Предавшие СССР - Евгений Стригин

Кстати, существует следующая версия: « приблизил к. После смерти почувствовал себя крайне неуверенно. Он лишился опоры и стал искать, на кого опереться. Он ещё при жизни поверил в судьбу, но не знал, как подойти к нему. Он попытался сделать это через. вспоминает, как „ напористо полез ко мне в друзья, буквально подлизывался ко мне, постоянно звонил, зазывал в сауну, всячески изображал из себя реформатора“.[438]

На фоне последующего серьёзного конфликта с Яковлевым, эта версия кажется парадоксальной. Но на самом деле то было время парадоксов,[439] которые не красили ни услужливость, ни неразборчивость в людях.

4.8.3., явно, пользовался поддержкой, иначе трудно объяснить следующие одна за другим награды и поощрения. В том же 1988 году получил звание генерала армии, через год в октябре 1989 года он стал членом Политбюро. довольно прозрачно дал понять, как он ценит.

Новый подчинённый, вознесённый начальником на более высокий пост, обычно, хотя бы на время, является, как правило, лояльным и надёжным. А это для, теряющего почву под ногами, было также очень важным. Возможно, что именно наградами и поощрениями, он пытался снизить у него элементы разочарования в перестройки (КГБ начали понемногу критиковать, а страна катилась в пропасть).

В своё время знаменитой была книжка «Исповедь на заданную тему». счёл необходимым там отметить: «…Председатель КГБ вдруг перепрыгнув ступень кандидата, сразу же был введён в состав Политбюро. Это продолжение старой традиции сращивания партийной верхушки с органами безопасности, конечно же, шокировало всех. Все-таки во времена перестройки и гласности, хотя бы из чувства такта и здравого смысла, не стоило превращать один из госкомитетов в самый главный комитет. Но нет, жажда власти и страх её потерять важнее любой логики и любого здравого смысла. КГБ должен быть на страже партийных интересов, пусть будет рядом под боком».[440]

Читаешь и думаешь, уж не обижается ли, что его дальше кандидата в Политбюро так и не взяли? А вот насчёт госкомитета он хотя бы формально не прав. КГБ в то время не был государственным комитетом, он был просто комитетом. Этакое суперминистерство, не называемое министерством. Кстати, в конце 1991 года, придя к полной власти, сам советовался часто (а порой и только советовался) со своими людьми из спецслужб, а потом и назначил себе преемника из числа выходцев из КГБ. Так что, такова, видимо, судьба российских властителей любить спецслужбы, без которых они порой и шага ступить не могут.

4.8.4. Что начал делать новый председатель КГБ после назначения? Две вещи: угождать своему начальнику, т.е. Генеральному секретарю ЦК КПСС и угождать себе, т.е. расставлять своих людей.

Начнём со второго, тем более, что сам в этом и признается: «В 1988-1991 годах большие кадровые перестановки были произведены во многих подразделениях КГБ и его территориальных органах. Целая плеяда сравнительно молодых сотрудников получила назначение на более высокие должности, в том числе были и такие, кто получил повышение сразу через две-три ступеньки. Их дальнейшая работа показала, что ошибок при назначениях почти не было».[441]

Что же дело житейское каждый начальник выгоняет «чужих» людей и ставит «своих». Ни он первый, ни он последний. Правда, от этого дело, по крайней мере, на первых порах сильно страдает. Но кто же думает о деле, когда садится в кресло!

Может быть, господин все же думал? Может быть. Сие нам не ведомо, в душу его не заглядывали. Зато ведомо другое: его «большие кадровые перестановки» СССР все равно не спасли, не смотря на то, что некоторых передвигали на две-три ступеньки. При этом, он все же считает, что «ошибок при назначении почти не было». Вот именно почти, не считая развала страны.

Угождение руководству страны проявилось в готовности следить за политическими конкурентами[442], а также в некотором изменении практики деятельности госбезопасности в соответствии с духом времени.

«Заняв пост председателя КГБ,, по крайней мере, на публике, смягчил свою позицию и начал кампанию по заигрыванию с общественностью. „КГБ не только в нашей стране, но и во всем мире, должен иметь образ, соответствующий его благородным целям, которые мы преследуем в нашей работе“, — заявил. В начале 1989 года стал первым в истории председателем КГБ, который в своём кабинете принял посла Соединённых Штатов».[443]

Впрочем, о проблеме гласности и КГБ мы поговорим отдельно (см. пункт настоящей книги).

