Они штурмовали Зимний - Петр Капица

— Хорошо, найду.

Заводской митинг происходил на площади между мартеновской и прокатной мастерскими, где переплетались железнодорожные пути. На нем сошлись более двадцати тысяч путиловцев. Люди густо облепили крыши цехов, штабеля чугунных и стальных болванок, заняли все возвышения и плотной толпой стояли вокруг деревянной трибуны.

— Тут три дивизии соберешь, — отметил Рыба-сов. — Огромный заводище!

Первым на митинге выступил министр земледелия эсер Виктор Чернов. Он начал свою речь со сказки о рыбаке и рыбке. Рассказывая о том, как жадная старуха требовала от золотой рыбки все больше и больше, он то по-стариковски сокрушенно разводил руками и потряхивал бородкой, то скрипучим голосом гнал рыбака к морю просить царства.

Актерские ужимки министра вывели из терпения Савелия Матвеевича, стоявшего с фронтовиками недалеко от трибуны. Кузнец перебил оратора:

— А не довольно ли нас сказками кормить?! Пора рыбку на стол выложить.

— А я об этом и веду речь, — словно обрадовавшись замечанию, с улыбкой поклонился в сторону Савелия Матвеевича Чернов. — Разве вы не заметили, что ненасытная старуха говорит голосом большевиков. Ведь им все мало: и восьмичасового рабочего дня, и свободы, и власти, — это он уже произносил голосом рассерженного министра. — Иди-ка, золотая рыбка, в услужение! Об опасности они не думают и тянут нас к разбитому корыту…

Он начал объяснять, почему Временное правительство не может прекратить войну. Говорил почти час, на разные лады повторяя одно и то же: сейчас не время… надо подождать Учредительного собрания.

— Сколько ждать-то?!

— Для чего революцию делали?

Чернов покосился на неблагодарных слушателей и поспешил закончить свою речь призывом помочь Временному правительству.

Эсеры, стоявшие у трибуны, захлопали и, освобождая путь министру, провели его к автомобилю. А с крыш и деревьев вслед им раздался свист.

Ленин прибыл на митинг, когда Чернов уже уехал с «Путиловца». Рабочие, устроившиеся на крышах, издали заметили его.

— Ленин... Владимир Ильич приехал! — передавалось от одного к другому.

Толпившиеся на площади замахали шапками, стали подниматься на цыпочки, вытягивать шеи, лезть друг другу на плечи, чтобы лучше разглядеть идущего Ильича.

Вот он поднялся на трибуну, и все увидели простого, скуластого человека в рабочей кепке. Пути-ловцы встретили его как желанного гостя — приветственными возгласами и аплодисментами.

Владимир Ильич выждал несколько минут, а когда площадь затихла, заговорил просто, точно беседовал с рабочими в небольшом кругу.

Он пожалел, что не застал министра. Но это ничего. В общих чертах Владимир Ильич представлял, что мог сказать Чернов. Министр, конечно, уверял всех, что большевики, а с ними и рабочие и крестьяне, своими справедливыми требованиями погубят революцию. Что еще мог придумать соглашатель? У них одна песня: войну невозможно закончить, а с землей и рабочим контролем надо подождать...

— Угадал, точно говорит, будто сам слышал, — перешептывались между собой рабочие и придвигались ближе к трибуне.

Раскрывая предательское поведение эсеров и меньшевиков, Ленин как бы объединил еще не оформившиеся и не высказанные мысли рабочих и облек их в ясную форму: двоевластия в стране не должно быть, на заводах и фабриках надо создать рабочий контроль, а землю от помещиков отнять…

Путиловцы ловили каждое слово Владимира Ильича; им казалось, что по-иному и думать невозможно. На заводском дворе наступила такая тишина, что было слышно, как по-весеннему чирикают воробьи на карнизах зданий.

Смелая программа действия захватывала и зажигала. Хотелось действовать, бороться вместе с Лениным, целиком отдавая себя революции.

Когда Владимир Ильич кончил, от мощного взрыва аплодисментов дрогнули стены цехов и задребезжали стекла окон. Путиловцы на всем пространстве огромного двора и на крышах бурно били в ладоши.

Рабочие не дали Ленину сойти с трибуны, они подхватили его на плечи и под крики «ура» понесли к завкому.

— Ну как? — спросил Алешин у товарищей. — Здорово?

— Однако, да-а! — смог только произнести Кедрин. И это в устах таежного охотника была высшая похвала.

А Рыбасов вдруг заторопился:

— Надо сегодня же на поезд. Чего тут больше околачиваться? Все ясно.

— Зачем вам так спешить? — не могла понять Катя. — Поживите у нас, отдохните.

