Невероятные приключения Фанфана-Тюльпана. Том 2 - Бенджамин Рошфор

- Вы различаете что-нибудь, Тюльпан?

- Ни малейшего огонька. Кажется, нас здесь никто не ждет, коммодор, сказал тот Джону Полю Джонсу, так как человек, возникший рядом так, что он его даже не услышал, был его капитан, корсар, который в течение двух лет заставлял дрожать всю Англию.

В нем не было ничего от того бородатого и кровожадного гиганта, которым его представляла легенда, ходившая по побережью Англии; напротив, это был небольшой человек хрупкого телосложения, который однако мог одним легким жестом отправить на ковер колосса ростом в два метра. У него было гладкое лицо, чуть курносый нос, рот, словно прорезанный ударом сабли, и глаза, которые мгновенно раздевали вас до костей.

Несмотря на то, что они постоянно находились рядом и вместе выполняли всю тяжелую работу, от одного отчаянного абордажа до другого, от набега к набегу (если считать точно, то их было пятнадцать) в течение более чем двенадцати месяцев, тем не менее Тюльпан ничего не знал о нем, - нет, знал об его жестокости, его интеллигентности, его чувстве моря и его технике молниеносных вылазок, но практически ничего личного, если не считать, что этот американский герой был англичанином.

Вне сражений этот человек никогда не открывал рта. Его любимым развлечением было чтение. Это производило впечатление не меньшее, чем его бесстрашие, на шестьдесят висельников, которые сами умели производить впечатление - негров, испанцев, шведов, троих французов и даже нескольких американцев, избежавших в свое время (вообще говоря, благодаря влиянию Эверетта Покса) казни через повешение за убийство, и он взял их в экипаж и сделал его самым дисциплинированным экипажем на всех морях земного шара.

Он он не скупился наказывать за нарушения морали: последним доказательством этого был тот тип, Олафсон, который теперь болтался над ними и сапоги которого никогда больше не послужат ему для прогулок. Этот дурак накануне, когда они как вихрь высадились в Килбрике, после набега поднялся на борт, держа в руках, среди прочих трофеев, гигантские панталоны, отороченные кружевами, тогда как в животе у него, и это чувствовалось с расстояния в три метра, был целый литр виски. Весь экипаж, лишенный практически в течение месяца двух самых главных вещей: женщин и виски, на которое они имели право (речь идет о виски) только после окончания экспедиции и при условии, что их отделит от британских корветов достаточно большое морское пространство, хорошо понял поступок Олафсона и охотно простил бы ему грехи. Но не Джон Поль Джонс. Прежде всего он любил женщин, которые, как ему казалось, часто платили ему тем же, и ненавидел тех, кто их не уважал. Вот почему, в соответствии с его беспощадным и непреклонным решением, Олафсону пришлось пристроить свои сапоги у мачты неподалеку от нижней реи. Ему предстояло оставаться там три дня для того, чтобы предоставить другим возможность подумать.

Мы должны сказать, что помимо этого в Джоне Поле Джонсе не было ничего кровожадного. Действовал приказ убивать только по необходимости. Его молниеносные набеги на маленькие английские порты были предназначены не для того, чтобы всех повырезать, а для того, чтобы своей безнаказанностью унизить эту могущественную нацию, к которой он сам принадлежал и про которую сам не знал, ненавидит он её или хочет выставить на посмешище.

Это был один из вопросов, который часто задавал себе Тюльпан. Были у него и другие вопросы к таинственному и молчаливому коммодору. Но их отношения никогда не выходили за рамки уставных, несмотря на то, что Тюльпан был французом, а Джон Поль Джонс любил Францию - именно оттуда прибыл его фрегат, который в течение нескольких недель ремонтировался и конопатился в Бресте.

Но сейчас, прижав к глазу подзорную трубу, Тюльпан не сомневался, что между ними возникнут новые отношения, последствия которых будут совершенно непредсказуемы и что наконец-то он он узнает больше об американском герое.

Началось это следующим образом:

- Коммодор?

- Да?

- Можно мне высказать свое мнение?

- По какому поводу?

- По поводу этого порта, Вильсхавена.

- Пожалуйста, прошу вас.

- Как получилось, что на расстоянии всего лишь нескольких лье от Килбрика, который мы атаковали вчера, и откуда тревога не могла не разнестись и сюда...все выглядит таким спокойным? Складывается впечатление, что нас никто не ждет. Только мне кажется, что такой спокойный вид ничего не ожидающего городка ужасно похож на ловушку. Вернулся ли Рамирес? Или может быть вы его никуда не посылали?

Хозе Рамирес был испанцем. Это был самый ловкий и самый молчаливый моряк в экипаже "Рейнджера". Иногда случалось, что коммодор посылал его если они не находились слишком далеко в открытом море - в разведку. Рамирес, который был очень молод, невысок ростом и очень похож на девушку, плыл тогда к берегу, держа над головой узелок с женским платьем, быстро переодевался на каком-нибудь укромном пляже или в бухточке и проводил незамеченным около часа в намеченном для штурма городе для того, чтобы выяснить, объявлена в там тревога или нет. Некоторое время тому назад где-то в Корнуэлле с ним случилась ужасная история. Когда он начал раздеваться, чтобы войти в воду, - это было около полуночи, - откуда-то неожиданно появились трое пьяных рыбаков, которые, как это бывает в Англии, были настолько пьяны, что даже не поняли, кого они изнасиловали. Рамирес никому не рассказывал об этой истории. Правда, все узнали об этом, так как он не переставал во сне от них отбиваться, но никто никогда не позволил себе ни намека и все понимали, что он страшно переживает.

- Я послал его, - сказал коммодор, помолчав некоторое время. - И он вернулся. Вы правы, Тюльпан, когда думаете, что эта беззаботность в городе смахивает на ловушку. Город полон морских стрелков.

Джон Поль Джонс посмотрел в глаза Тюльпану и тот понял, что по какой-то причине, безрассудной, непостижимой - или, может быть, очень важной - коммодор решил атаковать город.

Этому человеку нельзя было возражать. Тюльпан и не пытался этого делать. Более того, так как ему казалось, что за эти месяцы он сумел определенным образом оценить Джона Поля Джонса, он позволил себе заметить:

- Мсье, я не собираюсь вдаваться в обсуждение, но не позволите ли вы мне задать один вопрос...личный вопрос?

Он увидел в тумане, как на обычно серьезном лице коммодора промелькнула едва заметная двусмысленная улыбка.

- Разрешаю.

- Мсье, я восхищаюсь вами. Я восхищаюсь вашими талантами. Вашими исключительными талантами, среди которых осторожность и благоразумие качества, присущие великим военачальникам. Но...