Державин - Юрий Домбровский

- Да ай мы, батюшка, ваше благородие, сказать не сумеем? - сказал старец и усмехнулся. - Не таких орлов, как твой Емелька, вокруг пальца обводили, когда нужно было.

Державину очень не понравилось чрезмерное оживление старика.

Он снова нахмурился.

- Ну, а например, - сказал он, глядя на старца, - вот я - Пугачев, а ты - посланный ко мне. Вот я сижу на троне и на тебя смотрю, а ну ж, что ты мне, старец Иов, сказать можешь?

Прошла только одна секунда, но наружность старца вдруг совершенно изменилась. Он стал ниже ростом, наклонил к земле маленькую, злую голову и, искоса глядя на Державина, запел:

- Батюшка Петр Федорович, а приехали мы к твоему царскому величеству, дабы кланяться тебе нашими рабьими головами и привезли от твоего духовного отца Филарета весть и благословение. Кланяется он тебе, батюшка, от бела лица до сырой земли и передает тебе весточку.

- Какую весточку? - грозно спросил Державин, поддаваясь очарованию этой странной игры.

Лицо старца было настолько сладко и умилительно, так сияли глядящие на Державина голубые глаза, что Державину на минуту показалось, что и он, и старик, и Дюпин действительно присутствуют при дворе Пугачева.

- А такую весточку велел передать старец Филарет, что сидит он в узилище, за железными замками и затворами, и пытают его твои лиходеи о том, кто еще к твоему царскому величеству мыслит и что ты дальше делать намерен.

- Так, так, - сказал Державин. - А что же он на происки оных лиходеев отвечает?

- А тем, государь, - ответил старец, и даже руки сложил на груди, - что молчит и, несмотря на все мучения, готов раньше умереть, чем предать твое царское величество в руки злодеев. Мы же, рабы твои, и подавно головы свои к подножью твоему сложить готовы.

И, закрывая лицо руками, старец упал на землю, и его голова несколько раз стукнулась о доски пола.

Державин рывком вскочил с места.

Голова у него слегка кружилась. Бледный и перепуганный стоял около стены Дюпин.

Державин поднес руку к лицу.

- Неплохо, - сказал он с усилием, - очень неплохо, только кудревато здорово. Надо проще. - Он вплотную подошел к старцу. - Смотри там, как нужно будет. Буде выйдет иначе - говори, что ты просто перебежчик. Убежал-де от преследования, не хочу, мол, старую веру бросать. Через край не перехватывай, много не болтай! Чем меньше тобой интересоваться будут - тем для дела лучше! Что раз сказал, того и держись!

Старец кивнул головой.

- Как ты пристанешь к толпе самозванца, так ты уж из нее и не выходи. Проникни к нему в доверие, сделайся своим человеком - тебе это легко. Он сам вашей веры. А ты грамотный, пиши ему письма, указы, реляции, пиши и запоминай. Однако делай так, чтобы никакого подозрения на тебя не было. Ты должен быть в глазах самозванца паче снега белого. Понял?

Старец кивнул головой.

- А выдашь себя - на нас не пеняй. Мы тебе в сем деле не помощники. Выручать тебя не будем, и своя голова не дюже крепка. Так что держись настороже. Понимаешь?

- Понимаю, ваше благородие, - сказал старец Иов. - Все понимаю.

- Для связи со мной и для всех прочих дел у тебя есть Дюпин, который для сего нарочно мною выделяется. Ему все передавай. Он все обязан принять и доставить. Теперь второе дело.

Он подошел к столу и, выдвинув ящик, вытащил запечатанный сургучом конверт.

- Вот, - сказал он, подбрасывая его на ладони. - Сие письмо по дороге передашь из рук в руки коменданту Симонову. Если что нужно будет - он тебе поможет. От моего имени скажи, чтобы держались они до последнего, ибо я тоже недаром здесь все время провожу. - Он посмотрел на старца, на Дюпина. Скажу вам, как людям острым и верным, - сюда идут войска из Астрахани. Четыре гусарских полка. Все на лошадях. С ними сорок пушек. Я же остался тут для закупки провианта, как войска придут, мы ударим на самозванца.

Дюпин молча кивнул головой. Старец посмотрел на Державина, и какая-то быстрая, почти неуловимая глазу гримаса прошла по его лицу.

- Сие тоже ваше высокоблагородие всем передать приказать изволит? спросил после небольшой паузы.

Державин пытливо посмотрел ему в лицо и на минуту замедлил с ответом.

- Да, сие тоже надлежит распространять, - сказал он после минутного молчания.

- Четыре гусарских полка идут из Астрахани. А ваше высокоблагородие оставлены в Малыковке для того только, чтоб заготовлять фураж. Так?

