения замысленного, не позволяешь его душе лениться!

Почти в каждом ребенке есть зародыш конформиста: он легко и с радостью пойдет проторенным путем. Поставь его на накатанную лыжню — и ему больше никогда не захочется торить дорогу в заснеженном лесу.

Именно это мы и делаем в сегодняшней педагогике. Нам не нужны первопроходцы.

Н. П. Сакулина и Т. С. Комарова («Сенсорное воспитание в детском саду», издательство «Просвещение», 1981, тираж 200000) знают, как нужно и должно рисовать эпизод из сказки «Три медведя». Учитесь, воспитатели детских садов! Пересказываю близко к тексту.

Программное содержание. Используя полученные умения (курсив и комментарии мои. — Е. М.), полно и красочно изображать эпизод сказки «Девочка убегает от медведей, а они ее догоняют», развивать творческое воображение, фантазию; осуществлять правильное построение рисунка. Попробуйте, читатель, осуществите «правильное построение рисунка»! Этим искусством овладевают студенты художественных вузов не один семестр. Но детки обязаны осуществлять правильное построение рисунка, соразмерять фигуры между собой (это как? По детской логике, величина персонажа определяется его значимостью, но здесь детсадовцам предлагается иной метод), а кроме того, изображать персонажей сказки в движении: девочка бежит, Мишутка ее догоняет; медведи (меж тем) удивляются, возмущаются тем, что девочка пришла к ним в дом. (Интересно, пробовали ли сами авторы пособия изобразить удивление и возмущение медведей?! Ничего, справься, раз велят!)

Ответственной работе предшествует долгая, осмысленная подготовка. На занятиях по родному языку «прорабатывается» вся сказка «Три медведя», разумеется, только для того, чтобы было ясно, откуда эпизод. «Во время игр рассматриваются мишки, разные по величине». Затем для закрепления образа предлагается «лепка медведя из пластилина, глины в различном положении».

Как можно, рассматривая игрушечных мишек, разных по величине, затем вылепить медведей в различных положениях?! Добро бы рассматривание мишек в различных положениях в зоопарке производилось, но кукольные мишки статичны, человекоподобны, только морда у них медвежья, и вот изволь — вылепи в движении, как того требуют авторы пособия.

Читая данный текст, усомнишься: а знают ли авторы детей, видели ли они их вживе или, перед тем как сесть за книгу, они разглядывали игрушечных детей, кукол то бишь?!

Далее, для рисунка эпизода потребуется «наблюдение на прогулке бегущей девочки», при этом важно отметить «особенности положения тела при беге». Чтобы мы поняли, о каких особенностях идет речь, авторы предлагают перечень: «туловище наклоняется вперед, ноги сгибаются в коленях, широко расставлены, руками девочка делает попеременные взмахи».

Лист бумаги непременно должен быть размером 40х20 см, невзирая на то, что среди детей могут оказаться и миниатюристы, и монументалисты, и те, кому еще предстоит определить свой «формат».

Освоение «бумажного» пространства — сугубо индивидуальный процесс. Один ребенок прекрасно справляется с размером в тетрадный лист, и он же, если ему предложить больший формат, расположит рисунок в углу, значит, ему не по силам обжить огромное белое поле; другой, с монументальными замашками, компонует крупно, дай ему стену — за урок уработает; размер значим, редкие дети могут сразу сообразовать величину изображения с форматом листа.

Наконец, авторы дают детям акварельные краски, бумагу, кисточки, тряпочки, баночки, но… черед следующему экзамену: вернуться памятью к эпизоду, «где рассказывается, как девочка убегает от медведей, продумать композицию рисунка, а именно: в какую сторону бегут медведи, девочка».

Согласовали направление, вперед! Нет. Стоп. Положили кисточки на место. Еще следует решить нравственную проблему: «как отнеслись медведи к тому, что к ним в дом пришла девочка, все у них потрогала, сломала стульчик, поела Мишуткину похлебку и легла спать в его кроватку».

Решили? Теперь можно рисовать? Да, но только не отклоняясь от научно обоснованной методики.

«Когда дети начнут рисовать, следить за посадкой». Посадкой чего? Овощей? Самолета на взлетной полосе? Представляю, как наскучила детям история про трех медведей и с какой бы радостью они теперь не рисовали, а следили бы за посадкой самолета в аэропорту. Если бы таковой был перед окнами детского сада.

