Бабочка и Орфей (СИ) - Аспера Лина Р. "rakuen"

— Да нет, думаю, достаточно.

— Тогда я отправляю на печать.

Сегодня седьмое марта, но поскольку Ольга принципиально не считает Международный женский день праздником, в нашей комнате это обыкновенный рабочий вторник. Спасибо Васе Щёлоку, что предупредил меня, когда мы утром поднимались в лифте, но теперь я в раздумьях: стоит ли пытаться вручить аналитику приготовленный по незнанию подарок?

Мои сомнения разрешает любопытная сценка, которую мы с Дрейком наблюдаем, когда перед обедом возвращаемся из курилки. Юноша Виталий поймал в коридоре вышедшую от шефа Ольгу и теперь пытается осчастливить её букетом гербер. Надо же, а мне казалось, будто неприязнь у них взаимная.

— Благодарю, но я не праздную, — с ледяным официозом отказывается аналитик и исчезает за дверью нашего кабинета.

Неудачливый даритель остаётся стоять столпом, даже цветы в его руках выглядят несчастными и поникшими. Нас он замечает, только когда мы подходим совсем близко, и Дрейк говорит: — Отправь курьером.

— А? — вздрагивает Виталий. Понимает, что его провал видели посторонние, и моментально выставляет линию обороны.

— Если хочешь непременно всучить девушке подарок, то отправляй его курьером, — дружелюбно разъясняет Дрейк. — Как раз на втором этаже есть такая контора.

— С-спасибо, — Виталий явно ожидал насмешку вместо совета, однако не теряется: — А как думаете, карточку вкладывать?

— Думаю, она твои герберы и без карточки узнает.

— Понятно, — И, немного помявшись, юноша с невнятной благодарностью сбегает к лифтам.

— Донжуан непуганый, — хмыкает ему вслед Дрейк. — Нет бы сначала собрать информацию о предпочтениях дамы сердца.

— Тогда зачем было подталкивать его по неправильному пути?

— Почему неправильному? С Ольгой не прокатит — с другой девушкой сработает. А без ошибок трудных опыта не наберёшься, это ещё классик сказал.

Теперь Ольга вынуждена принять подарок, но как только за курьером закрывается дверь, отправляет букет в мусорную корзину. Однако, на счастье бедных гербер, у них находится защитник.

— Эгоистка ты, Ольга, — Дрейк вытаскивает цветы из бумажного сора.

— С чего бы вдруг? — воинственно прищуривается аналитик.

— С того. Ты о своей офисной зверушке подумала, прежде, чем такой источник нектара выбрасывать? Может, ей разнообразия от вашего сиропчика хочется?

— Откуда в них нектар — они даже выглядят натуральным пластиком.

— Ну, это по твоему мнению. Так, у нас, вообще, какая-нибудь ваза имеется?

— Нет, конечно, — Вася взирает на разворачивающееся действо с видом завзятого театрала. — В этой комнате получать цветы не принято.

На камешек в феминистский огород Ольга реагирует гордым молчанием и пристальным взглядом в монитор; я же, поразмыслив, вношу рацпредложение: — Можно разрезать полторашку с водой для алоэ.

— А что, нормально получится, — подхватывает идею Дрейк. — Давай её сюда.

С помощью канцелярского ножа бутылка непринуждённо превращается в вазу, после чего букет торжественно водружается на подоконник. Заинтересовавшаяся суетой бабочка вспархивает с угла шкафа, делает круг по комнате и усаживается на средний цветок.

— Что и требовалось доказать, — победно резюмирует Дрейк, а Ольга делает ещё более занятой и сосредоточенный вид.

— Да-а, ребята, — раздумчиво тянет Вася. — С вами никакого цирка не надо. А ведь казалось бы: взрослые люди.

— Иногда возраст приходит один, — отбалтывается Дрейк расхожей шуткой. — Пускай хотя бы у зверушки сегодня будет праздник.

