Вершина холма - Ирвин Шоу

– Завтра тут будут толпы народу. Сегодня вся гора моя. Ну, не считая вас двоих. Я видела ваши следы везде, – сказала она, отстегивая лыжи. – Знаете, мистер Сторз, вы оставили недурные следы.

– Это Дейв, – сказал Майкл. – Мои выглядят так, словно на горе побывала пьяная стреноженная кобыла.

Она засмеялась:

– Почерк Дейва я узнаю сразу. Он тут выписывал вензеля еще до моего рождения.

– Слушайте, – произнес Майкл, у которого уже появились силы нагнуться и отстегнуть лыжи, – я умираю от жажды. Зайдем в кафе, угощу вас чем-нибудь холодненьким.

– Мне пить не хочется, – сказал Калли. – И вообще мне пора в контору. Я и так уже загулял. Майкл, если сможешь, зайди попозже. Подпишешь контракт. Это на три-четыре часа сделает тебя богачом, если только ты не выкинешь ничего экстравагантного, например, не купишь сандвич.

– Зайду, – обещал Майкл. – А как ты, Рита? Есть у тебя время?

– Пятнадцать минут. Мне надо успеть к ленчу в гостиницу.

– Я тебя отвезу, – сказал Майкл. – Так ты выиграешь время.

Он закинул ее лыжи на плечо вместе со своими и направился в кафе, а Калли пошел к своему потрепанному «универсалу».

– Не стоит вам носить мои лыжи, – тихо сказала Рита, идя рядом с Майклом.

– Почему?

– Не все в городе такие, как вы, – смущенно пояснила Рита. – Если кто-нибудь сообщит миссис Хеггенер, что вы таскаете мои лыжи, ей это покажется неприличным.

– Какая ерунда, Рита, – резко сказал он. И шутливо добавил: – Я всегда соблюдаю приличия.

– Вы только правильно меня поймите, – быстро промолвила Рита. – К мистеру Калли это не относится. Ни в коем случае.

– Я знаю, – тем же веселым тоном сказал Майкл. – Он хоть и грубый человек, но очень порядочный.

Он прислонил две пары лыж к стене и воткнул палки в снег.

– С утра мечтаю о холодном пиве, – произнес Майкл. – Чтобы не отстать от старины Дейва, пришлось основательно попотеть.

– Удивительный он человек, правда?

Рита восхищенно покачала головой. Она каталась без шапочки, и ее коротко остриженные черные волосы вибрировали при каждом движении, искря оставшимися на них маленькими снежинками. Ее кожа, более темная, чем у отца, свидетельствовала об отменном здоровье.

– Такой старый и толстый, а как катается! – заметила она.

– Дейв не намного старше меня, – сказал Майкл, поднимаясь по ступенькам.

– Ой, простите! – Рита смутилась и прикрыла рот ладошкой. – Я не хотела вас обидеть. И потом, вы же не толстый. – Она засмеялась.

– Я растолстею, – сказал он, – если ты будешь накладывать мне такие порции.

– Если вы собираетесь кататься с Дейвом Калли, вам потребуются силы.

Он взял в автомате пиво для себя и кока-колу для Риты. Майкл скинул парку, и они сели за угловой столик. Увидев, что рубашка на нем промокла, он застеснялся, но Рита ничего не сказала.

Майкл едва удерживался от соблазна спросить о мистере Хеггенере. Он не хотел, чтобы Рита нечаянно сказала о нем что-то лишнее, а потом сожалела об этом.

– Ты катаешься просто здорово, – похвалил Майкл девушку.

Рита пожала плечами:

– Я здесь выросла. Тут все умеют съезжать с горы.

– Я знаю. Видел утром твоего отца.

– Когда папа выходил на рассвете из дома, он насвистывал от счастья. Наконец-то его подъемник пущен.

– Он меня вспомнил. Он сказал, что Господь бережет пьяных и безумных.

– В этом весь отец, – засмеялась она. – Он человек прямой.

Рита расстегнула молнию комбинезона и спустила его до пояса. Майкл не увидел следов пота на ее хлопчатобумажной мужской рубашке. Он обратил внимание на плоскую, худенькую, угловатую фигурку Риты. Майкл свободно, с запасом мог бы обхватить пальцами тонкие запястья девушки.

– Рита, – спросил он, – у тебя никогда не было травм? Лыжных, я имею в виду.

Она удивилась:

– Почему вы спрашиваете?

– Ты такая худенькая, и косточки у тебя…

– Хрупкие, вы хотите сказать. – Она печально посмотрела на него. – Мама уверяет меня, что я поправлюсь. Я сильнее, чем кажусь. Мне пришлось стать сильной. Всю жизнь дралась с братом.

– Ты участвовала в соревнованиях?

На лице Риты появилась та снисходительная улыбка, которую вызывает у взрослого наивный вопрос, заданный ребенком. Она как-то сразу повзрослела.