4.8.5. Все менялось, кроме сущности распределения кресел и должностей. Приведём один характерный факт: Бывший начальник Первого главного управления КГБ СССР писал: «…Летом 1991 года отнюдь не по заслугам и не по положению было присвоено генеральское звание одному из наших зарубежных работников. Он сумел чем-то понравиться управлению кадров и двум зампредам, которые минуя меня, вышли с предложением прямо на. Я ругался, спорил, негодовал, пока председатель не решил вопрос не в мою пользу».[444]

До окончательного распада страны (август 1991 года, а затем его результат — декабрь 1991 года) оставалось всего несколько недель, а думали о том, как бы сделать своего человека генералом. При таком подходе удивляться развалу страны не стоит. Мы шли к нему закономерно.

4.9. КГБ перестраивается

4.9.1. Сотрудники госбезопасности, как и многие другие, плохо представляли, что такое перестройка, зачем она и почему нет реальных положительных результатов.[445] Все это воздействовало общую атмосферу в системе КГБ.

Дело ещё и в том, что в годы перестройки (если включить туда же и 1985-1986 годы) в системе КГБ начальники стали требовать от подчинённых чтобы те перестроились. Но при этом ни те, ни другие толком не знали что это такое. И поэтому втихомолку посмеивались друг над другом.

Никто толком не мог объяснить, что означает перестройка в работе госбезопасности.[446] Разумеется, если не принимать во внимание гласность, которая била по авторитету всей системы КГБ. (см. пункт настоящей книги). Просто была обычная работы, такая же как и раньше.

Автор настоящей книги, вспоминая то время, находит только одно действие, которое он стал делать больше, чем раньше — встречаться с людьми и объяснять задачи органов КГБ и козни врагов. На этом его «перестройка» и оканчивалась. Впрочем, многие не делали и даже этого, т.к. чёткого указания как «перестраиваться» вообще не было.

Один бывший сотрудник КГБ вспоминает, что получил указание составить крылатую фразу для теоретического осмысление роли и места КГБ в перестройке. Он и составил: «Перестройка для КГБ — это умение работать ещё лучше, с честью выполнять задания партии».[447] Красиво, но ничего, по сути, не ясно.

4.9.2. Между тем в годы перестройки КГБ начал постепенно входить в зыбкое болото внутриведомственных конфликтов, которые часто решались привычными половинчатыми мерами.[448] Это расшатывало дисциплину, формировало у некоторых сотрудников мысль о возможности решить свои карьерные проблемы без старого привычного способа — службы начальству. И их можно было понять.

Монолит КГБ стал подтачиваться вирусами сомнения и недовольства, заполонившими страну. В системе, призванной защищать коммунистический строй, это чувствовалось особенно. на вопрос о том, почему он ушёл из КГБ, ответил: «Я уже понимал, что будущего у этой системы нет. У страны нет будущего. А сидеть внутри системы и ждать её распада… Это очень тяжело».[449]

Перестройка, гласность и демократизация сильно меняли страну. Чтобы удержать лодку на плаву это процессы должны были уравновешиваться соответствующим изменениям в деятельности государственного аппарата (и в том числе органов госбезопасности). Время для КГБ действительно становилось все сложнее и сложнее. Систему госбезопасности, как и всю страну, нужно было срочно, быстро и, главное, эффективно реорганизовывать. Это тем более было важно, учитывая огромное значение КГБ СССР для страны, почти всеобъемлющий характер задач, которые перед ним ставили.

Но дальше разговоров о перестройке дело не шло. Автор настоящей книги так и не смог найти хоть сколько-нибудь убедительных доказательств существования попыток реальной перестройки системы государственной безопасности с учётом кардинальных изменений в обществе.[450] Все было, как по всей стране, больше говорили красивых слов и делили власть. Именно это и умели делать с подлинным совершенством.

Что и как перестраивать никто толком не знал. Если, конечно, не считать случаев, когда под видом перестройки шла обычная борьба за кресла и должности, да мелкий, чисто косметический ремонт системы. К коренным изменениям в жизни страны, КГБ оказался не готов, и в результате получилось то, что и должно было произойти и со страной и самим КГБ.