Начало всех Начал - Юрий Никитин

Тьма постепенно рассеивалась, это не тьма, а хмурый рассвет, рассвет нового мира, в котором придется жить. Адам зябко передернул плечами. Совсем недавно казалось, что сад Эдема бесконечен, но вдруг пришло озарение, что сад — это только клочок ухоженной земли, а весь мир — это и есть вот бесконечная желтая выжженная глина, из которой торчат редкие пучки чахлой травы, далекие грозные горы, темнеющий вдали высокий лес…

Он пересилил страх и сказал громко:

— Пойдем, Ева. Этот мир беден, но это наш новый мир! И никакой тиран не будет указывать, как нам жить.

— Да, Адам, — ответила она послушно, — как скажешь, Адам.

Он чувствовал ее страх и трепет, она так прижималась к нему, что мешала идти, вздрагивала и пугливо оглядывалась, а когда ступили на непривычно твердую и колючую землю, старалась поднимать ноги повыше, но все равно одна нога оставалась на этой страшной земле.

Навстречу дул пронизывающий ветер, становился то ледяным, то невыносимо жарким. Земля содрогается под ногами, издали доносится тяжелый гул. Белое от облаков небо заволокло сизыми тучами. В их глубинах блистают грозные сполохи, а когда прорываются наружу, глазам становится больно от ослепляющего блеска.

Кусты не расступались, как в саду, вскоре их руки покрылись кровавыми царапинами. Тела и ноги защищала дивная одежда, сшитая из шкуры Змея, но Адам уже не думал о прощальном подарке Творца, он настороженно поглядывал по сторонам и тащил Еву за руку.

Пес умчался и почти не показывался, возбужденно шныряя по кустам, пугая птиц и вынюхивая землю с незнакомыми запахами.

— Адам, — прошептала она в слезах, — мне страшно…

— Это наш мир, — повторил он громко, почти крикнул. — И мы будем жить, как хотим! Ты помнишь, что этот лжец сказал? Он говорил, что, если отведаем плоды этого дерева, мы умрем!.. Но мы живы.

Небо потемнело, они оба услышали могучий Голос, но непривычно тихий, словно доносящийся из неизмеримо далекого места:

— Ты уверен, Адам?

Адам вздрогнул, ощупал себя.

— Ну… да, уверен!

— Адам, — прозвучал Голос, в нем слышались усталость и бесконечное терпение, — ты отличаешься от животных, которые знают только одну смерть. У них нет ничего, кроме тела. Они могут умереть только телом. Человек же может умереть и совсем иначе… Когда ты отламывал для своего первого костюма из фиговых листков зеленую ветвь, она еще долго оставалась зеленой. Уже оторванную, ее все еще не отличить от других веток, которые соединены с деревом и питаемы его соком! Но она, увы, отделена… и скоро умрет.

Он ощутил холодок в теле, спросил все еще упрямо:

— Значит, я скоро умру?

— Что значит «скоро», — ответил Голос. — Вон та мошка, что сейчас села тебе на плечо, родилась сегодня, прожила долгую счастливую жизнь и к вечеру умрет от старости. Ты мог бы жить вечно, получая от Меня, как ветка от дерева, жизнь… но ты отломил себя от Меня. И ты уже умер в этом высоком смысле.

Адам чувствовал холод во всем теле, но напомнил себе, что это страх, а не подбирающаяся смерть, и огрызнулся:

— Пока что я такой смерти не чувствую. Наверное, я, как ветка, отломился от тебя давно.

— Нет… ну, ладно. Тебя больше беспокоит судьба твоего тела из праха? Оно вернется в прах, пусть и не скоро по твоим меркам, но теперь вернется. Главное во всем этом неприятном деле, что ты потерял Меня, Адам. А потерял потому, что избрал не ту дорогу.

В Голосе звучала вселенская печаль, Адама пронизывал холод все сильнее, однако рядом Ева то и дело прижимается к нему теплым боком, словно старается именно от него почерпнуть силу и защиту, и Адам сказал громко и уверенно:

— Но это моя дорога!

— Ты не знаешь, что на ней…

— Узнаю, — отрубил Адам.

— Ты настолько уверен в себе?

— Да, — ответил Адам дерзко. — И я больше не хочу, чтобы Ты контролировал каждый мой шаг! Все, что я делаю, я делаю по своей воле.

— Ты и раньше делал…

— Нет, Ты мне все навязывал!

Голос прозвучал с ясно различимой в нем грустью:

— Теперь ты будешь делать Мне все наперекор?

— Если понадобится, — отрезал Адам. — Я все буду делать то, что нужно нам, а не то, что считаешь правильным Ты.

Ева прошептала умоляюще:

— Не ссорься с Ним…

Адам ответил резко:

— Пусть Он больше не вмешивается в нашу жизнь! Я не хочу Его ни видеть, ни слышать.

После тяжелой и страшной паузы, когда Ева вся сжалась от ужаса и ежесекундно ждала, что всесокрушающий гнев Творца испепелит их, раздался вселенский Голос:

— Да будет так. Отныне ты никогда больше не увидишь Меня и не…

Ева вскричала отчаянно:

— Господи, Ты же видишь, в нем говорит обида! Не забывай, в нем часть Тебя… и даже во Мне! Не лишай нас хотя бы своего Гласа!

Снова после паузы Голос произнес:

— Да будет так. Вы не увидите меня больше, но слышать будете… хотя обещаю не докучать вам даже звуками Своего Голоса. И еще… Как вы поступили со Мной, так с вами поступят и ваши дети!.. И вам дано будет ощутить, что сейчас чувствую Я.

Адам крикнул через плечо:

— Ну вот и хорошо! Я буду справедливым!

— Они отринут тебя, — прозвучал Голос, — и уйдут от тебя!.. И так отныне будет среди людей. Дети будут ссориться с родителями и уходить от них! Скажут в гордыне своей, что старики ничего не понимают, а они, молодые, знают лучше, и уйдут, дабы показать вам, как правильно!.. И будешь скорбеть бессильно, не в состоянии вразумить. Так и все твои потомки не смогут, и так будет в каждом поколении!

Адам подхватил под руку устрашенную пророчеством Еву.

— У нас все будет иначе!

— Как? — спросил Творец саркастически.

— Справедливо, — огрызнулся Адам через плечо.

— Справедливо — это мало.

Адам закрыл уши ладонями.

— Все-все!.. Не хочу Тебя больше даже слышать!

Вслед прогремел затихающий Голос:

— Да будет так… Отныне и во веки веков Я никогда не заговорю с тобой, Адам. Но я пока что оставляю дорогу открытой для твоего обращения ко Мне.

Адам отрезал твердо:

— Этого не будет! Ева, пойдем быстрее. И не слушай Его больше. И не обращайся к Нему!

Все ангелы молча наблюдали как за судом, так и за исходом людей из сада Эдема. И сейчас, затаив дыхание, наблюдали, как у Евы взметываются волосы, она в недоумении то и дело придерживает их, еще не догадываясь заплести в косу или как-то еще закрепить, а у Адама лишь сузились глаза и ноздри часто раздуваются, поглощая новые запахи.

— Ты ушел от Меня, — повторил Творец уже неслышно для Адама и Евы, — полный гнева и гордыни… и отныне от тебя дети вот так же будут уходить в ссоре, затаив в сердце гнев и обиду. И будут клясться, что никогда не вернутся…