Виктор Цой. Стихи. Документы. Воспоминания - Марианна Цой

Примерно через год после выхода пластинки мне жена рассказала, что у них в музыкальной школе на праздничном концерте в честь 7 ноября вышел мальчик и спел: «Мама — Анархия, папа — стакан портвейна», и никто ему ничего не мог возразить, потому что Министерство культуры песню утвердило. Вот так. А группа КИНО после этого при всяком удобном случае кричала, что Тропилло, сволочь, не посоветовавшись с нами, напечатал пластинку, которую мы вообще знать не знаем. Но я думаю, что именно пластинка «Ночь» и песня «Анархия» сделали группе КИНО то самое паблисити, благодаря которому о них узнали широкие народные массы. Пластинка выпущена тиражом уже больше двух миллионов экземпляров. Это очень много.

Я думаю, что одна из причин, по которой на «Ночь» бочки катили, следующая. «Ночь» еще не принадлежала новому КИНО, но, с другой стороны, альбом этот уже не был связан и со старым. Если первые два альбома — «45» и «Начальник Камчатки» особенно — записывались при участии Бори, и он усиленно их рекламировал, то «Ночь» так и повисла. Кстати, четыре песни из «Начальника Камчатки» вышли в свое время на миньоне на ленинградской студии «Мелодия»: «Генерал», «Новые романтики», «Транквилизатор» и что-то еще. А «Ночь» — она нигде не освещена оказалась. Ее группа КИНО с Тропилло сделали зачем-то, как промежуточную какую-то ступень.

На самом деле все переговоры насчет этого альбома велись. Но никто не верил в то, что он выйдет. Когда я готовил пластинки серии «Антроп» — «Рок-клуб», ни один человек серьезно к этому не относился. И КИНО точно так же. У них были планы выпустить вторую «Красную волну», еще что-то. Поэтому все и отмахивались. А когда у меня вышло, когда оказалось, что я — то был прав, то тут все возмутились: «Как так? А с нами не посоветовались! Вот если б мы знали, то мы бы, конечно, все по-другому сделали». И ведь было даже предложение эту же «Ночь» выпустить с другим конвертом. Но это на самом деле достаточно сложно да и не нужно, когда уже есть одно оформление. Кстати, не такое уж оно и плохое.

А вот последняя пластинка КИНО, черная — это чистой воды спекуляция, бандитский вариант, который замкнут на какую-то ассоциацию воинов-афганцев только для того, чтобы туда не совались из ОБХСС.

Все это очень обидно, потому что сам Цой человек-то был хороший. Он был, конечно, замкнутый, как все восточные люди, но у него был выход в творчество. И там он говорил то, что хотел. Вообще, он был не раскормленный.

Взять того же Борю или Макаревича, к примеру. Они росли в достаточно хороших условиях. Боря ходил по университету со значком «Мне скучно», они постоянно играли в «монопольку», тусовка какая-то была. А Цой пришел к этой тусовке, когда она уже не носила того светского характера. Но в свое время там процветал такой снобизм, самолюбование… У Бори есть как бы поэма того времени — «Над церковью». Там: «Я прихвачу, я прихвачу, весь мир я прихватить хочу! Тебя я хлопну по плечу, и прихвачу…» или «Зачем снимаешь ты штаны? — Чтоб джинсы стали там видны» и так далее. Все весело и хорошо. А у Цоя этого не было. Он пэтэушник. Тем близок и дорог был народу. А так — что? Слово он свое держал. Человек был достаточно хороший. Но дело-то даже не в этом, а в творчестве.

Цой был гармоничен. Поскольку он был очень замкнутым и сдержанным человеком, он практически не выражал себя другими средствами и формами поведения. И в песнях пел то, что думал. По крайней мере вначале, потом — не знаю. Кстати, Майк в этом плане тоже очень цельный человек. «Если будет дождь и твой самолет не взлетит, я останусь здесь целовать твои мокрые руки…» — это Майк натуральный, его психология какого-то этапа. И Юра Морозов, например, очень цельная личность. Он во всем, даже в поведении, в мелочах, соответствует своим песням. Он весь такой. А Боря нецельный человек. И я — тоже, я сам это знаю. А Витя был цельной натурой. С одной стороны, Цой был загадочной личностью, потому что вслух он ничего не говорил, а с другой стороны, он полностью выражал себя в песнях. Там он не выпендривался, проще говоря. У него это было свое. И даже потом, когда он стал писать про тех парней, которых насмотрелся в боевиках с каратэ по видео, он, наверно, за них тоже переживал.

Я не знаю, может быть, Цой внутри надеялся что он все равно сильнее этой ситуации, что он выйдет из нее самим собой: «Мой порядковый номер на рукаве. Пожелай мне удачи в бою…» Не знаю, может быть. Но этот бой… Цой всегда был один, сам по себе, а армия его, с которой он шел, она подевалась куда-то. Причем армию-то это как раз и устраивало, что интересно.

При всей его цельности, у него было раздвоение на уровне его и коллектива, что ли. Даже, скорее, не раздвоение, а отделение. Может, это тоже восточная черта. Общение с ним, насколько я мог судить, всегда носило всплесковый характер. Что-то там наливается, кипятится, варится, а потом — раз! — и выплескивается. Собственно, у него и в песнях то же самое.

Для меня уход Цоя был какой-то закономерностью, потому что он уже вступил в этот бой. А в бою что? Можно было только пожелать ему удачи. Хотя… То, что в таком виде — в этой попсации — не может дальше продолжаться его творчество, для меня было абсолютно очевидно. Тут никакого боя не должно было быть. Получилось так, что армия пошла что-то завоевывать, и вдруг колотится где-то там за деньги или за идею никому не доступную. А в этой армии есть воин-единоборец, который на своем квадратном метре всегда борется за справедливость. Это Витя. Вот и родственник его такой же — который создал «Центр восточных единоборств Цоя». Я с ним на Витиных похоронах познакомился. Тоже такой, самозамкнутый.

Плохо так говорить, но Цой ушел вовремя. По крайней мере, это дало возможность на старом уровне, ничего не меняя, создать легенду о Викторе Цое и группе КИНО. Ну как если бы две первые серии были хорошими, а следующие по набору актеров или там по сюжету должны были быть значительно слабее, и их не сняли по уважительной причине. Поэтому можно говорить: «А дальше было бы очень здорово, еще лучше». Я, честно говоря, не уверен, что Цой всего этого не понимал. Потому что он был умный человек. Хотя и замкнутый. И всплески у него были крайне редко. И еще мне кажется, что никто из окружающих на самом деле его хорошо не знал.

Александр Титов

«Он искал современный язык…»

— Летом восемьдесят третьего года, на Выборгском фестивале, мы встретились с Гребенщиковым и он пригласил меня играть в АКВАРИУМЕ. Я стал часто бывать у него дома, туда же приходил и Витька. Я тогда был новичком в их компании и плохо еще разбирался в том, кто чем занимается. Правда, многих я знал с детства — в свое время мы вместе хипповали, была у нас такая тусовка. А Витька мне был совсем не знаком. Уже позже, где-то поздней осенью, я впервые услышал «45». Альбом, конечно, был раньше записан, но, видимо, все время мимо меня ходил. Некоторые вещи из него очень хороши, да и весь альбом совершенно уникален по атмосфере. После этого мы с Витькой стали общаться больше.