А жизнь всего одна, или Кухарки за рулем - Марк Альперович

После окончания курса молодого бойца в отделении Сергея остался лишь Дроздов, для обучения в сержантской школе. Остальные солдаты были направлены в различные топографические части. Отделение пополнили в основном за счет нацменов. Все невысокого роста, с плохим образовательным уровнем и, как правило, никудышной физической подготовкой. Но с ними было легко работать. Они четко выполняли приказы командира отделения. После окончания первого этапа подготовки отделение Сергея было признано лучшим в роте. При пополнении отделения старшина роты пытался сделать все возможное, чтобы у Сергея было максимум проблем. Но он ошибся. Татары, армяне, киргизы оказались очень дисциплинированными ребятами, для которых командир был царь и бог. Они без особого труда освоили не мудреную политподготовку.

В отделении был курсант Мухамедзянов, он имел второй разряд по гимнастике. Сергей во время самоподготовки часто отправлял отделение на гимнастические снаряды, назначая его старшим. Мухамедзянов крутил «солнышко» на перекладине, и многие курсанты, не чувствуя давления командира, тоже начали пытаться освоить эту премудрость. Уровень подготовки отделения на гимнастических снарядах значительно превышал уровень обязательной подготовки.

Тактические занятия Сергей строил так, что они больше походили на игру. Например, отрабатывая тему снятия часовых или взятия «языка», отделение делилось на несколько групп. Одни были в роли часовых, другие в роли разведчиков. И разведчики, для того чтобы взять языка или снять часового, наматывали многокилометровые круги, сотни метров ползли по-пластунски и подолгу лежали, окопавшись в снегу, несмотря на сильные морозы. Курсанты других подразделений с удивлением наблюдали, как отделение Сергея, промокшее до ниточки, входило на территорию части с бодрой песней.

Когда наступила весна, командование московского гарнизона организовало проверку уровня подготовки курсантов. Проверяющими был выбран взвод старшего лейтенанта Беспалова, в котором Сергей был командиром третьего отделения. Проверялся уровень подготовки на гимнастических снарядах. Выполнять упражнения на снаряде начинал командир отделения, затем подчиненные ему курсанты. Командиры двух отделений выполнили упражнения на перекладине на «отлично». Сергей с трудом выполнил упражнения на «удовлетворительно». Среди проверяющих, послышались голоса неодобрения. Однако все курсанты его отделения выполняли упражнения на «отлично». Когда очередь дошла до Мухамедзянова, он, после выполнения обязательных упражнений, стал такое вытворять на перекладине, что проверяющие, открыв рты, даже не пытались его остановить. Когда тот закончил упражнение «солнышко», один из комиссии, полковник, даже захлопал в ладоши. Проверяющие оживились, обсуждая увиденное. Следующий курсант, Гумеров, выполнил упражнение на «отлично» и стоял, ожидая команды вернуться в строй.

Один из проверяющих весело спросил его:

– Ну, а «солнышко» слабо сделать?

Гумеров, молча, подпрыгнул, ухватился за перекладину, сделал несколько махов, а затем вышел на «солнышко». Когда к турнику подошел последний из строя, Федоров, который едва достигал в росте полутора метров, проверяющий, шутя, спросил:

– Может, начнешь сразу с «солнышка»?

Федоров, нисколько не смутившись, выполнил это упражнение.

– Кто тебя этому научил? – поинтересовался один из проверяющих.

– Младший сержант Ицкович, – последовал ответ.

– Как это может быть? – удивился полковник. – Твой сержант выполнил обязательное упражнение на «удовлетворительно».

– У него рука болит, – ответил Федоров.

Остальные упражнения на брусьях и коне Сергей выполнил на «отлично», как и все курсанты его отделения. По-видимому, проверяющие поверили Федорову.

«Делай только то, что твои подчиненные не могут сделать лучше», – этим принципом Сергей руководствовался на протяжении всей своей дальнейшей трудовой деятельности.

И проверяющие, и офицеры части были удовлетворены результатами проверки. Недоволен был лишь старшина роты. Этот «француз», как он за глаза называл Сергея, опять обманул его: его нацмены и малыши оказались лучшими курсантами.

Вскоре старшине представилась возможность отомстить Сергею. Двадцать третьего июля, в день рождения матери, Сергей решил порадовать ее своим приездом.

Несмотря на строгие армейские законы в отношении самовольщиков, Сереже удавалось на длительное время безнаказанно покидать часть. Последнее время он установил связь со студентами финансового техникума города Звенигорода, девушки которого несколько раз приходили к ним в часть на вечера танцев. Да и во время походов в Звенигород на тренировки или в техникум ему никогда не выписывали увольнительную.

