Странствия убийцы - Робин Хобб

Женщина только что отложила метлу, которой подметала земляной пол. Она была в коричневом платье, и ее волосы прилегали к голове, как шляпка желудя. Она быстро повернула ко мне голову и направила на меня немигающий взгляд карих глаз. Рольф сделал жест в мою сторону.

— Вот гости, о которых я тебе говорил, Холли, — заявил он.

— Благодарю вас за гостеприимство, — сказал я ей. Она выглядела почти ошеломленной.

— Древняя Кровь всегда приветствует Древнюю Кровь, — проговорила она.

Я отвел глаза, чтобы встретить сверкающий черный взгляд Рольфа.

— Я никогда не слышал об этой Древней Крови раньше, — рискнул сказать я.

— Но ты знаешь, что это такое. — Он улыбнулся мне, и эта улыбка показалась мне медвежьей. У него были медвежьи повадки: медленная походка, привычка покачивать головой из стороны в сторону и манера нагибать голову, чтобы рассмотреть что-то. Женщина за его спиной медленно кивала. Она подняла глаза и обменялась с кем-то взглядами. Я увидел маленького ястреба на поперечной балке. Его глаза впились в меня. Стропила были испачканы белыми следами его помета.

— Вы имеете в виду Уит?

— Нет. Так это называют те, кто ничего об этом не знает. Это имя все презирают. Люди Древней Крови никогда не называют это так. — Он повернулся к буфету, стоящему у плотной стены, и начал доставать оттуда еду. Длинные толстые ломти копченого лосося. Буханка хлеба, тяжелого от запеченных в него фруктов и орехов. Медведица поднялась на задние лапы, потом снова опустилась на все четыре, оценивающе принюхиваясь. Она наклонила голову, взяла со стола рыбий бок, который в ее челюстях казался слишком маленьким, потопала в свой угол, повернулась к нам спиной и принялась за еду. Женщина молча села в кресло, с которого она могла наблюдать за всей комнатой. Когда я посмотрел на нее, она улыбнулась и жестом пригласила меня к столу. Потом снова замерла, наблюдая за мной.

Рот мой наполнился слюной при виде еды. Прошло много дней с тех пор, как я ел досыта, а в последние два дня у меня вообще почти не было еды. Тихое скуление у дверей напомнило мне, что Ночной Волк в том же состоянии.

— Ни сыра, ни масла, — торжественно предупредил меня Черный Рольф. — Стражник забрал все деньги, которые я заработал, и я не успел ничего купить. Но у нас много рыбы, хлеба и меда. Бери все, что хочешь.

Почти непроизвольно я посмотрел на дверь.

— Вы оба, — пояснил он. — По законам Древней Крови с двумя обращаются как с одним. Всегда.

— Мы со Слитом тоже приветствуем вас, — тихо добавила женщина. — Я Холли.

Я благодарно кивнул ей и потянулся к своему волку.

Ночной Волк? Ты войдешь?

Я подойду к двери. Через мгновение серая тень скользнула к дверному проему. Я чувствовал, как он бродит снаружи, внюхиваясь в запахи этого места и снова и снова обнаруживая следы медведя. Он еще раз прошел к двери, быстро заглянул внутрь, потом заново обошел хижину. Он обнаружил засыпанный листьями и землей скелет оленя. Это был типичный медвежий тайник, и мне не надо было предупреждать его, чтобы он оставил оленя в покое. Наконец он вернулся и устроился перед дверью, навострив уши.

— Отнеси ему еду, если он не хочет входить внутрь, — сказал Рольф, — никто из нас не считает, что наши товарищи должны преодолевать свои естественные инстинкты.

— Спасибо, — сказал я несколько скованно, потому что не понимал, как тут следует себя вести. Я взял со стола ломоть лососины и бросил Ночному Волку, который ловко поймал рыбу. Мгновение он сидел и держал ее в зубах. Он не мог есть, оставаясь настороже, хотя длинные нити слюны свисали из его пасти.

Ешь, убеждал я его. Не думаю, что они хотят причинить нам какое-нибудь зло.

Его не пришлось долго упрашивать. Он выпустил рыбу, прижал ее к земле передней лапой и оторвал большой кусок, который проглотил, почти не жуя. Его манера есть пробудила мой голод. Я отвел взгляд и обнаружил, что Черный Рольф отрезал мне толстый ломоть хлеба и намазал его медом. Потом он налил себе большую кружку медовухи. Моя уже стояла рядом с тарелкой.

— Ешь, не жди меня, — предложил он, и когда я посмотрел на женщину, она улыбнулась.

— Приятного аппетита, — сказала она тихо, подошла к столу, взяла для себя тарелку, но положила на нее только маленький кусочек рыбы и немного хлеба. Я чувствовал, что она делает это не для того, чтобы утолить собственный голод, а для того, чтобы не смущать меня. — На здоровье, — сказала она и добавила: — Мы ведь чувствуем ваш голод.