В случае затруднений воспитателю предлагается «напоминать отдельным детям, каким должно быть положение кисти. Следить, чтобы дети не увлекались вырисовыванием персонажей сказки, а работали над темой в целом».

Как можно передать тему в целом, если предлагается эпизод «девочка убегает от медведей, а они ее догоняют»?

Может быть, авторы шутят?!

Какие же рисунки считаются хорошими? Те, «где широко раскрыта тема, где хорошо видно, что девочка бежит, а Мишутка ее догоняет». Нужно также «отметить, какие положения придали дети взрослым медведям».

Переведем дух и пожалеем тех детей, которым предстоит крестный путь обучения рисованию по методу Сакулиной и Комаровой. Проникнемся сочувствием и к воспитателям детских садов: как им поднять такую работу, когда в группе по двадцать детей, а воспитатели не кончали Академию художеств?

Авторы умеют и лепить. Знают, как должен выглядеть «процесс лепки цыпленка, птички с птенчиком». Лепке тоже предшествует колоссальная ознакомительная работа. Для образца берется «цыпленок-игрушка», тщательно обсказываются его «тельце, клювик, хвостик…». Ознакомившись с устройством игрушки, можно браться за дело: «делить глину на две неравные части, скреплять две части, чтобы получился один предмет (цыпленок), оттягивать пальцами детали: клюв и хвост, закрепить прием раскатывания глины между ладонями круговыми движениями».

После страницы подобных указаний почему-то предлагается спеть песню «Вышла курочка гулять». Видимо, увлекшись описанием трудоемкого процесса, авторы забыли, что дело шло о цыпленке. Впрочем, не будь курицы, не было бы и цыпленка!

Поскольку авторы используют метод от простого к сложному, то лепка «Птички с птенчиком» должна была охарактеризована усложнением процесса. Так оно и есть: теперь мы имеем дело с предметами разной величины — птенчик меньше птички. Главное же — «продолжать учить соединять части путем прижимания!»

Ясно, что не дети должны сочувственно прижиматься к измученному воспитателю, а голова птички к ее туловищу. Но почему требуется так терзать птичку с птенчиком вкупе с детьми? Птичка глиняная, пусть ее, но дети-то живые! Для чего разнимать предмет на части, если его можно с успехом «извлечь» из целого куска глины?

Авторам не откажешь в последовательности. Если считать детей творчески несостоятельными личностями, напрочь лишенными фантазии и воображения, то как иначе научить их рисовать эпизод из сказки «Три медведя», лепить цыпленка и птичку с птенчиком?

Сколько написано таких книг! При их чтении (каюсь, изучила десяток подобных пособий) создается впечатление, что большинство ученых авторов игнорируют живую, творческую природу ребенка. С какой целью они это делают? Какую педагогическую, воспитательную задачу ставят перед собой авторы, а заодно и издательства, выпускающие огромными тиражами подобные уставы?

Позволю себе привести несколько замечательных высказываний первого в мире организатора школ взаимного обучения (мониториальных школ) для маленьких детей — Самуила Уильдерспина (1792–1866).

В чем состоит польза школ для маленьких детей? «…Она заключается в том, что они (школы — Е. М.) значительно раньше развивают духовные (курсив мой — Е. М.) силы детей, чем это до сих пор считалось возможным, и тем самым ускоряют их нравственное развитие».

Именно такую цель должны ставить перед собой студии эстетического воспитания. Умножать духовные силы детей, ускорять нравственное развитие, а не прививать абстрактные навыки по разным дисциплинам. Духовная сила детей укрепляется в творчестве, а не посредством дрессировки.

«…Прежде чем обучать искусству чтения, письма и счета в детях должны быть развиты основные способности наблюдения, мышления и речи… До сих пор (и по сей день! — хочется воскликнуть вслед за автором) очень много обращали внимания на формальные проявления наших сил и очень мало — на их естественное развитие…»

«До сих пор (и по сей день! Ну почему мы такие косные существа?) люди принимали знаки за вещи, проявления — за причины и заимствованные знаки — за опыт; довольствовались поверхностью, не проникая в существо вещей».