Мистер Паркер Пайн (сборник) - Кристи Агата

– А к какой категории вы отнесете современных финансистов? – подмигнул остальным мистер Паркер Пайн.

– Это к тебе относится, па, – заметила Кэрол.

– Человек, который делает деньги, служит на благо человечества, – назидательно произнес мистер Бланделл.

– Человечество, – тихо сказал мистер Пайн, – часто бывает таким неблагодарным.

– Прежде всего надо определить, что есть честность, – произнес француз. – Ведь это же тонкость, простая условность. В разных странах ее воспринимают совершенно по-разному. Арабу не стыдно воровать и не стыдно лгать. Для него главное – у кого он ворует и кому лжет.

– Что ж, и такая точка зрения имеет право на существование, – согласился Карвер.

– А это, в свою очередь, доказывает превосходство Запада над Востоком, – заметил Бланделл. – И когда все эти бедняги получат образование…

– Образование само по себе – штука, во многом бесполезная, – лениво вмешался в беседу сэр Дональд. – Оно учит народ многим ненужным вещам, и при этом, прошу заметить, никакое образование не сможет изменить человеческую сущность.

– Что вы хотите этим сказать? – уточнил Калеб.

– Только одно. Например, единожды укравший будет красть всегда.

В палатке повисла мертвая тишина, а потом Кэрол вдруг пустилась в лихорадочные рассуждения о москитах, и ее отец присоединился к ней.

– Кажется, я ляпнул что-то не то, – удивленно прошептал сэр Дональд своему соседу, мистеру Паркеру Пайну.

– Любопытно, – заметил тот.

Только один из присутствовавших не обратил внимания на неожиданно возникшую неловкость – археолог сидел молча, с полусонными отсутствующими глазами. Когда наступила пауза, он вдруг отрывисто заговорил:

– Знаете, я, наверное, с этим соглашусь, однако попытаюсь обосновать это от противного. Человек по сути своей может быть или честным, или нет. И с этим уже ничего не поделаешь.

– А вы не верите в то, что неожиданное искушение, например, может превратить честного человека в преступника? – спросил мистер Пайн.

– Это невозможно! – ответил Карвер.

– Я бы не был так категоричен, – покачал головой мистер Паркер Пайн. – В данном случае приходится учитывать слишком много факторов. Например, фактор последней капли.

– А что вы понимаете под последней каплей? – впервые заговорил Хёрст. У него оказался глубокий и довольно приятный голос.

– Дело в том, что мозг может справляться только с определенным объемом нагрузок. То, что может вызвать кризис, то есть превратить честного человека в вора, может оказаться сущей безделицей. Именно поэтому большинство преступлений абсурдны по своей сути. В девяти случаях из десяти причина – именно безделица, последняя капля, которая оказывается соломинкой, ломающей спину верблюда.

– Ну, это уже психология чистой воды, друг мой, – сказал француз.

– Если б все преступники разбирались в психологии, нам бы пришлось трудновато, – заметил мистер Паркер Пайн. Было видно, что эта мысль доставляет ему удовольствие. – Подумать только, из десяти людей, которых вы встречаете, девять можно заставить делать то, что вам надо, если применить правильные психологические стимулы.

– Объясните, пожалуйста! – воскликнула Кэрол.

– Есть люди трусливые – прикрикните на такого человека погромче, и он все для вас сделает. Есть люди, которые всегда поступают наоборот – укажите ему направление, противоположное тому, в котором вам надо, чтобы он пошел, и вы добьетесь своего. А есть люди внушаемые, и это, наверное, самая распространенная категория: это те люди, которые уверены, что видели такси, потому что слышали его звук, видели почтальона, потому что слышали, как стукнула крышка почтового ящика, видели нож в ране, потому что им сказали, что человека зарезали. Они даже услышат пистолетный выстрел, если им скажут, что человека застрелили.

– Мне кажется, что со мной такой фокус не пройдет, – сказала мисс Бланделл с сомнением в голосе.

– Ты слишком умна для этого, дорогая, – согласился с ней ее отец.

– То, что вы сказали, очень верно, – задумчиво произнес француз. – Предвзятое мнение обычно влияет на восприятие окружающего.

