Крысиная тропа. Любовь, ложь и правосудие по следу беглого нациста - Филипп Сэндс

воздуху и пешком»[379], — записала Шарлотта и посетовала на неудержимый поток беженцев. «Уныние и раздумья ничего не дадут, — сказал ей Отто. — Мы можем вступить в будущее с чистой совестью и с высоко поднятой головой, сохранив преданность нашим взглядам на этот мир и на эту жизнь»[380]. В прошлом у них бывали и хорошие, и плохие дни с фюрером, и «мы не оставим его в будущем»[381].

В сентябре Ганс Франк проявил оптимизм, подтвердив губернаторскую должность Отто в своем Генерал-губернаторстве[382]. Это решение подписал Гитлер, пожизненно назначив Вехтера государственным служащим со всеми пенсионными правами.

«Моя работа фундаментально отличается от работы в Галиции», — сообщал Отто. Его канцелярия располагалась на западном берегу озера Гарда в нескольких километрах от Сало, где базировался Муссолини и его Итальянская Социальная республика. К Отто пожаловал Альберт Шпеер, теперь старые друзья могли часто встречаться. «Только что я виделся с Глобусом, иногда заглядывающим сюда»[383]. Глобочник, орудовавший в Триесте, сохранил достаточно энергии, чтобы хватать евреев и итальянских партизан, хотя меры итальянских властей, огорчался Отто, «не так радикальны, как нам бы хотелось». Борясь с партизанами и с созданием партизанских республик, немцы делали ставку на массовые убийства. В тосканской деревне Сант-Анна ди Стаццема было убито 560 гражданских лиц, в деревне южнее Болоньи — еще больше, не менее 770. Начальник штаба генерала Вольфа запротоколировал приказ «брать как можно меньше пленных» и проводить кампанию «хладнокровного устрашения»[384].

Отто не писал о таких вещах Шарлотте, а просто отправлял в Тумерсбах подарки; в ноябре он прислал пару чулок, которые Шарлотта отдала подруге. Почти каждый день он описывал ей свои «труды»[385]: визит Гиммлера («в хорошем настроении!»); довольство пребыванием в Италии («как сказал кто-то, я уже распоряжаюсь всей итальянской экономикой»); поездка в Сало на оперы «Сельская честь» и «Мадам Баттерфляй» («обе очень хороши»), вражеские авианалеты. Он все еще надеялся совершить что-то полезное и старался сохранять свежесть, часто плавая в озере даже в холодную погоду. Он скучал по Лембергу, который полюбил сердцем и душой.

На пару дней к Шарлотте в Тумерсбах наведался Глобус; Гиммлер прислал ей полкило кофе с дружеской запиской. Через несколько дней пришел подарок рейхсфюрера малышке Зиглинде — очередной подсвечник. Как отмечала Шарлотта, соседи стали менее дружелюбными; сама она переживала, что после беременности набрала вес. Ей хотелось хорошо выглядеть для Отто к его следующему приезду. «Мне снилось твое возвращение в Вену», — писала она; снилось его признание в любви, обещание никогда ее не бросать, ее ответ, что она отпустит его, если он захочет, но детей не отдаст. Бригитта Франк написала ей, что ее отношения с Генерал-губернатором стали лучше. «Я лучше вас знаю вашего мужа», — ответила Шарлотта, напомнив, что Франк «непостоянен и нервозен, как многие гении»[386]. В декабре она увиделась в Вене с Франками и с наведавшимся из Голландии Зейсс-Инквартом.

Отто все еще храбрился, невзирая на трудности. Он сказал одному из друзей, что «сохраняет оптимизм, несмотря на ситуацию, и уверен в правильности наших принципов»[387]. С врагами, большевиками и англосаксами, «не сладить демократическими методами». В Фасано он выступил под конец года с лекцией, чтобы вдохновить соратников. Немцы любят Рождество и никогда не хотели войны, сказал он им. Германия Адольфа Гитлера — национал-социалистическая — хочет «чистых фабрик, достойного жилья для рабочих, матерей и детей, создания лучших условий жизни для масс», а не конфликта. Ее вынудили извлечь меч и «защищаться от завистливых соседейхищников» в войне, затеянной «вечными подрывными силами капитала и еврейства». Германия хочет «помочь другим странам», нести прогресс, хочет, чтобы «дымили трубы, пахали крестьяне, ели бедные». Враг — преступный альянс Сталина, Черчилля и Рузвельта — навязал «ненависть и нетерпимость… террор, жестокие гонения, конфликт, гражданскую войну, распад, голод, хаос». Разгорелась борьба «добра и зла против разрушительных сил зла», в которой возобладает стойкая Германия[388].

Заглянув на Рождество в Тумерсбах с подарками для детей, в том числе всяческими сладостями, он убедился, что оптимизм жены оказался недолговечным. Под рев британских и американских бомбардировщиков, сбрасывавших лишние бомбы в озеро Целлер, Шарлотта заговорила по-другому. «Мы знали, что победа уже невозможна», — признавалась она потом. Теперь речь шла о выживании в момент хаоса. Она не представляла, как выстоять «в борьбе с англичанами, американцами, русскими и евреями». Даже если противники передерутся между собой, отмечала она, «евреи будут петь одним голосом»[389].

20. 1945, Тумерсбах

В наступившем году Отто и Шарлотта много переписывались, обсуждали повседневные дела, подбадривали друг друга. Рождество «едва ли напоминало большой немецкий праздник», угрюмо написала Шарлотта. Нет, возразил Отто, быть вместе было «сказочно»[390].

Невзирая на эскадрильи вражеских бомбардировщиков над головой, Шарлотта повезла детей кататься на лыжах в Шмиттенхёхе, около Целлера[391]. Присланный Гиммлером — человеком, на чьи плечи легло много трудов[392], как объяснял ей Отто, — кофе пришелся весьма кстати[393]; Шарлотта гордилась присужденным ей на День матери Почетным серебряным крестом немецкой матери за многодетность. Отто, разъезжавший по северу Италии в открытой машине, жаловался на лютый холод. Помимо ситуации на востоке, где со дня на день должно было пасть Генерал-губернаторство, в Италии тоже было «тревожно»[394], множились налеты союзников, Муссолини терял власть. «Спасибо, что миришься с моими слабостями», — писал Отто Шарлотте, зная, что неидеален. Он поддержал ее в намерении пожертвовать его повседневную униформу для Volksopfer Sammlung (кампании поддержки вооруженных сил), включая черный мундир СС, но серую форму предпочел сохранить[395].

В конце января Красная армия взяла Краков. «Наш прекрасный рейх разрушен, — написала Шарлотта 24-го, — невозможно представить, что над городом снова польский флаг»[396]. Через два дня Бригитта Франк призналась ей, что стремительность падения застала ее мужа врасплох и что он едва спасся, «оставшись королем без королевства»[397]. 30 января Шарлотта отметила 12-летнюю годовщину взятия власти нацистами. «Мы были исполнены уверенности и надежды, — записала она, — все было чудесно, ты впервые встретился с фюрером». Теперь положение стало мрачным, но пока жив фюрер, жива надежда[398]. Слушая по радио речи Гитлера, Отто успокаивался от ясности мысли фюрера, но агрессивность его интонаций тревожила[399].

В феврале Шарлотта побывала в Зальцбурге, где была шокирована картиной лишений. «Сотни иностранных рабочих, люди в лохмотьях, огромные воронки, разрушенные дома, обломки, грязь», — писала она[400], напуганная толпами иностранцев в своей стране. Теперь пришла очередь