Темная игра смерти. Том 2 - Симмонс Дэн

– Конечно. – Она взяла ружье и прицелилась в дверь сарая.

– Нет-нет, – остановил ее Сол. – Давай испытаем это на нашей подружке.

Натали повернулась и с жалостью посмотрела на свинью. Та стояла, принюхиваясь, обратив к ней свой пятачок.

– В основе состава лежит кураре, – пояснил Коуэн. – Вещь очень дорогая и не столь безопасная, как утверждают специалисты-зоологи. Вам придется точно рассчитывать необходимое количество на вес тела. На самом деле свинья не лишится сознания. По сути, это не транквилизатор, а скорее специфический токсин, парализующий деятельность нервной системы. Стоит немного недобрать, и ваша мишень, хотя и почувствует некоторую немоту в членах, все же сможет благополучно ускакать. Небольшой перебор – и вместе со способностью совершать произвольные поступки будет подавлен процесс дыхания и сердцебиения.

– А это правильная концентрация? – Натали бросила взгляд на ружье.

– Выяснить можно только одним способом. Этот кусок ветчины весит приблизительно столько, сколько сказал Сол. Пятьдесят кубиков рекомендуется для животных именно такого размера. Давайте попробуем.

Натали обошла загон, чтобы лучше прицелиться. Свинья просунула пятачок сквозь решетку, будто ждала от них угощения.

– Надо целиться в какое-то специальное место? – спросила она.

– Старайтесь не попасть ей в морду и в глаза, – ответил Коуэн. – Могут возникнуть проблемы и при попадании в шею, зато любое другое место вполне годится.

Натали подняла ружье и выстрелила свинье в бедро. Та подпрыгнула, взвизгнула и бросила на девушку укоризненный взгляд. Через восемь секунд задние ноги у нее подогнулись, она пробежала еще полкруга, волоча часть тела по земле, а потом повалилась на бок, тяжело дыша.

Все трое тут же вошли в загон. Сол приложил ладонь к боку свиньи.

– Сердце колотится как сумасшедшее. Может, раствор слишком концентрированный?

– Вы же хотели быстродействующий, – ответил Коуэн. – Чтобы поймать животное, при этом не убивая его.

Сол заглянул в открытые, подернутые пленкой глаза свиньи.

– Она нас видит?

– Да, – кивнул Джек. – Время от времени животное может терять сознание, но в основном органы чувств у него работают нормально. Оно не может двигаться и издавать звуки, однако будьте уверены, эта ветчина как следует рассматривает нас и запоминает, чтобы потом расплатиться.

Натали похлопала по боку парализованную свинью.

– Ее зовут не ветчина, – тихо промолвила она.

– Да ну? – улыбнулся Коуэн. – А как же?

– Хэрод, – ответила Натали. – Энтони Хэрод.

Глава 41

Во время своего полета Джек Коуэн думал о Соле Ласки и Натали. Он тревожился о них, не зная, что именно они собираются делать и каковы их возможности. После тридцати лет работы в разведке он знал, что любители в конце операции неизбежно оказываются в списке погибших. Коуэн попытался утешить себя тем, что это не будет операцией в прямом смысле этого слова, и задумался, чем же тогда это будет?

Он чувствовал, что Сол очень обеспокоен и поглощен предстоящей задачей, что для него имела большое значение полученная информация о Баренте и об остальных членах Клуба Островитян. Джек гадал, все ли меры предосторожности были приняты им во время компьютерных поисков. Был ли он достаточно предусмотрителен, когда ездил в Чарлстон и в Лос-Анджелес? Конечно, Коуэн заверил психиатра, что занимается этой работой с сороковых годов, но по мере приближения к Вашингтону он ощущал все большее беспокойство и чувство вины, которые у него всегда были связаны с участием гражданских лиц в военных операциях. В сотый раз он уговаривал себя, что инициатива исходила не от него. «Может, это не я пользуюсь ими, а они мной?» – вопрошал себя Коуэн.

