Египетские сказки - Автор Неизвестен

через год и пять месяцев, вышел тут властитель Бахтана со своими воинами и пред Вождями навстречу Хонсу, что правит судьбами, и простерся он на живот свой, говоря: «Ты приходишь к нам, ты приобщаешься к нам, согласно повелениям царя Двух Египтов Уазимария-Сатпанрия». Вот, как только бог этот подошел к месту, где была Бинтрасхит, и совершил заклинательные движения, почувствовала она себя хорошо тут же, и призрак, что был в ней, сказал: «Иди с миром, бог великий, что изгоняешь чужеземцев, Бахтан есть твой град, люди эти — рабы твои, и я сам, я раб твой. И я уйду в места, откуда пришел я, дабы дать сердцу твоему спокойствие по делу, которое привело тебя, но да повелит Его Величество, да будет празднество во имя мое и во имя властителя Бахтана».

Бог сделал своему прорицателю одобряющий знак головой, чтобы сказать: «Да свершит властитель Бахтана великое приношение этому призраку». И тем временем, как происходило это между Хонсу, что правит судьбами в Фивах, и тем призраком, властитель Бахтана присутствовал там с войском своим, охваченный ужасом. И когда свершили великое приношение пред Хонсу, что правит судьбами в Фивах, и призраком, и было празднество в их честь, призрак отошел с миром в место, которое пожелалось ему, согласно велению Хонсу, что правит судьбами в Фивах.

Властитель Бахтана возрадовался премного, так же как весь народ Бахтана, и он совещался с сердцем своим, говоря: «Поелику бог этот дарован был Бахтану, я не возвращу его в Египет». И вот, после того, как бог этот оставался три года и девять месяцев в Бахтане, когда властитель Бахтана спал в своей постели, он увидел во сне этого бога, исходящего из своей раки в образе золотого сокола, который улетал в Египет. Когда он проснулся, он весь дрожал. Тогда сказал он прорицателю Хонсу, что правит судьбами в Фивах: «Бог этот, который пребывал с нами, он возвращается в Египет, колесница его да отбудет в Египет». Властитель Бахтана согласился, чтобы этот бог отбыл в Египет, и он дал ему многочисленные дары, всяких благ, также отряд воинов, и коней. Когда они прибыли в Фивы, Хонсу, что правит судьбами в Фивах, отправился в храм Хонсу, в Фивах, благому советчику. Он возложил дары, которые властитель Бахтана дал ему, пред Хонсу в Фивах, благим советчиком, он не оставил ничего для себя самого. Хонсу же, благой советчик, в Фивах, вернулся в храм свой с миром, в году тридцать третьем, девятнадцатого дня, месяца Мэшира, Царя Уазимария-Сатпанрия, живого вовеки, как Солнце.

СКАЗКА О РАМПСИНИТ

Царь Рампсинит владел сокровищем столь великим, что ни один из преемников его не только не превзошел его, но даже не сумел и приблизиться к нему. Чтобы держать его в достоверности, он велел выстроить покой из обтесанного камня, и пожелал, дабы одна из стен выдавалась вперед и выходила за пределы чертога. Но каменщик обтесал и заложил один камень так сноровисто, что два человека, даже один, могли вытащить его, и сдвигать его с его места. Когда покой был закончен, царь собрал туда все свои сокровища, и несколько времени спустя каменщик-строитель, чувствуя, что приближается конец его жизни, позвал своих детей, то были два сына, и изъяснил им, как он распорядился их делами, и искусное лукавство, которое он применил к постройке царского покоя, дабы могли они жить роскошно. И дав им явственно понять, как вынимать камень, он доверил им некоторые приемы, оповещая их, что, если будут они хранить их, сделаются они великими казнохранителями царя. И с этим ушел из жизни, скончавшись.

Посему же дети его отнюдь не замедлили приступить к делу. Они пришли ночью в царский дворец, и, легко усмотрев камень, вытащили его с его места, и унесли большое количество денег. Но когда случай привелся царю открыть свой покой, он оказался крайне изумлен, увидев лари сильно убывшими, и, не ведая, кого обвинить или заподозрить, так как он нашел все оставленные им пометки невредимыми и цельными, и покой весьма хорошо закрытым. И после того, как он дважды и трижды возвращался туда, чтобы посмотреть все ли убывают лари, наконец, дабы устеречь грабителей, чтобы не возвращались они более столь беззастенчиво к себе домой, повелел он сделать некоторые западни, и поставить их возле ларей, где были сокровища. Грабители вернулись по своему обычаю, и вошел один из них в покой. Но вдруг, когда приблизился он к ларю, очутился захваченным западней. Тогда, зная опасность, в которой он был, быстро позвал он брата и показал ему положение, в котором он находился, убеждая его подойти к нему и отсечь, ему голову, чтобы не было повода погибать вместе, если бы он был узнан. Брат подумал, что он говорил разумно, и посему исполнил так, как тот указал ему, и, вставив камень, вернулся к себе с головой брата.

Когда настал день, царь вошел в свой покой, но, увидев тело грабителя, захваченного в западню, и без головы, был сильно испуган, — ведь не было следов ни входа, ни выхода. И будучи в сомнении, как мог он устроиться в подобном похождении, он решил, в виде уловки, велеть вывесить тело мертвеца на городской стене, и поручил нескольким стражам схватить и привести ему того или ту, кого увидят плачущим и сожалеющим о повешенном. Когда тело было так подвешено, высоко и далеко, мать в великой скорби, которую она чувствовала, обратилась к другому своему сыну, и приказала ему, что, чего бы это ни стоило, должен он принести ей тело своего брата, угрожая ему, если бы он отказался сделать это, пойти к царю и объявить ему, что сокровища царя у него. Сын, узнав, что мать принимает дело так к сердцу, и что увещевания, которые он делал ей, ни к чему не привели, пустился на такую хитрость. Он навьючил нескольких ослов и нагрузил их козьими шкурами, наполненными вином, и погнал ослов перед собой. Подойдя к месту, где были стражи, то есть туда, где находился повешенный, он развязал две-три козьи шкуры, и, увидев, что вино течет на землю, начал бить себя по голове, произнося громкие восклицания, как бы не зная, к которому из этих ослов должен он броситься к первому. Стражи, видя, что большое количество вина разливалось, побежали они к тому месту с сосудами, почитая столь же выгодным для себя собрать все это разлившееся вино. Торговец стал поносить их и притворился