Крестовые походы глазами арабов - Амин Маалуф

«Как ты скоро вылечил больных», — сказали мы ему. «Они привели ко мне рыцаря, — рассказывал нам врач, — на ноге у которого образовался нарыв, и женщину, больную сухоткой. Я положил рыцарю маленькую припарку, и его нарыв вскрылся и стал заживать, а женщину я велел разогреть и увлажнить ее состав. К этим больным пришел франкский врач и сказал: «Этот мусульманин ничего не понимает в лечении. Что тебе приятнее, — спросил он рыцаря, — жить с одной ногой или умереть с обеими?» — «Я хочу жить с одной ногой», — отвечал рыцарь.

«Приведите мне сильного рыцаря, — сказал врач, и принесите острый топор». Рыцарь явился с топором, и я присутствовал при этом. Врач положил ногу больного на бревно и сказал рыцарю: «Ударь по его ноге топором и отруби ее одним ударом». Рыцарь нанес удар на моих глазах, но не отрубил ноги; тогда ударил ее второй раз, мозг из костей ноги вытек, и больной тотчас же умер. Тогда врач взглянул на женщину и сказал: «В голове этой женщины дьявол, который влюбился в нее. Обрейте ей голову». Женщину обрили, и она снова стала есть обычную пищу франков — чеснок и горчицу. Ее сухотка усилилась, и врач говорил: «Дьявол вошел ей в голову». Он схватил бритву, надрезал ей кожу на голове крестом и сорвал ее с середины головы настолько, что стали видны черепные кости. Затем он натер ей голову солью, и она тут же умерла. Я спросил их: «Нужен ли я вам еще?» И они сказали: «Нет», и тогда я ушел, узнав об их врачевании кое-что такое, чего не знал раньше». [29]

Ошеломлённый невежеством иноземцев, Усама ещё больше поражён их нравами: «У франков нет никакого самолюбия и ревности. Бывает, что франк идет со своей женой по улице; его встречает другой человек, берет его жену за руку, отходит с ней в сторону и начинает разговаривать, а муж стоит в сторонке и ждет, пока она кончит разговор. Если же разговор затянется, муж оставляет ее с собеседником и уходит».

Эмир в замешательстве: «Посмотрите на это великое противоречие: у них нет ни ревности, ни самолюбия, но они отличаются великой доблестью, а разве доблесть не происходит от самолюбия и боязни бесславия?»

Чем больше узнаёт Усама о западных пришельцах, тем хуже становится его мнение о них. Его восхищают только их боевые достоинства. И неудивительно, что когда один из «друзей», которыми он обзавёлся среди них, рыцарь из армии короля Фулька, предложил Усаме взять его юного сына с собой в Европу, чтобы приобщить его к рыцарским правилам, эмир вежливо отклонил это предложение, подумав про себя, что он предпочёл бы, чтоб его сын «попал в плен, плен был бы для него не тяжелее, чем поездка к франкам». Запанибратство с этими иностранцами имело пределы. К тому же славное сотрудничество Дамаска и Иерусалима, предоставившее Усаме неожиданную возможность получше узнать пришельцев, оказалось краткой интермедией. Яркое событие стало началом беспощадной войны против захватчиков: в субботу 23 декабря 1144 года город Эдесса, столица первого из четырёх франкских государств на Востоке, попал в руки атабега Имадеддина Зенги.

Если падение Иерусалима в июле 1099 года ознаменовало собой успех франкского вторжения, а взятие Тира в июле 1124 года явилось завершением периода оккупации, то отвоевание Эдессы увенчало в истории арабский отпор агрессорам и стало началом долгого пути к победе.

Никто не ожидал, что с оккупацией можно покончить столь блестящим образом. Хотя Эдесса была всего лишь аванпостом франкского присутствия, её графы сумели полностью войти в местную политическую игру. Последним западным правителем города с преимущественно армянским населением был Жослен II, малорослый бородач с выступающим носом, выпученными глазами и непропорциональным телом. Он никогда не отличался ни смелостью, ни мудростью. Но подданные не презирали его, прежде всего потому, что его мать была армянкой, и поскольку ситуация в его домене вовсе не казалась критичной. Он и его соседи попеременно совершали друг на друга привычные набеги, которые столь же обычно заканчивались перемирием.

Но неожиданно всё изменилось осенью 1144 года. Благодаря ловкому военному манёвру, Зенги положил конец полувековому франкскому господству в этой части Востока и одержал победу, которая потрясла и власть имущих, и незначительных людей от Персии до далёкой страны «Альман» [30]и стало причиной нового вторжения, возглавляемого самыми великими королями франков.

