Король ничего не решает (СИ) - Марс Остин

Он выглядел уже не так свежо и аппетитно, как утром, ей стало на секунду стыдно за то, что она бессовестно сладко спала, пока он работал. Министр сменил халат на костюм, один из бесчисленной армии клонов серых костюмов с бездонными внутренними карманами и зашитым под подкладкой оружием, обе ладони были забинтованы, Вера скорее отвела от них глаза. Министр спросил:

— Выспались?

— Да.

— Готовы к утренним газетам?

Она не смогла понять, шутит он или нет, опять попыталась заглянуть ему в глаза, опять себя за это отругала, потому что он заметил и улыбнулся. Взял со стола Дока несколько тонких сероватых листков, изобразил пафос, откидываясь на спинку стула, и стал читать с выражением, с каждого листа по строчке:

— "Гир-си выходит из джунглей на каблуках", "Принцессам тоже бывает страшно", "Хроника женских дуэлей от Золотой Госпожи Кан до Радужной, история ходит кругами", "Дуэль в день дебюта — госпожа Вероника переплюнула Тэдди", "Госпожа Вероника завещала всё девочке-волшебнице", "Госпожа Вероника предпочитает рубины и кровь", и моё любимое, "Госпожа Вероника продемонстрировала всему Оденсу потрясающую кровожадность и изящество лодыжек". Как вам? По-моему, шедевр.

— М-да, — выдала вердикт Вера, потягиваясь и устраиваясь поудобнее, с сомнением посмотрела на бумаги в его руках и спросила: — У вас реально запрещено демонстрировать ступни?

— Такие, как у вас — запрещено. Вас вообще всю демонстрировать запрещено. Пусть не законом, но моралью.

— В смысле?

— Женщины Карна не особенно красивые, в большинстве своём. Они только недавно смирились с существованием северянок, они красивые почти все, но их извиняет то, что они толстые по карнским меркам. Цыньянки тоже грешат красотой, но эти по карнским меркам тощие. А вот вы… приготовьтесь к женской ненависти, в общем.

— А, это, — она отмахнулась, — это везде происходит одинаково, поверьте. В моём мире тоже бывало, я это переживу.

Он усмехнулся и убрал бумаги, сел обратно, Вера изо всех сил пыталась не заглядывать ему в глаза, в итоге смотрела на руки, нервно мнущие бинты. Он неуверенно спросил:

— Вы ещё не проголодались?

— Пока нет. А что?

— Время обеда.

Он замолчал, она подождала продолжения, подтолкнула:

— И?

Он молчал и напряжённо думал, выглядел неуверенно, мрачно и нервно, Вера решила немного разрядить атмосферу и изобразила шутливо томный голос:

— Вы хотите пригласить меня на обед?

— Нет.

"Дзынь."

Он нервно усмехнулся, посмотрел на часы на своей руке, такие же беззвучные, как и Верины, с грустной улыбкой сказал:

— В смысле, конечно, хочу. Но дело не в этом.

— А в чём?

Он опять замолчал, она изобразила маленькую вредину и невинно пропела:

— Начните со слов "я хочу", это очень удобно.

Он собрался и признался:

— С Артуром никто не сел.

Вера молча подняла брови, министр продолжил, как неприятный отчёт о собственном провале:

— За его стол не сел ни один человек. Все знают, что вчерашний маг — его брат, и что его семья пропала из Оденса, и что он всегда теперь под подозрением. Никто ничего не предъявляет прямо, но между собой все уже по разу обсудили, что его место в тюрьме, просто на всякий случай. Ему никто ничего не говорил, но он сильный менталист, он и так знает. И они об этом знают, почти все бойцы обратились на склад с просьбой о более мощных ментальных щитах.

Вера молчала, потому что видела, что это не всё. Почему молчит министр, она пока не понимала, но готова была подождать. Он немного собрался и продолжил:

— Он всегда был душой компании, за его столом никогда не было свободных мест. Стоило ему начать что-то рассказывать, вокруг толпа собиралась, стоило начать что-то делать, как сразу набегали советчики и болельщики. А теперь он один. И если это будет продолжаться, он может передумать… оставаться здесь. Я не учёл его социальную зависимость, не думал, что это для него настолько важно. И теперь эта мелкая ошибка, моя ошибка, может всё испортить. Эйнис я отослал из столицы. Барт занят, да и они всегда не особенно ладили. Двейн на больничном, но собеседник из него тоже не ахти. Эрик ранен, в столовую не пойдёт. Док работает, ему нельзя отходить. Кайрис я уже просил, она сказала, что не будет с ним сидеть, потому что никогда не сидела, если сядет сейчас, это будет похоже на милостыню.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

Он замолчал, Вера тихо сказала:

— А если я сяду, не будет?