Она не присоединилась к нам за столом, а отнесла еду в свое кресло у очага. Я был слишком рад подчиниться ее просьбе и ел примерно с такими же манерами, как Ночной Волк. Он уже принялся за третий ломоть лососины, а я съел столько же кусков хлеба и взялся за рыбу, когда вспомнил о нашем хозяине. Рольф снова наполнил мою кружку медом и заметил:

— Как-то я попробовал завести козу. Для молока, сыра и всякого такого. Но она так и не смогла привыкнуть к Хильде. Бедняга все время слишком нервничала для того, чтобы давать молоко. Поэтому мы пьем медовуху. С Хильдиным чутьем на мед, уж им-то мы можем себя обеспечить.

— Это замечательно, — проговорил я.

Я поставил уже наполовину осушенную кружку и вздохнул. Я еще не кончил есть, но самый острый голод уже прошел. Черный Рольф поднял со стола еще один ломоть рыбы и небрежно бросил его Хильде. Она поймала его лапами и челюстями, а потом отвернулась, чтобы продолжить свою трапезу. Он бросил другой кусок Ночному Волку, потерявшему всю свою настороженность. Он прыгнул за куском, потом лег, зажав лососину передними лапами, и повернул голову, чтобы отгрызть плавники и проглотить их. Холли клевала свою еду, отрывая маленькие кусочки вяленой рыбы и аккуратно поднося их ко рту. Каждый раз, когда я смотрел на Холли, я видел, что ее острые карие глаза тоже устремлены на меня. Покосившись на Хильду, я спросил Рольфа:

— Как это случилось, что вы связались с медведицей? — и добавил: — Если вежливо спрашивать об этом. Я никогда не разговаривал ни с кем, кто был бы связан с животным, по крайней мере ни с кем, кто открыто бы это признавал.

Он откинулся в своем кресле и сложил руки на животе.

— Я не признаю это открыто. Я думал, что ты, как Хильда и я, всегда чувствуешь человека Древней Крови. А что касается твоего вопроса… Моя мать была Древней Крови, и двое из ее детей наследовали это. Она, конечно, знала об этом и растила нас в соответствии с обычаями. Когда я достиг нужного возраста и стал мужчиной, я отправился в свое путешествие.

Я смотрел на него, не понимая. Он покачал головой и жалостливо улыбнулся.

— Я пошел один в мир, в поисках моего зверя. Некоторые ищут в городах, некоторые в лесах, кое-кто даже, как я слышал, отправляется в море. Но меня тянуло в лес. Так что я пошел туда, один, насторожив все свои чувства. Я постился, только пил холодную воду и жевал травы, которые помогают проявиться Древней Крови. И вот я нашел место, сел между корнями старого дерева и стал ждать. И в конце концов Хильда нашла меня. Мы испытали друг друга, нашли доверие и что ж… вот мы здесь, а прошло уже семь лет. — Он посмотрел на Хильду с такой любовью, как будто говорил о жене или ребенке.

— Обдуманный поиск товарища по связи, — задумчиво проговорил я.

Думаю, что ты искал меня в тот день. И что я позвал тебя. Хотя в то время ни один из нас не знал, чего мы ищем, сказал Ночной Волк, взглянув по-новому на то, как я спас его от торговца животными.

Я так не думаю, с сожалением сказал я ему. До этого я дважды был связан с собаками и слишком хорошо знал боль от потери такого товарища. Я не собирался больше связываться ни с кем.

Рольф смотрел на меня с недоверием, почти с ужасом.

— Ты дважды был связан до волка? И потерял обоих товарищей? — Он покачал головой. — Ты слишком молод даже для одной связи.

Я пожал плечами:

— Я был ребенком, когда мы соединились с Ноузи. Его отняли у меня — человек, который знал кое-что о Древней Крови и не думал, что это полезно нам обоим. Позже я встретил Ноузи снова, но это было в конце его жизни. Другой щенок, с которым я был связан…

Рольф смотрел на меня с таким же отвращением, с каким Баррич смотрел, когда узнал, что я занимаюсь Уитом. Холли молча покачала головой.

— Ты был связан, будучи ребенком? Прости меня, но это извращение. Это все равно что позволить маленькой девочке выйти замуж за взрослого мужчину. Ребенок не готов разделить жизнь взрослого животного. Все родители Древней Крови, которых я знаю, тщательнейшим образом защищают своих детей от таких контактов. — В его лице появилась жалость. — Однако представляю себе, как мучился связанный с тобой друг, когда его отняли у тебя. Но тот, кто это сделал, поступил правильно, каковы бы ни были причины. — Он посмотрел на меня более пристально. — Я не понимаю, как ты выжил, ничего не зная об обычаях Древней Крови.