Оставив вместо себя Дроздова, рассказав ему, куда он едет, Сергей рано утром покинул часть. Через два дня он вернулся.

– Где вы были? – набросился на него старшина роты.

Сергей ответил то же, что отвечал Дроздов на вопросы старшины.

– Я обошел все эти места, но вас не нашел, – сказал старшина, затем миролюбиво заметил: – У вас круговая порука. Чем ты балуешь своих ребят, что они горою стоят за тебя? Ладно, сдаюсь. Даю тебе честное слово коммуниста, что если ты скажешь правду, тебе ничего не будет.

У наивного Сергея хватило ума сказать правду лишь частично. Ведь за два часа самоволки уже судили.

– Девушка приезжала, и я часок провел с ней в лесу.

Через час капитан роты объявил Сергею за самовольную отлучку пять суток гауптвахты. В части, как правило, сержантов на гауптвахту не сажали. Вначале их разжаловали. В очередной раз ротный заступился за Сергея и не стал его разжаловать.

Гауптвахта в части была сержантской, то есть ею командовал сержант. Она находилась в караульном помещении. Представители хозвзвода, повара, накладывали арестантам, – как правило, своим сослуживцам, – тройные порции. Курсанты, охраняющие гауптвахту, по привычке козыряли сержанту-арестанту. Дроздов ухитрялся регулярно навещать своего командира. Сергей рассказал, как его обманул старшина. Дроздов сообщил об этом ротному. И этот рассказ очень облегчил положение самого ротного. Начальство настаивало на разжаловании Сергея, чтобы не создавать прецедента. А Дроздов сказал ротному, что ни в какой самоволке младший сержант не был. Он лишь хотел проверить, насколько честен коммунист старшина. Капитан Воронин так и доложил командиру части, мотивируя свое решение не разжаловать Сергея. Но повышение Сергея до звания сержанта, на которое командир роты дал свое представление ранее, было отозвано. Так и остался Сергей в звании младшего сержанта.

Вернувшись с гауптвахты, он не мог смотреть в глаза старшине, когда тот давал распоряжения. Несмотря на то, что Сергей критически относился и к Сталину, и к пакту Молотова-Риббентропа, он был идеалист и считал, что старшина опозорил звание коммуниста и в партии находиться не может. Свое мнение он высказал в беседе с командиром роты, которая состоялась после выхода с гауптвахты. Капитан Воронин задумался. Он был не намного старше Сергея, но в партийной жизни понимал значительно больше.

– Опуститесь на землю, товарищ, к сожалению, младший сержант. Иногда коммунисты безнаказанно совершают и более значительные проступки. В партии миллионы людей и при этом совершенно разных. Это я вам говорю не в качестве материала для политбесед, а в качестве информации для будущей жизни.

Вскоре Сергей вновь оказался в госпитале. Все эти события и гауптвахта, видимо, здорово ударили по его психике. Каждый день видеть старшину, получать от него указания и разносы было для Сергея большим испытанием. Вновь начались головные боли. Служить стало не тягостно, а противно.

В госпитале после сдачи анализов его отправили к окулисту. Осмотрев Сергея, окулист не нашел никаких изменений.

По вечерам Сережа флиртовал с дежурными медсестрами, что позволило ему заглянуть в свою историю болезни. Вначале с удивлением, а затем с возмущением он обнаружил, что окулист оценил ему зрение на оба глаза как 100%. Сергей правым глазом не мог даже читать. Сестра, которой нравился этот симпатичный веселый парень, показала ему данные по зрению, при которых комиссуют.

Сергей пошел вновь к окулисту и сказал, что ему ошибочно поставили показатель зрения по правому глазу единицу, а в ответ услышал: «Ничего, послужишь».

Несправедливость всегда возмущала Сергея, она приводила его в бешенство. Он тут же написал заявление на имя начальника госпиталя, в котором указал, что окулист такой-то сознательно искажает данные по его зрению. Начальник госпиталя вызвал Сережу и сообщил, что его покажут другому окулисту. Вскоре Сергея вызвали в глазной кабинет, где у многочисленных приборов находился пожилой человек, по виду еврей, который представился профессором госпиталя имени Бурденко Бирманом Исааком Львовичем. Целых полтора часа он скрупулезно изучал глаза Сергея и в конце сказал, что с таким зрением служба в армии противопоказана. Но Сергей не спешил радоваться этому заключению. Он понимал, что начальник госпиталя так просто его не отпустит и не подставит под удар своего подчиненного. И Сережа не ошибся.