– Я иду в свою пещеру, – зевнула Кэрол. – Устала до смерти. Аббас-эфенди сказал, что завтра мы встаем рано. Он собирается отвести нас на место, где совершались жертвоприношения, хотя я не поняла, где это.

– Это там, где в жертву приносят молодых и красивых девушек, – пошутил сэр Дональд.

– Боже, только не это! – воскликнула мисс Бланделл. – Надеюсь, это не так. Спокойной всем вам ночи… Опля – я уронила сережку!

Полковник Дюбоск поднял закатившуюся в угол палатки драгоценность и протянул ее девушке.

– Это настоящий жемчуг? – отрывисто спросил Дональд Марвел, довольно бесцеремонно уставившись на две крупные жемчужины, которые блестели в ушах Кэрол.

– Да, настоящий, – подтвердила та.

– Заплатил за них восемьдесят тысяч долларов, – с гордостью сказал ее отец. – А она так слабо их завинчивает, что они у нее падают и катаются по всему столу. Ты что, хочешь разорить меня, девочка?

– Думаю, что ты не разоришься, даже если купишь мне новую пару. – Было видно, что Кэрол любит своего отца.

– Думаю, нет, – согласился Калеб. – Я мог бы купить тебе три пары таких сережек и даже не заметил бы этого в своем балансе. – Он с гордостью оглянулся вокруг.

– Да вы просто счастливчик! – заметил Дональд.

– Знаете, господа, я, пожалуй, отправлюсь на боковую, – сказал Бланделл. – Спокойной вам ночи.

Молодой Хёрст ушел вместе с ним, а четверо оставшихся улыбнулись друг другу, как будто им в голову пришла одна и та же мысль.

– Что же, – сказал сэр Марвел, растягивая слова. – Приятно знать, что кто-то может не думать о хлебе насущном. Набитая деньгами свинья! – закончил он неожиданно злобно.

– У этих американцев слишком много денег, – заметил полковник.

– Богатому человеку, – мягко заметил мистер Паркер Пайн, – всегда сложно завоевать любовь бедноты.

– Из-за злобы и зависти? – рассмеялся француз. – Вы правы, месье. Все мы здесь хотим разбогатеть, чтобы можно было покупать по несколько жемчужин за раз – кроме, возможно, вот этого господина. – И он кивнул на доктора Карвера, который, как и всегда, был в своих мыслях где-то далеко-далеко. Он вертел в руках небольшой предмет.

– Что? – вернулся археолог к действительности. – Должен признаться, что крупные жемчужины меня мало интересуют. Хотя лишние деньги совсем не помешают. – По его тону было понятно, что для него вопрос исчерпан. – Вы только посмотрите вот на это, – предложил он своим спутникам. – Вот нечто, что в сто раз интереснее, нежели любые жемчуга.

– А что это такое? – заинтересовались остальные путешественники.

– Это круглая печать, сделанная из гематита, на которой выгравирована сцена представления – бог представляет новообращенного более старшему богу. Новообращенный принес в качестве подношения ребенка, а главный бог сидит на троне, и слуга отгоняет от него мух пальмовой ветвью. Это гравировка говорит о том, что изображенный на ней человек – слуга Хаммурапи[52], так что можно предположить, что печати около четырех тысяч лет.

Археолог достал из кармана кусок пластилина и размазал его по столу. После этого он смазал его вазелином и сильно прижал к нему печать, а потом ножом вырезал квадратный кусок пластилина и аккуратно поднял его со стола.

– Видите? – спросил он.

Только что описанная им сцена ясно и четко отпечаталась на пластилине.

На какое-то мгновение все они почувствовали очарование прошлого, а потом снаружи раздался совсем немузыкальный голос Бланделла:

– Эй вы, ниггеры! Возьмите мой багаж из этой пещеры и перенесите в палатку. Невидимки сильно и больно грызут меня. Я просто не могу заснуть!

– Невидимки? – переспросил сэр Дональд.

– Скорее всего, он имеет в виду песчаных мух, – предположил доктор Карвер.

– «Невидимки» нравится мне больше, – заметил мистер Паркер Пайн. – В этом есть какая-то двусмысленность.