Наследница двух родов - Юлия Григорова

ревновать Хенорпа к кому-либо, как и вообще любить его, но мой разум выдал меня с потрохами, когда расслабился под действием напитка, и теперь мне с этим жить. Однако моё самолюбие оказалось сильно задето, из-за чего мысли постоянно крутились вокруг слов Аионы. Если Бог смерти и правда спит со всеми подряд, то что со мной не так, раз он обошёл меня стороной?

Глава 9. Божественный приказ

Заблудший.

Вода по ту сторону борта выглядела чёрной, хоть сейчас был день и всё вокруг твердили мне, что никогда не видели настолько чистой голубой воды. Интересно, почему голубой? Только потому, что в ней отражается небо без единого облака? Тогда почему не жёлтой, ведь солнечный свет должен отражаться ещё лучше, он озаряет всё вокруг, что даже не хватает глаз увидеть те места, куда оно не достигает в текущий момент. Стоя на палубе, опираясь о парапет, у которого было другое название, более морское, но я его не запомнил, я просто смотрел на воду и очень надеялся, что завтрак не решит покинуть моего желудка и оказаться среди просторов моря. Странно, морской болезни я за собой особо не замечал ни два года назад при побеге из Эдельстауна, хотя мне там разбили голову, и большую часть пути я проспал, ни по пути в страну Вильгельмских несколько дней назад, но сейчас очень хотелось распрощаться с содержимым желудка.

Весь алкоголь, который был на борту, я выкупил в первый день плавания. Вернее, нет, всё было не так. Сперва всю ночь побега, внутренний голос подсказывал, что армия Вильгельмских сядет нам на хвост буквально через несколько минут после отправки из их порта. Этого не случилось, либо ночью, даже в свете луны, я так никого и не заметил. Всю ту ночь я провёл на палубе, в самом хвосте корабля, всматриваясь в отдаляющийся город, пытаясь увидеть там очертания кораблей и предупредить Кристина. Только наутро капитан мне признался, что у него есть человек для этого, сидящий на специальной площадке на мачте, которую члены команды называли “вороньим гнездом”. Такое расположение позволяло видеть куда дальше, нежели мог я, и в моём самопожертвовании не было смысла. Зато я на всю жизнь насмотрелся на малюсенькие белые домики на фоне здорового дворца с куполами и чёрную гладь воды, в которой отражалась казавшаяся белой луна. Только потом, выспавшись хорошенько, в полдень следующего дня я сперва выпил всё, что было в общем доступе, и купил запасы всей команды, опустошив и их. Денег, по сравнению с тем, сколько их было в начале, почти не осталось, как и алкоголя на корабле, вот я и мучился сейчас жуткой головной болью, надеясь, что от порывистого ветра и свежего воздуха мой разум просветлеет и перестанет требовать очередную порцию пойла, которого здесь нет.

Казалось, что целый день трезвости мне не пережить, но ничего, вроде дышу и даже что-то соображаю. Правда, вода кажется чёрной, а не голубой, как всем, но это ерунда на общем фоне произошедших событий. Склонив голову по ту сторону борта корабля, я подставил лицо освежающим брызгам и наслаждался тем, как капли изредка, но приятно касались кожи, даря истинное удовольствие одним прикосновением. Закрыв глаза и радуясь порывам ветра, что растрепали волосы и освежили лицо, я только и делал, что ждал этих капель, разлетающихся в стороны от носа корабля и еле-еле дотягивающихся до меня.

Алкоголя явно берут мало на борт, интересно, почему? Боятся, что в нужный момент, все матросы будут пьяны и не смогут выполнять своих обязанностей? Смешно, да и только, и когда им пить? Как я узнал, Кристин платил своим людям за те часы, которые они проводили на выделенных для них постах и именно за ту работу, что они проделали, потому на борту за время плавания не осталось ни единого мужчины, не задействованного в чём-то. Драишь палубу час – капитан проверит, и если ты не просто возюкаешь тряпкой по намытым ранее доскам – засчитает в жалованье этот час, чистишь картошку для повара – ура, три медяка у тебя в кармане. Если хочешь вернуться из плавания хоть с каким-то заработком, то будь добр, в течение потраченных на путешествие из Эдельстауна дней сделай хоть что-то полезное, и тебе припишут несколько монет. Пить, тем, кто хотел заработать, здесь просто некогда. В отличие от меня, второго заместителя Ночного Короля, у которого за последние два года появилось столько денег, сколько я в жизни не видел и не знал, куда ещё их можно потратить. Ведь и комната во дворце, и конь, и одежда, и оружие, и всё, что я мог себе пожелать, у меня было бесплатно.

Ну вот, алкоголь закончился, единственная живая женщина, способная его заменить, заперлась в каюте капитана со второй, неизвестно, живой или мёртвой женщиной, и мне все дни приходилось довольствоваться рассматриванием морской глади воды. Просто супер. Самым обидным было то обилие золотых и серебряных монет, ещё сохранившихся в моём кошельке, но вот потратить их сейчас оказалось не на что, несмотря на все желания, что имелись. Только в такие моменты, когда у тебя есть деньги, но ты не можешь купить на них самое необходимое, ты понимаешь их истинную цену, возвращаясь к тому, кем был, когда ещё не знал столь беспечной жизни. В моём детстве, в деревне, лет до десяти я и понятия не имел, что такое деньги. Мне не было смысла о них что-то знать, ведь у нас дома всегда было всё, что я просил, и я никогда не желал того, о чём не знал, и что можно было бы купить только за деньги.

Нет, у отца они непременно водились, всегда, ведь только он оказывал услуги лекаря на всю деревню, а какое-то время и на соседнюю тоже, но он их не тратил. Многие несли нам еду, зерно, вещи в оплату его услуг, вместо монет. А мать всегда старалась удержать нас с сестрой дома, никуда не выпускала и до определённого возраста не позволяла отцу брать с собой в город, где мы в первый раз и увидели ярмарку. Там-то я и узнал, что существуют деньги, на которые можно купить всё, что на ней продавалось, включая очень вкусные печенья. Нам с сестрой дали их попробовать совершенно бесплатно в самый первый раз. Они просто таяли во рту, мать никогда не пекла таких, как и наши соседи, и когда