– Вы когда-нибудь видели черного спортсмена-горнолыжника?

– Кажется, нет, – ответил Майкл, поняв смысл ее вопроса. – Но ведь до Джеки Робинсона в национальной лиге тоже не было черных бейсболистов.

– Я говорила об этом с папой, – серьезно заявила Рита. – Обожди лет пятьдесят, сказал он. Через пятьдесят лет мне исполнится шестьдесят шесть. Много шестидесятишестилетних горнолыжниц участвовало в последней олимпиаде? А я еще не самая быстрая в семье. Видели бы вы моего брата…

– Сколько ему лет?

– Восемнадцать.

– Чем он занимается?

– Помогает отцу.

– Мы могли бы покататься втроем, – предложил Майкл.

– По четвергам он свободен.

Приглашение заметно обрадовало ее. Она казалась то ребенком, то взрослой, то снова ребенком.

– А ты?

– Я свободна по утрам. Работаю c ленча и до десяти вечера.

– Тогда мы можем договориться на следующий четверг. Кататься с Дейвом Калли чаще, чем раз в месяц, мне не по силам. А один я тоже не люблю.

– Чудесно. Если только вы не будете заняты с мадам.

– О, ты уже знаешь, что я прикреплен к ней?

– Новости летят быстро. Город маленький…

– Как она катается?

– Отлично. – В тоне девушки снова появилась снисходительность, на этот раз не имеющая отношения к цвету ее кожи. – Для своего возраста.

Майкл улыбнулся:

– А знаешь, я ее старше.

Рита по-детски засмеялась:

– Опять я… Извините.

– Все в порядке, – сказал Майкл и подумал, что ему следует привыкнуть к тому, что сверстники Риты считают всех, кому за тридцать, дряхлыми стариками, стоящими на краю могилы.

Они кончили пить и подошли к «порше». Рита больше не возражала против того, чтобы он нес обе пары лыж.

Майкл укрепил лыжи на стойках, сунул палки назад, и Рита с комфортом устроилась на переднем сиденье.

– Мистер Сторз, можно вас о чем-то попросить?

– Конечно.

– Тогда поедем медленно. Я хочу, чтобы все увидели меня в этой машине.

Майкл не спеша поехал по главной улице городка. Рита небрежно помахала двум знакомым, не переставая возбужденно болтать. Лыжи вовсе не главное ее увлечение, сказала девушка, больше всего на свете она хочет стать певицей. Она поет в церковном хоре, даже солирует, но это совсем не то.

– О чем я мечтаю на самом деле, – призналась Рита, – так это выходить на сцену в экстравагантном костюме, в перьях, блестках и высоких сапогах, мой любимый цвет – красный, наверно, из-за «Дип пепл»[16], толпа орет в двадцать тысяч глоток «Рита! Рита!», а я беру в руки микрофон и выдаю одну песню за другой, все сходят с ума, ломают кресла и колесят по свету за мной и моей группой – Нью-Йорк, Сан-Франциско, Лондон, Париж… а деньги сыплются так быстро, что мне приходится нанять трех человек с высшим образованием, чтобы они успевали их подсчитывать!

Майкл улыбнулся наивному представлению о красивой жизни, он надеялся, желая Рите добра, что ее мечты никогда не сбудутся. Но у него не хватило мужества напомнить девушке о многих популярных певцах, поклонники которых вытворяли в их честь Бог знает что, а сами они гибли от наркотиков или совершали самоубийства, не дожив до тридцати лет. Вместо этого он сказал:

– У меня есть один друг, француз, прекрасный музыкант, он играет на пианино и поет в барах. На днях он приезжает сюда, я попрошу его послушать тебя, он сможет дать немало ценных советов.

– Вы шутите… – От радости она лишилась дара речи.

– Нет. Честное слово.

– Мистер Сторз, вы самый добрый человек, какого я встречала.

– Надеюсь, – сказал он, смущенный силой ее чувств, – ты еще встретишь немало добрых людей, гораздо добрее меня.

Последние несколько сотен ярдов до отеля она ехала, откинув голову на обтянутый кожей подголовник и закрыв глаза, лицо ее светилось мечтательной улыбкой.

Когда он снимал ее лыжи со стоек, она сказала:

– Вам надо убрать свои тоже. Здесь крадут лыжи. Грин-Холлоу сейчас – настоящий рай, но вместе со снегом тут появляются разные мерзкие типы.

Рита заспешила навстречу трудовому дню, а Майкл послушно снял лыжи со стоек и отнес их вместе с палками в гостиницу, в специально отведенную для этого комнату. Потом он подошел к портье и поинтересовался, не просила ли миссис Хеггенер что-нибудь ему передать. Оказалось, просила. Миссис Хеггенер хочет пойти кататься сегодня в два тридцать.