— Нельзя, уже припекает.

Вася Кокорев вышел на улицу вместе с Катей, ее отцом и солдатами. До Нарвских ворот они пошли пешком. По пути Дмитрий Андреевич приглядывался к юноше и про себя отмечал: «Лицо честное… не глуп будто. Рост ничего и в кости крепок. Только вот, как насчет учения? Не потянул бы Катюшу к горшкам и пеленкам». Дмитрий Андреевич прислушался, что с таким жаром обсуждает его дочь. Катя все еще была под впечатлением выступления Ильича.

— Если бы можно было собрать всех воюющих солдат и послать к ним на митинг Ленина, то войне бы конец, — убежденно говорила она.

— А я бы созвал министров, — вставил юноша, — и потребовал: рассказывайте при народе, как вы хотите изменить нашу жизнь... Никто бы из них против Ленина не удержался.

«Ох и ветру горячего в головах! — подумал Дмитрий Андреевич. Но он одобрял молодежь. — Из таких получаются настоящие люди. Пусть дружат, парень он, видимо, хороший».

Глава восемнадцатая. НЕДОБРЫЕ ВЕСТИ

На другой день, рано утром, фронтовики выехали из столицы.

Вагон третьего класса был так переполнен, что многие солдаты сидели в тамбурах и узких проходах.

Алешину, Рыбасову и Кедрину удалось захватить на троих две полки. Они постелили шинели, вещевые мешки положили под головы, распоясались и сели курить.

Как только пассажиры разместились и в окнах замелькали телеграфные столбы болотистой равнины, в каждом купе начались громкие споры. В ту пору люди митинговали всюду: на площадях, на улицах, в цехах заводов, в трамваях и поездах.

— Прежде в России не было столько разных партий, — говорил редкозубый каптенармус с нашивками фельдфебеля. — И всегда побеждали. А теперь беда — митингуем только. Всякие партии — это, по-моему, работа немцев для подрыва государства. Где это видано, чтобы во время войны ходили какие-то личности и кричали: «Долой войну!» Да их, предателей, повесить мало!

— А почему их непременно вешать нужно? — вмешался в разговор Алешин. — А может, лучше войну кончать?

— Как это кончать?! — возмутился каптенармус. — А наши обещания союзникам?

— Какие такие обещания? — вступил в разговор Рыбасов. — Солдаты их не давали. Разве только те, кто в коптерках околачиваются. Им, видно, за войну, как буржуям, кое-что перепало...

Эти слова вызвали дружный смех в купе. — Так вы и деритесь, а мы погодим, — добавил пулеметчик.

— Зачем им драться? Обворовывать легче, — вставил солдат с забинтованной головой.

Каптенармус, видя неприязненное отношение к себе, умолк и отвернулся к окну. Вместо него заговорил унтер-офицер в металлических очках, походивший на сельского учителя.

— Будем рассуждать последовательно и без личных оскорблений, — сказал он. — Предположим, что все русские в один день взяли бы покинули окопы и вернулись домой. Что бы это нам принесло? А вот что: немцы захватили бы лучшие наши земли и сели бы русскому мужику на шею.

— А зачем же так, — не сдавался Рыбасов. — Нам с простым немецким солдатом, который из крестьян или там из мастеровых, делить нечего. Мы с ним и сейчас через колючую проволоку мирно разговариваем.

— Но ведь солдатские переговоры никакого значения не имеют.

— Как не имеют? Солдат самая большая сила на войне. Если мы немцу предложим: давай-ка перестанем друг в дружку стрелять, ты пойди Кайзера и своих помещиков с буржуями бить, а мы своими займемся, — так и войне конец.

— Нда-а! — произнес унтер-офицер, удивляясь смелости солдатских рассуждений.

Алешин, заметив в проходе долговязого интенданта, прислушивавшегося к разговорам, шепнул Рыбасову, чтобы тот был поосторожнее, но солдат отмахнулся:

— Плевал я на легавых. Вот и Ленин также говорит о войне. Желаете почитать?

Он вытащил из мешка газеты с речью Ленина и стал раздавать солдатам. Подозрительный интендант исчез, но на первой же остановке привел в купе офицера, с комендантской повязкой на рукаве.

— Вон те, — показал он на Алешина и Рыбасова.

— Ваши документы? — потребовал комендант.

Солдаты показали свои командировочные. Комендант, не глядя на бумаги, сунул их в карман и предложил:

— Пойдемте.

— Куда? Здесь не наша остановка, — возразил Рыбасов.

— Без разговоров! — прикрикнул на них офицер. — Подчиняйтесь, когда приказывают.