Он был абсолютно уверен, что племянника Сола Ласки и Леви Коула убили люди из разведки ФБР. Однако убийство всей семьи Арона Эшколя продолжало оставаться для него немыслимым и необъяснимым. Коуэн знал, что ЦРУ могло вляпаться в подобную ситуацию вследствие потери контроля за своими контрактными исполнителями, – однажды он сам участвовал в такой операции в Иордане, которая обернулась гибелью трех гражданских лиц, – но он никогда не слышал, чтобы так опрометчиво действовало ФБР. Однако когда Ласки указал ему на связь между Чарлзом Колбеном и миллионером Барентом, это стало для него совершенно очевидным. Сам Коуэн занимался сбором мельчайших улик, относящихся к убийству Леви Коула. Леви был протеже Коуэна, блестящим молодым оперативником, временно назначенным в отдел связей и шифровок для получения необходимого опыта, но готовили его для гораздо более серьезных задач. Леви обладал редчайшими и необходимыми для агента качествами. Успех сопутствовал ему. Он был наделен интуитивной осторожностью и в то же время обожал азарт чистой игры, когда противники, которым, возможно, никогда не суждено встретиться и узнать истинные имена или звания друг друга, вступают в изощренное состязание интересов.

У Коуэна была собственная теория насчет того, почему ФБР так быстро деградировало. Он полагал, что, возможно, ненамеренное вмешательство Арона и Леви каким-то образом расстроило операцию Колбена по внедрению американских разведчиков в зарубежные агентства. В триумфальной эйфории, последовавшей за шестидневной войной, в Тель-Авиве созрел план по прослушиванию основных каналов американской разведки путем внедрения «кротов» и платных информаторов на ключевые позиции. С помощью конкурирующих групп Моссад проанализировал и выяснил, какие именно информационные каналы ФБР самые важные. Кроме того, приводились доводы о необходимости захвата основных источников сведений ФБР по внутренним делам Соединенных Штатов – особенно досье на крупных политических лидеров, которые Бюро собирало в собственных интересах начиная с эпохи Дж. Эдгара Гувера. Эти досье могли бы оказаться бесценным рычагом в урегулировании ситуаций будущих кризисов, когда Израилю потребовалась бы помощь Конгресса США.

Тогда эту операцию сочли слишком рискованной, но так продолжалось лишь до ужаснувшей всех войны Судного дня, которая показала перестраховщикам в Тель-Авиве, что сохранение Израиля возможно лишь при получении доступа к такой совершенной и всеобъемлющей разведке, какой владеет только Америка. Операция по внедрению своих агентов началась одновременно с назначением Джека Коуэна на пост главы Моссада в Вашингтоне в 1974 году. Теперь эта операция под кодовым названием «Иона» оказалась тем самым китом, который поглотил Моссад. На этот проект было потрачено неимоверное количество денег и времени – сначала для того, чтобы расширить операцию, а затем, чтобы обеспечить ее необходимым прикрытием. Израильские политики жили в постоянном страхе, что американцы раскроют «Иону» в тот самый момент, когда поддержка Соединенных Штатов окажется для страны решающей. Большая часть сведений, поступавших из Вашингтона, не могла быть использована уже по той причине, что это обнаружило бы существование подобной операции. Коуэну казалось, что Моссад начинал действовать как классический любовник, страшащийся того дня, когда его связь будет раскрыта, и испытывающий такое чувство вины и усталости, которое заставляет его страстно желать разоблачения.

Коуэн задумался о возможных вариантах. Он мог либо продолжить свое сотрудничество с Солом и Натали, сохраняя формальную дистанцию между Моссадом и их непонятной любительской затеей, чтобы посмотреть, что из этого выйдет, либо же вмешаться на настоящем этапе. По крайней мере, заставить группу Западного побережья занять более активную позицию. Он не стал говорить Солу, что фермерский дом начинен подслушивающими устройствами. Коуэн мог распорядиться, чтобы тройка из его лос-анджелесской команды установила фургон с аппаратурой под прикрытием леса в миле от дома, и поддерживать с ними связь по совершенно безопасным каналам. Это означало бы активно задействовать в операции, по меньшей мере, с полдюжины агентов Моссада, однако другого пути Коуэн не видел.