Наиболее захватывающее описание завоевания Эдессы оставил нам очевидец, сирийский епископ Абуль-Фарадж Базиль, который был непосредственным участником событий [31]. Его поведение во время сражения хорошо иллюстрирует драму восточной христианской общины, к которой он принадлежал. Когда город подвергся нападению, Абуль-Фарадж активно участвовал в его защите, но в то же время его симпатии были больше на стороне мусульманской армии, нежели на стороне его западных «покровителей», которых он оценивает не слишком высоко.

Граф Жослен отправился грабить берега Евфрата. Зенги узнал об этом. 30 ноября он был под стенами Эдессы. Его отряды были многочисленны как звёзды на небе. Они заполонили все земли, окружавшие город. Повсюду стояли шатры; свой шатёр атабег установил к северу от города, напротив Часовых ворот на холме, который венчала церковь Исповедников.

Хотя Эдесса располагалась в долине, взять её было нелегко, поскольку её мощная треугольная стена была прочно встроена в окружающие возвышенности. Но, как объясняет Абуль-Фарадж, «Жослен не оставил ни одного отряда. В городе были только сапожники, ткачи, торговцы шёлком, портные, священники».Оборона возглавлялась франкским епископом города, имевшего в помощниках армянского прелата и нашего хрониста, отдававшего предпочтение соглашению с атабегом.

Зенги постоянно обращался к осаждённым с предложениями мира, в которых говорилось: «О несчастные! Вы же видите, что всякая надежда погибла. Чего вы хотите? Чего вы ждёте? Пожалейте самих себя, ваших сыновей, ваших жён, ваши дома! Сделайте так, чтобы ваш город не был опустошён и лишён жителей!» Но в городе не было ни одного руководителя, способного проявить свою волю. На послания Зенги отвечали бестолковым бахвальством и оскорблениями.

Видя, что осаждающие начали рыть подкоп под стены, Абуль-Фарадж предложил написать Зенги письмо с просьбой о перемирии, на что франкский епископ дал своё согласие. «Написали письмо и прочитали его народу, но один безрассудный человек, торговец шёлком, протянул руки, выхватил письмо и порвал его».И всё же Зенги не переставал повторять: «Если вы хотите перемирия на несколько дней, мы согласны дать его вам, чтобы увидеть, получите ли вы помощь. Если да, то встречайте её и живите!»

Но никакой помощи не было. Хотя Жослен был скоро уведомлен о нападении на его столицу, он не осмелился меряться силами с атабегом. Он предпочёл обосноваться в Тель-Башере, ожидая, что ему на подмогу придут войска из Антиохии или Иерусалима.

Между тем тюрки вырыли основание северной стены и поместили под ней большое количество дерева в виде балок и стволов. Промежутки они заполнили нефтью, жиром и серой с тем, чтобы жар был сильнее и чтобы стена обрушилась. И потом, по команде Зенги, разожгли огонь. Глашатаи в его лагере призвали солдат готовиться к битве и к проникновению в город через брешь в стене, после того как она обрушится. Им было обещано отдать город на разграбление на три дня. Сначала загорелись нефть и сера, а затем воспламенились дерево и расплавившийся жир. Ветер дул с севера и нёс дым на защитников. Несмотря на прочность, стена закачалась и рухнула. Потеряв у пролома многих своих, тюрки ворвались в город и принялись убивать людей без разбора. В этот день погибло около шести тысяч жителей. Чтобы избежать гибели, женщины, дети и молодые люди устремились к высокой цитадели. Они нашли её ворота закрытыми по вине франкского епископа, который сказал стражникам: «Если вы не увидите моего лица, не открывайте ворота!» Это было жалкое и ужасающее зрелище: затоптанные и задохнувшиеся, ставшие одной сплошной массой, около пяти тысяч людей, а может быть и больше, погибли жестокой смертью.

Зенги пришлось лично вмешаться, чтобы остановить убийство. После этого он послал своего главного помощника к Абуль-Фараджу.

«Уважаемый, — велел он сказать ему, — мы желаем, чтобы ты поклялся на кресте и евангелии, что ты и твоя община будут верны нам. Ты очень хорошо знаешь, что этот город процветал подобно столице на протяжении двухсот лет, пока им управляли арабы. Прошло пятьдесят лет, как его захватили франки, и он уже в запустении. Наш господин Имадеддин Зенги намерен обращаться с вами милостиво. Живите в мире, будьте спокойны под его властью и молитесь за его жизнь».