Между двух огней - Ande

обнаружил Якова в постели с двумя чернокожими горничными. Они так сладко спали, что я даже получил удовольствие от суровой побудки.

— А почему ты, Кольцов, пренебрег горничными? — спросил Мейдель зевая, когда мы уже выезжали из города.

— Потому что тебе меня все равно не догнать, Яков. У меня в коллекции есть и индуски, и китайки, и даже, ты не поверишь — настоящая индейка. То есть индеец. То есть, краснокожая из Перу. Лень перечислять. Так что — резвись. Мне это уже не интересно.

— Кажется ты хотел меня унизить. А я не ощущаю к тебе ничего, кроме сочувствия. Потому что у меня впереди столько интересного! В отличие от скучного тебя.

— Это потому, что я, в отличие от тебя, знаю чем это кончится.

— И чем же?

— Мы все умрем.

— И что мы тогда здесь делаем?

— Тут вступает филантропическая составляющая моей натуры. Мне будет больно наблюдать, когда у вас, Яков Карлович, не будет средств затаскивать горничных в постель.

— Ты знаешь, Кольцов, вот эта твоя положительность явно скрывает что-то чудовищное. Что-то запредельное. Ответьте мне, Иван Никитович. Вы мясо запиваете красным вином, или позволяете себе, боюсь сказать — белое!?

— Ну… Я даже, барон не знаю, как после этого, … Можно ведь и перчаткой по мордасам. Все. Дальше не проедем. Но здесь и пешком недалеко.

За разговором мы выехали из города и проехали между двух центральных холмов. Когда город скрылся с глаз, я свернул влево, в саванну. И не торопясь доехал до нужного нам холма. Густой кустарник не позволял доехать до места. Мы вылезли из машины и пошли дальше. Кустарник сменился лесом, а потом мы неожиданно вышли опять в саванну. Вдалеке виднелся город.

Так, ехали они похоже — оттуда. Вот здесь остановились. Самое удобное место. Талгатыч похоже пошел — туда. И бежал обратно вот здесь.

— Яков, посмотри вокруг, чтоб не мешали.

Он молча скинул винтовку, дернул затвором и опять скрылся в лесу. Я пошел от крайнего дерева к предполагаемой остановке. Вот выход породы. Если он об него споткнулся то… Есть! Я узнал его по фото. Почти девяносто карат. После обработки распилят на три части. Дефект.

Самый мелкий, пятнадцатикаратник я так и не нашел. Нашел еще два мелких, где-то по паре карат. Времени это заняло часов пять. Но, по любому — высочайшая производительность.

Когда мы садились в машину, я отпил воды, смочил платок и протер лицо и руки.

— Если смотреть здраво, — сказал я трогаясь — то мы сейчас, Яков, заработали столько же, сколько на Балканах. Можно плюнуть на все, и в Баден-Баден, в казино.

— Ты знаешь, Ваня, я даже не боюсь показаться жадным, предложив продолжить. Потому что ты не успокоишься.

Потом еще два дня мы слонялись по Бомако и изображали изучение быта и — вообще. Я показал Мейделю крокодилов и как они на воле. Он честно сбледнул с лица. Вылет был намечен через два дня, когда под утро ко мне в номер пришел барон.

— Знаешь, Кольцов, давай улетим сегодня утром.

— Причина?

— Её зовут Эжени, она очаровательна, и ангел. Но у неё недостаток.

— Муж?

— И какой! Тот самый вице-губренатор. Он подозревал, но час назад убедился в подозрениях.

— Барон! Я говорил вам, что вы рогатое млекопитающее?

— Еще нет. Но я все приму с терпением. Особенно в самолете.

Экипаж в этот раз был трезв но очевидно с похмелья. Мы взлетели. Пока я размышлял, что лучше с точки зрения безопасности полета, налить им, или таки нет, они разлили по стаканам красное и выпили.

— Знаешь, Яков Карлович, ты нашел остроумный выход в соревновании со мной. У меня не было подружки вице-губернаторши.

— Ну вот же! Ты рано поставил на себе крест, Кольцов! В Конакри можно сходить в гости к губернатору.

— Гм. Знаешь, меня не очень любят на английских территориях. А вот ты, Яков, можешь стать персоной нон-грата у французов. И мне кажется, что тебя будут ловить гораздо азартнее.

Савва Игнатович наблюдал, как ставится лагерь. Негритянско-французский персонал мухой летал туда-сюда, и на глазах у нас, пока мы подъезжали, пейзаж обрел жилой вид.

Ламанов пожал нам руки и спросил:

— Все нормально?

— Это как посмотреть. Так-то мы все что хотели сделали. Завтра снимаемся и уезжаем по маршруту. Но, Савва, ты не знаешь, как нам кастрировать барона?

Глава 18

На первый взгляд двигаться по саванне легко. При планировании маршрута мы рассчитывали проезжать тридцать километров в день. В первый день мы проехали семьдесят. Во второй тридцать. В третий день махнули аж на сто километров. Но это — по прямой. Приходилось объезжать холмы, заболоченные низины, и непролазные рощи. И нужно внимательно следить, чтобы не въехать в какую-нибудь кабанью яму, и не ткнутся в термит. Поэтому скорость не выше двадцати километров. А обычно еще ниже.

Походный быт, как водится, устоялся сам собой. Один из негров исполнял обязанности повара. Мы с Яковом обзавелись персональными ружьеносцами. Мейдель, почти не вылезая из автомобиля, подстреливал нам на ужин, то черных куропаток, то дроф. Его персональный бой чистил ему оружие.

Мбенге на обманул. Они действительно знали что и как делать. Понимали свои обязанности. И на второй день привыкли ездить в кузове грузовика. Савва почему-то называл Мбенге — Михайла. Тот охотно откликался.

Меня негры называли Мастер Ай. Якова — масса Мей. Савву Игнатовича они уважительно называли — сэр. Водителей — французов они, кажется, не различали и называли мсье.

На четвертый день, ближе к полудню, мы встали.

Вообще-то, между Конакри и Фритауном, столицей Сьерра-Леоне, всего сто пятьдесят километров. По неплохой дороге. Но мы проложили маршрут так, чтобы обогнуть горный хребет с востока. И даже не заезжать в страну. Место, что нам нужно, почти на восточной границе Сьерра-Леоне. По карте около трехсот километров.

На пути у нас оказался ручей. Достаточно