Первый инженер императора ІІІ - Александр Вольт

В этом мире, где каждый грош был на счету, торг был обычным делом, почти ритуалом. Но сейчас мне не хотелось тратить на это время, да и желание порадовать Маргариту было сильнее любых экономических соображений.

— Вот, держи, мастер, — я протянул ему монеты. — Прекрасная работа.

Торговец удивленно вскинул брови, явно не ожидая такой быстрой и щедрой оплаты. Он торопливо, почти суетливо, сгреб монеты мозолистой ладонью, его лицо расплылось в благодарной улыбке.

— Благодарствую, Ваше Благородие! — он низко поклонился, прижимая руку к сердцу. — Носите на здоровье! Пусть принесут удачу и радость вашей прекрасной спутнице!

Маргарита смущенно улыбнулась и прошептала «спасибо». Я взял маленькие сережки. Они были почти невесомыми, теплыми от прикосновения.

— Позволь, — сказал я, поворачиваясь к ней.

Она кивнула, ее щеки все еще горели румянцем. Осторожно убрав прядь огненных волос за ухо, она чуть наклонила голову, открывая маленькую, изящную мочку. Я взял одну сережку. Тонкий медный крючок легко вошел в прокол.

Ее кожа была нежной и теплой. Я чувствовал ее дыхание, легкий аромат полевых цветов, исходящий от ее волос. Наши взгляды встретились на мгновение, и в ее зеленых глазах я увидел не только благодарность, но и что-то еще — теплое, доверчивое, почти интимное.

Я застегнул крошечную застежку. Птичка уютно устроилась на ее ушке, ее зеленые глазки-камушки игриво поблескивали на солнце. Затем то же самое — со второй.

— Ну вот, — сказал я, отступая на шаг, чтобы полюбоваться. — Идеально. Словно для тебя и делались.

Маргарита коснулась сережек кончиками пальцев, ее улыбка стала еще шире и счастливее.

— Спасибо, Саша, — повторила она уже увереннее. — Это… это самый приятный подарок за долгое время.

— Пожалуйста, — сказал я, тепло улыбнувшись. — Пойдем дальше?

Рита довольно кивнула и снова взяла меня под руку.

Чуть дальше, на небольшой поляне, шла игра, привлекшая наше внимание. Несколько крепких парней по очереди метали тяжелые деревянные биты, пытаясь сбить фигуры, выстроенные из коротких бревен — городки. Это была старинная забава, требующая не только силы, но и меткости, и глазомера. Вокруг собралась толпа, подбадривая игроков криками и смехом.

— Хочешь попробовать? — спросил я Маргариту, заметив, как загорелись ее глаза.

— Я? — она удивленно посмотрела на меня. — Но это же… мужская игра.

— Глупости, — отмахнулся я. — Меткость не зависит от пола. Давай, покажи им, на что способна племянница царя!

Она засмеялась, но в глазах ее появился азарт. Я подошел к распорядителю игры — здоровенному мужику с окладистой бородой — и договорился об участии. Он смерил Маргариту скептическим взглядом, но, увидев меня рядом, не стал возражать.

Маргарита взяла биту. Она была тяжелой для ее тонких рук, но девушка упрямо сжала ее, прицелилась… и бросила. Биты неуклюже пролетела мимо, даже не задев фигур. Толпа добродушно рассмеялась. Рита покраснела, но не сдалась. Еще попытка, еще… Все мимо.

— Дай-ка я, — сказал я, беря у нее биту. Я встал на линию, прикинул расстояние, вес биты. Вспомнил уроки физики — угол броска, сила, вращение… Это была не просто игра, а задача, требующая точного расчета. Я размахнулся и бросил.

Бита со свистом пролетела по воздуху и с глухим стуком врезалась точно в центр выстроенной фигуры. Бревнышки разлетелись во все стороны. Толпа ахнула, а потом взорвалась аплодисментами.

Распорядитель, удивленно крякнув, полез в мешок с призами и вытащил оттуда… игрушечного медведя. Грубо сшитого из коричневого сукна, с пуговицами вместо глаз, но от этого не менее милого. Он с поклоном протянул его мне.

— Вот, Ваше Благородие, ваш выигрыш!

Я взял медведя и, повернувшись к Маргарите, с такой же торжественностью вручил его ей.

— Это тебе, моя меткая принцесса. За смелость.

Она расхохоталась, прижимая к себе медведя. Ее глаза сияли от радости и гордости.

— Спасибо, Саша! Он… он чудесный!

Мы гуляли по ярмарке еще долго, смеялись, пробовали угощения, наслаждаясь этим редким днем беззаботного веселья. Солнце уже клонилось к закату, окрашивая небо в багряные тона, когда на ярмарочной площади раздался зычный голос глашатая:

— Внимание! Внимание! Слушайте все! Его Величество царь Великого Новгорода Алексей Петрович Долгоруков и Его Величество царь Старой Руссы Олег Святославович Романович желают сделать важное заявление! Просьба всем собраться у главного помоста!

Шум на ярмарке постепенно стих. Народ начал стягиваться к помосту, где уже стояли оба царя, их лица были серьезны и торжественны. Рядом с ними, на небольшом столике, лежал развернутый свиток пергамента с двумя висящими на шнурках печатями.

Мы с Маргаритой тоже подошли ближе, смешавшись с толпой. Я чувствовал, как нарастает напряжение. Люди затаили дыхание, ожидая.

Долгоруков вышел вперед, к краю помоста, поднял руку, призывая к тишине.

— Жители Великого Новгорода! Жители Старой Руссы! — голос его звучал громко и уверенно, разносясь над площадью. — Сегодня — великий день! День, который войдет в историю наших земель! Долгие годы мы жили порознь, разделенные границами, недоверием, а порой и враждой. Но пришло время оставить прошлое в прошлом! Пришло время объединить наши силы, наши земли, наши народы во имя общего блага, во имя мира и процветания!

Он сделал паузу, обводя взглядом затихшую толпу.

— Мы, Алексей Петрович Долгоруков, царь Великого Новгорода, — он положил руку на сердце, — и мы, Олег Святославович Романович, царь Старой Руссы, — Романович шагнул вперед, вставая рядом с Долгоруковым, его лицо было сурово, но в глазах читалась решимость, — объявляем о создании единого, нерушимого союза наших государств! Отныне мы — один народ, одна земля, одна сила!

Толпа ахнула. Затем раздались сначала неуверенные, а потом все более громкие и восторженные крики. Люди обнимались, хлопали, кто-то плакал от радости. Это было действительно историческое событие.

Цари взяли со стола свиток, подняли его высоко над головами, демонстрируя народу. На нем, крупными, каллиграфическими буквами, было выведено: «Указ о Вечном Союзе и Братстве Земель Новгородской и Русской».

— Да будет так! — провозгласил Долгоруков.

— Во веки веков! — громыхнул следом Романович.

Они собирались опустить документ, чтобы поставить на нем свои подписи перед всем честным народом.

Я с трудом успел услышать едва заметный тонкий свист, который пронесся над головами, смешиваясь с шумом ярморочной толпы.

Пергамент в руках царей дернулся, и прямо по центру его, между двумя печатями, расплылось темное пятно. Алексей Петрович напрягся, а Романович нахмурил брови и перевел взгляд по другую сторону от