***

После возвращения с той стороны мне перестали сниться чужие сны. Я решил было, что именно эту способность отдал в обмен за переправу через Ахерон, но в ночь перед Восьмым марта вижу во сне берег тихой, заросшей камышом речушки. Выгоревшее от июльской жары небо, снующие туда-сюда бирюзовые стрекозы, запах стоячей воды. По узкой тропке вдоль берега идут парень и девушка. Загорелые, беззаботно-летние; он — в обрезанных под шорты джинсах и песочного цвета тенниске, через плечо перекинуто полосатое полотенце, она — в коротеньком белом сарафанчике, по подолу которого ведут хоровод жёлтые бабочки. У меня никак не получается разобрать черты девичьего лица — значит, передо мной подлинная хозяйка сна. Её короткие тёмные волосы похожи на Ольгины, и если бы рядом упругой походкой шагал высокий, атлетически сложенный брюнет, то я бы ни секунды не сомневался, кому принадлежит видение. Однако спутник девушки светел мастью, нескладен и откровенно тощ. Примерно таким же был я сам в далёкие шестнадцать, только с девчонками не гулял.

— Смотри, заводь без камыша! — девушка легконогой нимфой сбегает к реке.

— Осторожней, не поскользнись, — торопится следом парень.

— Ай, не поскользнусь! — отмахивается девчонка. Присаживается на корточки, трогает воду, будто котёнка гладит. — Тёплая, только дно илистое.

— Тут везде так, — её приятель становится рядом и немедленно получает в лицо фонтан брызг. — Эй, не балуйся!

— А ты не будь таким серьёзным. И вообще, пошли купаться!

— Ил не пугает?

— Не-а. Я же плавать буду, а не на дне стоять.

— Ну, тогда иди.

— А ты?

— На берегу в теньке посижу.

Пока девушка русалкой плещется в реке, мы с пареньком отдыхаем на траве под старым тополем. Чем дольше я разглядываю их обоих, тем чуднее мне кажется сон. Ольга и Тим? Пускай наши отношения перешли с уровня коллег на уровень приятелей с общими интересами — этого слишком мало для сновидений о нас, как о паре. И потом: разве она разлюбила Дрейка? Разве вообще возможно разлюбить Дрейка?

— Точно купаться не пойдёшь? Там ила-то совсем чуть-чуть.

— Точно, — парень протягивает полотенце выбравшейся на берег купальщице. — Второй раз в воду полезешь?

— Наверное, нет. Сейчас обсохну, и надо домой собираться, — девушка кутается в полотенце и грациозно усаживается рядом с приятелем. — Мама просила на обед не опаздывать.

Молодые люди чинно сидят бок о бок, но расстояние между ними каким-то волшебным образом становится всё короче и короче. Наконец, парень нерешительно обнимает точёные плечи подруги, та с едва заметным довольным вздохом кладёт голову ему на грудь, а я, не желая быть нескромным соглядатаем, отворачиваюсь и просыпаюсь.

Сквозь щель между шторами с улицы сочится серый предутренний сумрак. Забывая моргать, таращу глаза в потолок; грудная клетка пережата стальным обручем тоски — толком ни вздохнуть, ни выдохнуть.

Ольга и Тим. Мне безумно жаль сейчас, что такой вариант возможен только во сне. Увы, я тот, кто я есть, и останусь собой даже за чертой — проверено опытом. Но самая большая беда в том, что разделённые сны всегда отражаются в яви, а Ольга не заслуживает новой безответной влюблённости.

— Кто предупреждён, тот вооружён, — шепчу я сам себе. Ещё не поздно всё предотвратить.

***

Приготовленный для Ольги «живой» японский шоколад я дарю тёте Шуре, чем трогаю её едва ли не до слёз. Поздравляю с Восьмым марта, спрашиваю, звонил ли Лёвка. Нет, но ведь время даже к обеду не подошло. Ещё позвонит. В голосе соседки звучит такая надежда на сына, что я не выдерживаю и прошу у неё номер Льва. Обоснование про «всякий случай» изобретается на ходу, однако тётя Шура мне верит и диктует телефон, для надёжности записанный на форзаце растрёпанного справочника. Я мысленно даю Лёве время до пяти вечера на то, чтобы самому вспомнить про праздник и позвонить матери. Потом уже настанет мой черёд напоминать ему о сыновнем долге.

Дома я на всякий случай проверяю, что не должен Ольге никаких книг. Она, в свою очередь, так ничего у меня и не брала, однако вновь предлагать я не стану — пора возвращаться к деловому стилю общения.

Планов на выходной у меня нет, если, конечно, не считать планом «Просто дети» Патти Смит. Эту книжку мне случайно принесло по волнам ноосферы, и я, много лет пренебрегавший беллетристикой, не на шутку увлёкся. Но за окном во всю светит солнце и задорно галдят воробьи — грешно будет упустить возможность пройтись по моим любимым маршрутам, посмотреть, много ли на них переменилось за зиму.