Во власти соблазна - Патриция Грассо

– Я не могу.

На лице герцога мелькнуло сожаление, но, надо отдать ему должное, он тут же с этим справился и повел ее через гостиную.

– Я хотел, чтобы ты увидела вот это. – Герцог показал на висевший на стене портрет.

На Фэнси смотрела ее мать. Это была мама, которую она видела так давно, женщина, которую невинность окутывала, словно чувственными духами; глаза ее светились робким приглашением.

– Она здесь такая юная и беспечная… – Фэнси перевела взгляд с портрета на отца. Он смотрел на ее маму, и в глазах его застыли тепло, тоска и сожаление. Может быть, он действительно любил маму.

– Я заказал этот портрет через полгода после того, как началась наша связь, – произнес отец, и губы его тронула печальная улыбка. – После того как умерла моя первая жена, я перенес портрет Габриэль сюда. И все эти годы я сидел тут, желая, чтобы все было по-другому, чтобы я не покидал ее и моих дочерей. Мечтал, что смогу исправить нанесенный ущерб. Во Франции твоя мать была бы графиней. Ее сердце так и не оправилось от тоски по семье, погибшей во время террора. – Отец посмотрел на Фэнси. – Твоя мать была настоящей аристократкой. Она пришла ко мне девственницей и оставалась мне верна всю свою жизнь. Будь я свободен, я бы на ней женился.

– Спасибо, что рассказали мне это. – В горле у девушки стоял комок.

Он поднес ее руки к губам.

– Прошу, подумай о моей просьбе и присоединяйся к своим сестрам.

– Подумаю… – Больше Фэнси ничего сказать не могла.

– В любой момент, когда будешь готова.

– А если я никогда не буду готова?

– Я все равно буду любить тебя. – Отец обнял ее за плечи и повел к двери. – Могу я спросить о твоих отношениях с князем Степаном?

– У меня нет с князем никаких отношений.

Герцог Инверари улыбнулся:

– Кажется, князь Степан считает, что ты питаешь к нему более теплые чувства, нежели просто дружеские.

Фэнси пожала плечами:

– Я не могу распоряжаться мыслями князя.

– И у тебя нет к нему никаких нежных чувств?

– Степан добр ко мне, – признала Фэнси, – но князья не женятся на простых оперных певицах.

Отец обнял ее.

– Зато князья женятся на дочерях герцога.

Глава 9

Степан оперся о перила, скрестив руки на груди. Он беспокоился о том, что происходит наверху. Если бы только Фэнси помирилась с отцом… Тогда она примирилась бы и с собой. Но как заставить ее понять это? Ее душевные шрамы останутся на всю жизнь, как и его собственные, но нежелание простить будет постоянно бередить раны.

На душе Магнуса Кемпбелла тоже лежал груз многих грехов. Он заставил страдать не только мать, но и старшую дочь. Герцог будет жить, терзаясь виной и сожалением до тех пор, пока дочь не простит его прегрешения.

Рудольф с маркизом бродили по холлу, разговаривая о делах. Дворецкий герцога занимался своими обязанностями неподалеку.

– Мой маленький братец ведет себя как влюбленный мужчина, – заметил Рудольф.

– Или как предполагаемый отец, – добавил Роберт Кемпбелл.

– Ох уж эти муки и восторги истинной любви! – пробормотал дворецкий. Маркиз и старший князь беззлобно рассмеялись.

Чувствуя себя затравленным медведем, Степан угрюмо посмотрел на маркиза и брата. Услышав сдавленный смешок, он глянул и на дворецкого, но тот уже стоял с серьезным лицом.

Раздались шаги на лестнице. Герцог, обняв дочь за плечи, вел ее к холлу. Степану это показалось хорошим знаком, но тут он поймал взгляд Фэнси и увидел ее лицо. Его певчая птичка выглядела ошеломленной, как неопытный воин в гуще своего первого сражения.

– Уопсл навестит нас послезавтра, – сообщил герцог Инверари молодым людям.

Степан посмотрел на Фэнси. Ее взор молил о молчании.

– У этого Алекса Паддлза имя, как собачья кличка, – заметил Роберт Кемпбелл.

– Осталось молиться, чтобы он не заработал свое имя так же, как этот пес. – Рудольф посмотрел на Степана: – Мне казалось, ты собирался заняться этим делом.

– Я разговаривал с главой «Семи голубок». – Степан пожал плечами, с трудом сдерживая усмешку. – Компанией владеет картель из семерых человек.

– Где ты его видел? – спросил Рудольф.

– Мы встретились в опере. – Степан кинул взгляд на Фэнси.

– И что сказал этот парень? – поинтересовался маркиз.

Степан перевел взгляд на брата:

– Братья Казановы – это сопутствующий ущерб.

– Ты хочешь сказать, что этот картель собрался разорить меня? – воскликнул герцог Инверари.

– Да, ваша светлость, «Семь голубок» нацелились на вас.

– Да кто эти чертовы люди?

– На этот вопрос я ответить не могу.

– Не можешь или не хочешь?

Степан глянул во взбешенные глаза герцога и обреченно пожал плечами. Тот был вне себя от гнева.

– Где же твоя лояльность? – возмутился Рудольф. – Картель сбивает цены «Братьям Казановым». И ты спокоен?

– Я предостерег главу компании, потребовал прекратить сбивать цены, – ответил Степан. – Если мое предупреждение не поможет, у «Братьев Казановых» есть два выхода – или мы отделяемся от Кемпбеллов, – он кинул на герцога виноватый взгляд, – или разоряем компанию «Семь голубок».

Фэнси кашлянула, привлекая к себе внимание.

– Если мы не уедем прямо сейчас, я опоздаю в оперу.

Степан кивнул собеседникам и вышел вслед за Фэнси из особняка. Он помог ей сесть в карету и сел рядом.

– Спасибо за то, что промолчали.

– Надеюсь, «Семь голубок» вскоре пересмотрят свою ценовую политику. – Степан положил руку на спинку кожаного сиденья. – А пока «Братья Казановы» могут позволить себе потерять несколько монет.

Фэнси долго молчала, потом повернулась к князю.

– В гостиной висит портрет моей матери. Я… я думаю, он ее действительно любил, но судьба… – Она пожала плечами.

– Вы должны его простить.

– Нет.

– Да вы упрямица, моя крошка.

– Я такая, какая есть. – Фэнси посмотрела в окно кареты. – Скажите Гарри, что он свернул не туда. Театр в другой стороне.

– Полагаю, вы еще недостаточно хорошо себя чувствуете, чтобы петь, – отозвался Степан. – Я договорился с Бишопом насчет еще одного выходного.

– Кто вас просил? – То, что он действует от ее имени, сильно раздражало Фэнси. Она не привыкла, чтобы мужчины указывали ей, что делать, собиралась и впредь отстаивать свою независимость. – Вы не имеете права разговаривать с Бишопом!

Степан усмехнулся.

– Я уже говорил, какая вы очаровательная, когда сердитесь?

Этот князь – форменная свинья! Фэнси уже открыла рот, собираясь дать ему достойный отпор, но он ее опередил:

– Шучу.

Фэнси сощурила фиалковые глаза:

– Я должна сегодня петь. Пение вселяет в меня силы, – объяснила Фэнси. – Зрители любят меня, а я люблю зрителей.