— Нет.

"Дзынь."

Он посмотрел на часы и нахмурился:

— Надеюсь, что нет. Это должно выглядеть непринуждённо. Так что принуждать не буду. Но попрошу. И в долгу не останусь, — он посмотрел на неё нагловатым взглядом клиента ресторана, который планирует потратить очень много денег, и поэтому ждёт царского отношения, но за этой бравадой просвечивал неловкий страх отказа, настолько сильный, как будто они решали судьбу страны, а не обеда.

Вера поняла, что смотрит ему в глаза слишком долго, когда он первым отвёл взгляд и сказал:

— Вы говорили, вам его не жалко. И тут же говорили, что он вам нравится. Я не понимаю вашего отношения, если честно.

— Почему не понимаете? Всё логично. "Не жалко" — это не плохо, это хорошо.

— Очень странная логика, — нахмурился министр, Вера усмехнулась:

— Нет, она очень простая. Он мне нравится как раз потому, что принадлежит к такой редкой и приятной породе людей, которых не жалко.

— В смысле?

Она загадочно улыбнулась и потянулась, села, завернувшись в одеяло поудобнее, особо не скрывая, что готовится к спектаклю одного зрителя и одного актёра. Села удобно и стала рассказывать, как сказку, с активной жестикуляцией и полным комплектом личного министерского цирка:

— Есть такие люди, которые всю жизнь "несчастненькие", даже если они радуются и смеются, то где-то внутри у них всегда живёт грусть. Такие, типа… как король — от природы слабенькие, больные, обиженные, недолюбленные и обойдённые вниманием удачи. Обычно рядом с ними живёт кто-нибудь вечно виноватый, кто одарён всеми благами чрезмерно и несправедливо.

Министр пытался изображать скептика, но улыбался невольно, она продолжила:

— И вот, такой человек идёт себе, споткнулся, упал. И он такой изо всех сил сдерживает стоны боли, корчит стоические рожи, говорит — "я в порядке, не беспокойтесь обо мне, я смогу дойти". Встаёт, и такой хромает, ножку подволакивает. И все вокруг него бегают, "а может, тебя понести", "а может, тебе в больницу"? Он отбивается, всем стыдно, что его не предупредили, что там скользко, не поддержали, когда он падал, все пытаются его затащить в больницу, он огрызается, всем ещё сильнее стыдно, все начинают думать — "мы на него слишком давим", "нельзя на него обижаться, ему же больно", "какой я плохой человек, можно было и помягче". И при любом раскладе, как ты себя с ним ни веди, он всегда вызывает чувство вины во всех, кто рядом, вне зависимости от того, что они делают. Даже если он будет лежать в больнице и говорить — "ах, я тебе так благодарен, ты мне так помог, я тебе должен так феерично, что в жизни не расплачусь" — опять чувство вины, в долги вогнал человека.

Министр улыбался и не мешал, Вера продолжала выступать:

— А бывают другие люди — шёл, споткнулся, упал, встаёт, задницу отряхивает и говорит — "блин, я жвачку проглотил". И все начинают ржать, он вопит — "это не смешно, вы придурки, а вдруг она в кишках застрянет!" И все думают — "ы, лох, как он смешно упал". Он дальше идёт и ругается со всеми, они ржут, и через минуту уже никто не помнит. А потом выясняется, что у него перелом, и все опять такие — "придурок, не мог в больницу сходить, что ли? Вообще дебил, так грохнулся, ясен перец, что надо было пойти сделать снимок, сам не сделал — сам дурак". И его вообще не жалко, и никакого чувства вины, хотя он пострадал сильнее. И вот этот второй тип мне очень нравится, потому что я страшно ведусь на вот эту жалость, это практически единственное, на что меня можно поймать и ездить на мне. Так что я стараюсь от этих "несчастненьких" держаться подальше, но их слишком много, они повсюду. А нежалких мало, и поэтому я их очень ценю. Артур нежалкий, и это очень круто. У него ситуация — полная жопа по всем фронтам, а мне как-то фиолетово, если честно. Я бы действительно наняла его телохранителем, но не потому, что он в жопе, а потому, что я и раньше считала, что его навыки подходят для такой работы. А то, что он свинья, этому не препятствует, мне с ним всё ещё детей не крестить, мне плевать на его манеры, пока они мне лично жить не мешают. Я с ним пообедаю, если вам это нужно, даже, возможно, получу от этого удовольствие, я уже выспалась, размялась и ощутила мощь, должно и дальше хорошо пойти. Какие-нибудь особые пожелания будут?

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})