Альпинист. Книга 3 - Тим Волков

Краем разума я понимал, что это всего лишь эффект наркотика, но голос разума был таким слабым, далеким, как буто в тумане, что его довольно быстро задавило удивление. Мне казалось, что я и в самом деле слышу голос Белухи — мягкую мелодию, возраст которой был несколько тысяч лет. Он шел изнутри горы, из самой ее сути, пытаясь поведать нам какую-то тайну. Мне даже чудилось, что я могу различить цвет этой мелодии — терракотовый.

— Кинг жив? — спросил я, вдруг четко уверовав в то, что если я задам вопрос — абсолютно любой вопрос, — то Белуха ответит на него.

Спросил — и осекся. Ведь можно было спросить что-то другое, более важное! И разозлился на себя еще больше — ничего более важного в голову не лезло. Хотелось узнать что-то глобальное, вечное.

— Цветы! — сипло прорычал Генка. — Цветы нам помогут?

Он тоже пытался сформировать самый важный для себя вопрос, на который хотел услышать ответ.

— Цветы нам помогут? — злобно выкрикнул он, не в силах выразить словами всю ту глубину истины, которая на него сейчас навалилась и которая обличалась в такие странные слова. — Цветы нам помогут⁈

Монотонный звук, рождаемый отравленным мозгом, говорил нам, что Кинг ушел за горизонт, а цветы помогут в дождливый день. Потом все начало меркнуть. Я почувствовал, что ноги мои начали раскисать, словно были слеплены из бумаги и клея и вымокли под дождем. Меня начало качать. Потом я упал, но не сразу этого понял. Рядом плюхнулся Генка.

Перед глазами плыли петроглифы. Я вдруг понял, что Белуха — опасное место. Она хищно скалилась, ее скалы превращались в исполинские клыки. Я попытался предупредить об этому своего спутника, но не смог — язык уже не шевелился.

Сколько я так пролежал я не знал. Сознание мое меркло, иногда выплывало из густого тумана, опять погружалось в него. В какой-то момент я почувствовал, что мерзну. Это знакомое чувство помогло мне зацепиться за реальность, и я с трудом открыл глаза.

Не сразу понял я где нахожусь и что вообще произошло. И только когда взгляд мой упал на пустой котелок, все вспомнил.

— Генка! — хрипло прошептал я.

Язык и рот были сухими, словно бумага и слова давались с трудом. Голова гудела и казалось, что сейчас лопнет.

— Генка!

— Чего? — так же хрипло ответил тот.

Я с трудом поднялся на ноги. Всего качало, а в теле была слабость. Я глянул на своего спутника. Тот понуро смотрел на меня, ожидая выговора. Но я понимающе спросил:

— Ты как?

— Бывало и лучше. Кажется, сборщик трав из меня так себе! — он сипло хохотнул.

— Напротив, за такой чай некоторые готовы отвалить не малую сумму!

Мы рассмеялись. Смех получился лающим, но он помогал — мы словно откашливали им остатки той гадости, которая проникла в нас.

— Я никогда такого не испытывал! — произнес Генка, потирая виски.

У меня был похожий опыт, но я делиться им не стал, кивнул:

— И в самом деле необычно. Ты ходить можешь?

— Могут. Только в ногах слабость.

— Ничего, разомнемся. Пошли. Времени много потеряли с чаем твоим, уже вон вечереть начало.

Времени и в самом деле потратили прилично. До первой точки, где планировали разбить лагерь, точно не успеем. Спешить уже не было смысла, да и сил тоже, поэтому мы двинули размеренным шагом.

Вскоре вышли к оврагу. Он шел дугой метров триста и скрывался в зарослях. В овраге чернел лед. Ветер задувал со скал пыль, и она покрывала округу.

— Слабый, — произнес Генка.

— Что?

— Я говорю лед слабый. Не выдержит нас. Нужно другой путь искать.

Я согласился. Удобно было бы пройти по этому ровному льду, обойдя все ухабы и подъемы, но он и в самом деле был не надежным. Провалишься в глубину оврага — много времени и сил потеряешь, чтобы потом из него выбраться.

Я принялся рассматривать склон. Тот весь зарос кустарником. Ниже, за осыпью, виднелось старое русло пересохшей речушки, оно все поросло мягким мхом. Можно попытаться пройти через него. Потом выйти на небольшую площадку и с нее начать подъем. Вроде и что-то похожее на тропинку там виднеется.

Поднимемся по травянистому подъему, а потом…

Я замер.

Там, дальше, метрах в пятистах — скалы. И настоящая работа: страховки, веревки, затяжной подъем. От осознания этого даже стало волнительно. Ныли мышцы, требуя работы, настоящей, мужской. Вся эта шелуха — журналисты, интервью, фотографии, звании ужины, городская суета, — порядком надоели. Хотелось того, по чему я уже успел истосковаться.

Генка тоже в нетерпении переминался с ноги на ногу.

— Подъем сможем осуществить только завтра, — озвучил я наши общие невеселые мысли.

— Знаю, — вздохну Генка. — Уже темнеет. Заночуем под скалой?

— Да.

— Тогда с утра с раннего и начнем подъем! — оживился Генка.

И двинул вперед.

Мы прошли овраг у его самой узкой части. Вышли на русло. Оно было все заросшее мхом, влажное и пахло тиной. Часто попадались круглые камни, скользкие и опасные. Я хотел