Шерсть дыбом: Медведи-взломщики, макаки-мародеры и другие преступники дикой природы - Мэри Роуч

«Двенадцать дней Рождества»[23]: «В 91 желудке были мыши… в 100 желудках – насекомые, в 9 желудках – раки… в 2 желудках – скорпионы…» Экскременты подарили ученым гуманную и менее обременительную альтернативу вскрытию.

Какой они остаются и в наши дни. Магистерская диссертация Деллинджера посвящена рациону питания серых волков. «Я провел немало времени, – вспоминал он, – слоняясь по лесу в поисках какашек». («Какашек»! Профессиональный сленг Калифорнийского департамента рыбных ресурсов и дикой природы.) От старых привычек трудно избавиться. Когда мы проходили мимо останков оленя, Деллинджер наклонился и подобрал что-то с земли: «О, это помет рыси». Он было протянул его мне, но, мгновенно опомнившись, выбросил.

Со временем кому-то пришла в голову мысль оценивать численность популяций, подсчитывая кучки помета. Метод стали называть «учетом фекальных комков», и новые биологи-энтузиасты зашагали по полям и лесам, вперив взгляды в землю. Если ваши учетчики обучены отличать свежий помет от лежалого, а вам известно, сколько раз за день в среднем испражняются животные интересующего вас вида, то можно рассчитать, какому количеству особей соответствует количество кучек на заданном участке. Можно – хоть это и не просто и, по всей видимости, дает не очень точные результаты.

Во-первых, ваши учетчики должны разбираться в сортах дерьма. Например, помет енота проще всего отличить от помета опоссума по запаху: последний воняет невыносимо. Копытные – отдельная головная боль: они часто передвигаются группами и испражняются на ходу. Специалистам бывает непросто понять, отыскали они фекалии двух разных особей или – цитируя копролога Эрнеста Сетона-Томпсона – одного «странствующего засранца»?

К тому же старый помет от свежего не всегда можно отличить с первого взгляда. Никто не знает этого лучше крысоловов. Крысоловами работали мужчины, «специально обученные крысиным повадкам»[24]. Помимо прочих своих обязанностей, они должны были подниматься на корабли, прибывающие в английские порты, и пересчитывать свежие крысиные экскременты с целью оценить степень «зараженности» судна крысами. Это не так легко, как кажется. Свежие кучки в жарком машинном отделении могут показаться сморщенными и усохшими, а старые кучки на мокрой палубе сбивают с толку обманчивой свежестью и плотностью. Плесень тоже оказалась ненадежным индикатором, как показало исследование, проведенное в 1930-х годах помощником медицинского инспектора Ливерпульского порта. На одном рационе – семенах подсолнечника, например, или отрубях – крысиные кучки покрываются плесенью менее чем за 24 часа, «в то время как на другой пище экскременты, находящиеся в точно таких же условиях, не демонстрировали признаков плесени в течение нескольких дней». В зависимости от того, какая снедь перевозилась в грузовом отсеке, помет крыс можно было спутать с пометом других животных. Например, маленькие твердые черные катышки крысы, которую кормили рисом, легко принять за мышиные. Несмотря на все эти сложности, в сравнении с подсчетами, сделанными после санитарной обработки, оценки крысоловов впечатляли точностью и провоцировали «здоровое соперничество между профессионалами».

Определение нормального суточного числа дефекаций для конкретного вида животных представляет отдельную трудность. Ученые пробовали даже мастерить «каловую сбрую» и надевать ее на подопытных животных. (К сбруе крепился «каловый мешок» – что-то вроде конской торбы, только с противоположной стороны.) Результаты исказило вмешательство непредвиденных факторов. Сбруя, которую один исследователь изготовил для коз, питающихся листьями кустарника, оказалась слишком для них неудобной; в ней животные не могли, как привыкли, вставать на задние ноги и объедать верхушки кустов. Другой исследователь козьего рациона разработал усовершенствованную сбрую – новая, сшитая из девятнадцати кожаных полосок, она не мешала козам подниматься на задние ноги. Все шло хорошо, за исключением одной маленькой неприятности: некоторые козы поступили очень по-козьи и объели кожаные ремешки своих товарищей. Наука – дело непростое.

Конечно, всегда можно проследить за животными в их естественной среде обитания. И снова все не так просто, как может показаться. Частота «выброса кала», писал Дэвид Уэлш в работе 1982 года, посвященной «методу оценки плотности популяции на определенной территории по количеству помета», различается в зависимости от сезона и времени суток. В апреле, когда пища в изобилии, кролики Уэльса выделяют в среднем по 446 порций кала в день, но в январе происходит сокращение до 376 порций. Количество испражнений зависит еще и от пищи, которую потребляет животное. И это я не из калового мешка взяла. Ливерпульское исследование описывает «чрезвычайную» вариативность калоотделения у крыс в зависимости от рациона. Если кормить крысу рисом, в среднем она будет ежедневно оставлять по 21 фекальному комку; а если кормить отрубями – то по 128 (очень больших, темно-желтых, цилиндрических) комков.

В этом месте на экране моего ноутбука выскочила реклама JSTOR[25]: «Хотите связаться с ведущими специалистами по фекальным комкам?» Наверное, хочу. Интересно, кто они? Сколько их вообще? Могу ли я уже считать себя одной из них?

У фекальной науки светлое будущее. Генетический анализ помета обещает стать более быстрой и менее затратной альтернативой методу отлова-мечения-отлова. Вместо того чтобы пересчитывать повторно попавшихся меченых животных, можно просто посчитать количество повторных появлений генетических отличительных признаков в собранном помете. Скоро в тех местах, которые обследует Деллинджер, появятся собаки, натасканные вынюхивать помет горных львов. Охотники будут собирать помет и отправлять его на генетический анализ в лабораторию Калифорнийского департамента рыбных ресурсов и дикой природы. Кроме всего прочего, по помету можно получить представление о здоровье и генетическом разнообразии кугуаров, обитающих в разных регионах.

Если данные генетиков окажутся близки к популяционным показателям, которые получает Деллинджер, выслеживая львов и снабжая их ошейниками, это будет означать, что в будущем подобные изыскания можно будет доверить собакам, разыскивающим помет, и генетическому секвенированию. Если все пойдет, как задумано, Джастина Деллинджера заменят мешком дерьма.

Я думаю, он будет скучать по лесу, хоть он этого и не признает. Он говорит, что посвятит освободившееся время разработке методов отпугивания и других способов предотвратить нежелательные встречи людей и горных львов. Потому что, как только их пути пересекаются – как минимум в Калифорнии, – разгораются страсти. Как говорит Деллинджер, «для некоторых людей десять – это уже слишком много. А для других даже десяти тысяч недостаточно». Что интересно, больше всего разрешений на отстрел горных львов в Калифорнии запрашивают отнюдь не скотоводческие хозяйства. От 70 до 90 % разрешений выдается мелким фермерам, в хозяйствах у которых от двух до десяти голов скота. (Крупных скотоводческих ферм в Калифорнии всего несколько штук.) Для многих жителей штата, которые далеки от этой проблемы, убийство кугуара – кощунство. Постройте надежный ночной загон для своих животных! Не выпускайте собаку из дому по ночам! Почему вы считаете, что жизнь вашего бигля или козы ценнее жизни дикого горного льва? Масла в огонь подливает распространенное мнение (созданное средствами массовой информации, которые били тревогу по поводу кугуаров, изолированных друг от друга системой автострад Лос-Анджелеса), будто