Patria o muerte - Герман Иванович Романов

именно военные корабли, а не простые пароходы, которых было втрое больше. Снабжение большой армии могло обеспечиваться только постоянной доставкой всех необходимых грузов по реке, потому что дорог в этих забытых богом местах не было, ни железных, для вагонов с паровозами, ни грунтовых для повозок…

— Прошу простить, сеньор адмирал, но мое место сейчас на палубе. Нас взяли на абордаж — парагвайцы на баке.

Голос де Бриту прозвучал до удивления ровно, хотя ситуация становилась скверной. Адмирал наклонился, и увидел как раз то, о чем говорил командир «Амазонаса» — как чертики из коробочки на палубе фрегата появлялись фигурки в странной, чуть мешковатой униформе, из зеленой ткани с «пятнами», отчего люди походили на огромных древесных лягушек. Вот только отличие от пресмыкающихся было серьезное — в их руках было оружие, и действовали они слаженно. Донесся звонкий, но властный крик на испанском языке, настолько громкий, что его услышали все столпившиеся на мостике матросы и офицеры, крайне удивленные происходящим.

— Патриа о муэрте! На абордаж, бейте их!

И сразу же все залило алым светом, в небе разгорелись два огненных шара, на стоявшей у борта фрегата лодке размахивали зажженными фальшфейерами. Вот тут адмирал поразился безумной отваге парагвайцев — всего одна лодка, пусть и большая, пошла на абордаж большого боевого фрегата, на котором сегодня находилась половина команды — более двухсот матросов и десяток офицеров, исключая адмиральский штаб. Но парагвайцы упрямо лезли себе на погибель, и первыми начали стрелять в бразильцев, которые опешили от такой немыслимой наглости. И все потому, что события происходили необычайно быстро, одно за другим, а то и одновременно — и никто из находящихся на борту «Амазонаса» моряков еще толком не опомнился, всех испугало другое — от подрыва фрегат быстро оседал в реку, набирая с каждой секундой много воды, если не тоннами, то бочками.

— Рубите пришельцев, все в бой!

Донесся выкрик капитана «Амазонаса», который размахивал непонятно откуда появившейся в его руке саблей. Но парагвайцы начали стрелять по бегущим и вылезающим из люков морякам в упор, причем делали сразу по два выстрела, один за другим. Баррозо заметил, что короткие стволы сдвоенные, причем с горизонтально уложенные имели замки с двух сторон, точь в точь как старые пистолеты, из которых он палил, пока не купил новинку — револьвер. А вот другие имели один ствол под другим, и без замков, что удивительно — разглядеть последние не удалось.

Протяжный стон убиваемых людей, хрипы и крики доносились со всех сторон — десятки моряков «Амазонаса» падали на палубу, не в силах хоть что-то противопоставить парагвайцам, кроме безумной отваги. Противник открыл по ним убийственный огонь в упор, быстро, необычайно быстро перезаряжая свое оружие. Баррозо прикусил губу — такого он не ожидал, перезарядка делалась за секунды — все ружья и двуствольные пистолеты были казнозарядные, и заряжались патронами, что удивительно. Ведь адмирал прекрасно знал, что ничего подобного у парагвайцев нет, но если такое оружие появилось, то его смогли закупить в какой-то европейской стране. И доставили в самый последний момент, когда еще Аргентина не присоединилась к «альянсу» и не заблокировала речной путь по Паране, а бразильский флот толком не наладил блокаду Ла-Платы.

— Сдавайтесь, всех перебьем! Падайте на палубу, ладони на затылок! Таких убивать не будем!

Это уже кричали на португальском языке, с отчетливым акцентом — парагвайцы обнаглели настолько, что два десятка «лягушек» посмели приказывать подобное. Но за ними сейчас была сила — в люки и под трапы полетели дымящиеся предметы, громыхнули, вспышки осветили страшную картину. Моряки «Амазонаса» падали десятками, их косили пули, а теперь еще и осколки ручных бомб — что это такое адмирал понял сразу. И такому противнику бразильцы противостоять были не в силах, хотя пытались стрелять по нему из немногих мушкетов, что были у вахтенных. Несколько парагвайцев, трое или четверо, упали, сраженные пулями, но пока матросы перезаряжали свое оружие, их одного за другим пристрелили — свои карабины парагвайцы перезаряжали намного быстрее, а стреляли гораздо точнее, практически не промахиваясь, и каждая их пуля находила свою жертву.

И ночь неожиданно стала светлой как день — у Коррьентеса неожиданно вспух огромный огненный клубок всепожирающего пламени. Баррозо первые мгновения не мог сообразить, что случилось, потом понял что на одном из кораблей 3-й дивизии взорвалась крюйт-камера, артиллерийский погреб, забитый снаряженными бомбами и пороховыми зарядами. И на какую-то секунду обрадовался тому, что «Амазонас» уже находится затопленным — такого подрыва теперь на нем точно не произойдет. Устыдился моментально — ведь его дивизия фактически уничтожена, тогда как в 3-й дивизии один корабль точно потерян, только что сам видел последствия. Но война не проиграна, осталось четыре корабля, каждый из которых не слабее парагвайских корветов, можно вооружить имеющиеся пароходы, их много — и дать неприятелю сражение, если он решится выйти своей флотилией в реку. Но для этого требуется убраться с «Амазонаса», и поднять флаг на другом корабле эскадры, который парагвайцам не удалось взорвать.

Однако сейчас этого не получится — на палубе внизу разгорелась ожесточенная схватка. Капитану «Амазонаса» удалось собрать вокруг себя три десятка моряков, в большинстве негров, что вылезли из кочегарок. Размахивая саблей, де Бриту храбро набросился на парагвайцев, но тут же упал на палубу, пораженный пулей.

— Какие трусы, — пробормотал адмирал в полном бессилии, видя, как напрасно гибнут его матросы, не в силах добраться до неприятеля, что беспрерывно стрелял, перезаряжая свои пистолеты. Но тут сердце екнуло — с другой стороны мостика хлынула толпа кочегаров и матросов, что, наконец, смогли вырваться из затопленных помещений и кубриков. С диким ревом они набросились на парагвайцев, а ку них на пути встал всего один из врагов, подняв необычно маленький пистолет. И начал стрелять по бразильцам, беспрерывно и убийственно точно стрелять, при этом совершенно не перезаряжал своего оружия, словно патроны сами по себе, рожденные магией, появлялись в этом пистолете. И перебил многих кочегаров, что попытались на него напасть — в проходе образовалась целая куча человеческих тел — убитых, и еще живых, раненных или агонизирующих.

— Родина или смерть! На абордаж, на абордаж!

От звонких криков, раздавшихся позади, адмирал Баррозо окаменел, и с трудом повернулся, с пронзительностью в душе и отрешением от жизни осознавая, что «Амазонас» потерян. Пока на носу шла отчаянная схватка, с кормы подошли несколько лодок, и палубу фрегата стали заполнять люди в такой же мешкотной, «лягушачьей» униформе, вооруженные такими же пистолетами. И это сломило