Кляпа - Алексей Небоходов

за вечер. Было очень тепло». Потом: «Ты как будто совсем другая. Или ты была всегда такой, просто я не замечал. Прости». Потом началась поэзия. Вернее, то, что он считал поэзией. Длинные предложения без запятых, где упоминалась школа, её глаза, тетрадка в клетку, весна и слово «особенная» – раз семь, не меньше. Она открывала их, как письма от налоговой – с готовностью к худшему, но всё равно с дрожью.

Кляпа, естественно, была в восторге.

– О-о-о, у нас тут любовник с флешбэками. Это прекрасно. Это прям ретротерапия с элементами романтического тушения пожара. Смотри, как он загорелся. Надо срочно брать инициативу. Он уже на крючке – давай, Валюша, тяни. Пусть послужит делу.

– Какому делу? – буркнула Валя, бросив телефон на диван.

– Нашему. Моему. Вселенскому. Это же идеальный кандидат. Уязвим. Мягок. Виноват. Всё, что нужно для женской победы. Соблазни – потом исчезни. Сделай из него икру своей самооценки. Прям как баклажанную, только из его сердца.

Валентина молчала. Она не могла. Не то чтобы не хотела – просто не получалось. Внутри всё сжималось. От неловкости, от вины, от ощущения, что ты держишь в руках что—то чужое и хрупкое, а рядом стоит весёлая Кляпа с кувалдой и кричит: «Давай, бей, он же заслужил!»

– Он травил тебя, – напомнила Кляпа, с интонацией судьи на конкурсе по справедливости. – Ты забыла, как пахли твои волосы после той селёдки? Или как ты мыла голову в школьной раковине, пока все смеялись? Это же идеальное возмездие. Он сам пришёл, открылся, признался, и теперь всё, что тебе нужно – взять инициативу в свои руки. Не кулаком, не оскорблением, а телом, вниманием, холодной уверенностью. Использовать его влюблённость как рычаг. Ты же не мстишь – ты возвращаешь себе власть, ту самую, которую он когда—то забрал у тебя своими насмешками и жвачками. Через вежливое, но уверенное «поехали ко мне».

– А если я не могу?

– Тогда ты скучная. Морально застрявшая. И очень—очень растерянная. А это, как ты знаешь, не то, чем выигрываются сражения.

Валентина снова посмотрела на телефон. Новое сообщение: «Ты не представляешь, как я себя чувствовал тогда. Я не знаю, как всё исправить, но хочу хотя бы попробовать. Можно?»

Она закрыла экран. Нажала блокировку. Включила. Открыла. Закрыла снова. Десять раз подряд. Как будто каждый раз был финальным. Но внутри – никакой ясности. Только шум.

– Ну давай уже, – зашипела Кляпа. – Сделай хоть что—то. Поставь точку. Или сердечко. Или хотя бы лайк на его пост о счастье. А лучше – иди к нему. И соблазни. Вспомни, он же сам сказал – влюбился. Сам. Без рекламы.

– Я не могу использовать человека, который раскаивается, – выдохнула Валя. – Не могу превращать чужое чувство в способ отомстить. Даже с тобой в голове.

– Поздравляю, – процедила Кляпа с таким пафосом, будто вручала грамоту за наивность. – Ты теперь официально хозяйка личного поклонника с комплексом бывшего агрессора. Надо было сразу открыть агентство по перевоспитанию. Базовый курс: «Как заставить мучителя плакать и покупать тебе цветы».

Валентина села на пол у дивана, уткнулась в колени. Было одновременно стыдно, страшно и немного смешно. Она думала, что справится, что будет холодной, чёткой, как отчёт за квартал. А в итоге сидела и не знала, куда девать эту мягкую, глупую, настоящую влюблённость другого человека.

И, что ещё хуже – не знала, что делать с собой, если та, её собственная влюблённость, начнёт отвечать. Не внешне – не фразами, не действиями, а изнутри. Тихо, но навязчиво. Если она вдруг, как капля в чайнике, даст о себе знать: мол, а что, если это правда? Если это не ловушка, а шанс. Вот с этим Валя не была готова столкнуться. Потому что месть предусматривала чёткий сценарий. А чувства – нет.

Телефон лежал на столе как символ сомнительной свободы: хочешь – звони, хочешь – страдай. Валентина ходила вокруг него по квартире с видом человека, который надел слишком узкие колготки, но уже вышел из дома и теперь не знает, что хуже – вернуться или продолжить.

В какой—то момент она достала пульт от телевизора, включила канал с орлом на заставке и уставилась в точку. Орёл смотрел в ответ, не мигая. Ни один из них не торопился проявлять инициативу.

Кляпа не говорила уже третий час. И это пугало. Обычно её тишина означала не сочувствие, а выработку стратегического плана по завоеванию психики. Валентина была уверена, что, если бы внутренняя тишина могла жужжать, она бы жужжала как холодильник, который готовится к экспансии в четвертое измерение.

В конце концов она подошла к столу, как к алтарю. Взяла телефон. Подержала. Положила. Протёрла тряпочкой. Потом снова взяла и, не дожидаясь вдохновения или вмешательства космоса, тупо нажала «Вызов».

Гудки были короткими и плотными. В каждой паузе между ними Валентина успевала построить и обрушить по одному сценарию. В одном – он не отвечает и уезжает на Бали. В другом – отвечает и сразу предлагает брак. В третьем – отвечает его жена. Потом она вспомнила, что он говорил про бывшую тёщу, и успокоилась ровно на полторы секунды.

– Привет, – сказал он. Просто. Без придыханий. Без подвоха. Как будто они только вчера разговаривали. Или как будто он отвечал маме. И всё—таки в голосе был оттенок радости, немного ваты и чуть—чуть осторожности. Как будто он боялся сказать лишнего, но очень надеялся, что лишнее всё—таки случится.

– Привет, – ответила Валентина, и голос её предательски задрожал, как дешёвый столик из Икеи при попытке его собрать без инструкции.

Они говорили о погоде. О том, что дождь в Москве стал больше походить на атмосферную злобу. О том, как нелепо звучит слово «морось», и кто вообще его придумал – человек, у которого всю жизнь в ботинках было сыро. Потом разговор ушёл в область «кафе „Жёлудь“», где теперь подают облепиховый чай с имбирём и фоновым разочарованием.

Кляпа, естественно, не смогла пропустить такую слащавую идиллию мимо ушей:

– Господи, Валя, ну вы как два пенсионера в очереди за справкой о временной невиновности. Ты представляешь, где мы были недавно? Оргазмы в офисе, грязные шутки, курьеры с кубиками на животе, а теперь – «морось», облепиха и обсуждение вкусовых оттенков корицы. Это что, романтика по версии московского депрессивного постинтеллигента? Скажи честно, ты хочешь, чтобы он тебя трахнул или чтобы он отнёс тебя в пледике к камину и почитал про погоду в стихах? А лучше сразу пусть засунет тебе в трусы карту «Азбуки вкуса» – чтобы ты почувствовала, что живёшь