Державин подошел к столу и спрятал письмо.

- Когда думаете ехать? - спросил он отрывисто. - Вам еще собраться нужно.

- Какие у нас сборы, ваше высокоблагородие. Завтра солнышко встанет, мы и тронемся.

- Так, ну идите отдыхайте, - сказал Державин. - Завтра получите письмо и деньги.

Он проводил их глазами и сел писать донесение Бибикову.

"Приехав десятого числа в Малыковку, - писал он, - где того ж

числа приискан старанием 22, 11, 21, 11, 7, 21, 35, 15, 19, 8, 6, - и

9, 6, 21, 1, 22, 14,17,19, 8, 6 {Серебрякова и Герасимова.} и послан

был сюда дворцовый красноярский крестьянин Василий Григорьев сын Дюпин

для привозу ко мне с Иргизу старца раскольничьего Иова, на которого

они надежду полагали, что он может исполнить положенное на него дело,

почему тот старец ко мне сегодня и привезен. Я, изведав из слов его

усердие к службе ея величества и испытав способность, а паче положась

на тех, которые его представили, наложил на него дело, для которого я

послан. Он, взяв с собой в товарищи вышеописанного Дюпина и еще одного

ему надежнейшего, хотел исполнить следующее: 1) Разведать, в каком

состоянии подлинно Яик, отдать от меня письмо к Симонову и от него

прислать с одним из своих товарищей ко мне. 2) С другим своим

товарищем идти в толпу Пугачева под Оренбург, там стараться разведать,

сколько у него в толпе людей, сколько пушек, пороху, ядер, провианту и

откуда он все сие получает. 3) Ежели его разобьют, куда он намерен

бежать. 4) Какое у него согласие с башкирцами и с калмыками, и нет ли

у него переписок с киргизами или с какими другими отечеству нашему

неприятелями. 5) Стараться разведать все его нам злодейские мысли и о

том, ежели что ко вреду нашему служить будет, давать знать нашим

командам. 6) Не можно ли как его заманить куда с малым числом людей,

дав знать наперед нашим, чтоб его живого поймать можно было".

Державин дошел до седьмого пункта и остановился. То, о чем он должен был писать дальше, казалось ему таким естественным, когда думал об этом наедине с собой, сейчас, глубокой ночью, при свете свечей, было так страшно, что он несколько минут колебался, прежде чем переложить мысли на бумагу. Но эта мысль, случайно зародившаяся в его голове, все-таки должна была лечь на бумагу.

Кажется, он даже был рад этому. Пусть главнокомандующий знает, что он пойдет на все. Пусть ему будет даже стыдно и больно, как стыдно ему, Державину сейчас.

Итак, пункт седьмой.

"7) Ежели живого не можно достать, то чтобы его стараться убить,

а меж тем в главнейших его посеять несогласие и раздор, дабы тем можно

было разделить толпу его и рассеять в разные части".

Вот и все. Как просто и как мало. А сколько яду таится в этих простых словах. Он, Державин, не только следователь, не только шпион, но и тайный убийца. В стан врага он посылает наймитов с ядом, железом и ножом. Сильное средство, что и говорить. Однако исход ли это?

Пусть будет убит Пугачев. Но Пугачевым ли двигается сие восстание народное? Сколько убийц придется послать и сколько голов придется снести, прежде чем будет потушено восстание?

Дальше!

Пункт восьмой.

"8) Стараться изведать и дать знать, что ежели он убит будет, не

будет ли у сволочи нового еще злодея, называющегося царем".

Пункт девятый.

"9) Один ли он называется сим именем или многие принимают на себя

сие звание".

И, наконец, самый страшный по своей многозначительности.

Пункт десятый.

"10) Как его народ почитает - действительно покойным государем

или знают, что он подлинный Пугачев, но только из злого умысла к бунту

не хотят от него отставать".

А если они не считают за царя этого страшного обманщика, если они отлично знают, что он играет именем давно умершего человека, есть ли еще какая-нибудь надежда остановить эту лавину, этот губительный, всеуничтожающий поток. Самозванца можно разоблачить, разбойников можно переловить, можно даже раскрыть могилу и вынуть из нее пожелтевшие кости мертвого императора. Но что сделать с людьми, которые отлично знают, за что они сражаются и кто их ведет на бой? Для которых важно не имя, но дело. Что делать с такими?

Нет, ваше превосходительство, об этом лучше не думать и для вас и для меня, вашего подчиненного подпоручика Державина.

Дальше!

"Таким образом все сие исполнить обезался старец и что он человек

надеждый, ручаются за него Серебряков и Герасимов, а паче за Дюпина,

который имеет у себя на Иргизе семью и целую избу детей, а паче то его