Убийство с продолжением - Виктор Васильевич Юнак

вдруг подумал, что эта девчушка – как раз тот человек, который может разделить с ним сегодняшнюю радость. Она действительно искренне рада его видеть, как, впрочем, и он ее. Тот случай заставил его внимательнее к ней присмотреться. Разумеется, о каких-то чувствах его к ней говорить было смешно, но в ранге друзей они вполне могли бы существовать.

– Послушай, Ихменева, у меня сегодня счастливый день – меня в Союз писателей приняли…

– Ух ты! Поздравляю! – улыбнулась Ихменева.

– Я хотел бы это отметить… Ну, ты понимаешь, – он немного смущенно щелкнул себя по едва выступающему кадыку, девушка в ответ хихикнула. – А одному выпивать как-то не комильфо. Ты бы не могла составить мне компанию? Если ты, конечно, не занята и все уроки сделала?

Нет, он над ней издевается! Какие уроки? Какое занята? Да она и шла за ним именно для того, чтобы составить компанию. У нее сердце едва не выскочило из груди. Но, каким-то шестым чувством поняв, что слишком большую радость проявлять было бы не очень прилично, она, собрав в кулак всю свою волю, как можно серьезнее произнесла:

– Вообще-то я по делам шла, но ради вас, Илья Иванович, я готова все дела отложить и, конечно же, с удовольствием составлю вам компанию.

– Вот и молодец! – обрадовался Достоевский. – Пойдем! Вон там, за углом, есть приличная кафешка. Я иногда там ужинаю…

Он едва не добавил, с кем ужинает, но вовремя осекся.

– А я тоже знаю эту кафешку.

– Ну да?

– Ага! Там официантом работает одна знакомая тетка, тетя Жанна, которая живет в нашем доме, в соседнем подъезде.

В другом состоянии Достоевский тут же бы отказался от своей затеи, но сейчас он даже не придал значения этим словам ученицы.

Они вошли внутрь, разделись.

– Надо бы, наверное, руки помыть? – то ли сказал, то резюмировал он.

– Да, не помешало бы, – согласилась она.

Свободных столиков было много, они выбрали у противоположной от окна стены, сели, и буквально через минуту к ним подошла официантка, держа в руках меню.

– Здравствуйте! Пожалуйста, меню.

Она положила меню и отошла к барной стойке, где ее напарница разговаривала с кассиршей.

– Гляньте, девочки, вон, парочка пришла. На прошлой неделе он был с какой-то крашеной кошкой лет явно за тридцать, а сегодня молоденькую привел. Где только он таких находит?

Напарница глянула в ту сторону и опешила. Это была та самая соседка Жанна.

– Ты чего, Жан?

– Послушайте, да она же еще школьница, несовершеннолетняя. Соседка моя по дому. Что же он творит, этот кобель? Вер, дай я их обслужу, а?

– Да пожалуйста, – пожала Вера плечами.

Достоевский отодвинул меню и с грустью посмотрел на Ихменеву.

– Жаль, что пить мне одному придется.

– Это почему же? – удивилась девушка.

– Потому что ты уже один раз подвела меня с водкой.

– А вы шампанское закажите, – улыбнулась Ихменева. – Я уже пила шампанское. Вы не думайте, что я такая уж…

Она не договорила. В этот момент подошла к столу Жанна.

– Вы уже выбрали, что будете заказывать? – Жанна спрашивала, а сама смотрела на Светлану.

– Да, бутылочку шампанского, два салата «цезарь» с гренками…

И тут Светлана подняла глаза на официантку и будто даже обрадовалась.

– Ой, теть Жанна, здравствуйте! Я вас не сразу и узнала.

– Зато я тебя сразу узнала, Света. Для шампанского вам два фужера приносить или один? – теперь уже она смотрела на Достоевского, поедая его глазами.

И он понял, что сделал глупость. Когда Ихменева приходила к нему домой, он боялся, что ее увидят его соседи, зато теперь его увидели ее соседи, а это уже опаснее – об этих посиделках наверняка будет доложено ее отцу. Но отступать было уже поздно, да и теперь бессмысленно, и он, подняв глаза на официантку, решительно произнес:

– Конечно же два. Вы что, хотите, чтобы девушка пила сок прямо из пакета?

– Так вы же мне про сок ничего не сказали.

– А я вам еще и про мороженое ничего не говорил, и, кстати, про горячие блюда.

Жанна сжала губы и, больше не проронив ни слова, записала заказ и ушла.

– Это как раз та самая соседка наша, о которой я вам говорила, – сказала Светлана.

– Я это уже понял. И ты теперь не удивляйся, если тебя родители спросят, с кем это ты по кафе ходишь. Кстати, как у тебя с матерью – отношения наладились?

– Относительно!

– Что значит «относительно»? Ты уж постарайся принимать ее такой, какая она есть. Любая мать – это мать, а матерей не выбирают.

Зайдя на кухню, Жанна позвонила Денису Ихменеву.

– Денис, слушай, тут в моем кафе твоя Светка с каким-то мужиком сидит… Почем я знаю, что за мужик? Я его видела пару раз у нас. Он тогда, кстати, с какой-то бабой был, а сейчас Светку привел… Что делают, что делают? Что в кафе делают? Водку пьянствуют, безобразия нарушают… Да не кипятись, это я так про водку сказала. Шампанское он заказал. Себе, а Светке сок, но ты же знаешь, аппетит приходит во время еды… Да они только пришли.

Достоевский положил на стол свеженькую, казалось, еще пахнущую типографской краской, в жестком переплете книгу. Погладил ее, улыбнулся.

– Вот, собственно, виновница сегодняшнего события. Понимаешь, Света, газетные, журнальные публикации – это не совсем то, а вот книга, которую можно поставить на полку, – это уже вещь. Потому что, кто бы потом к этой полке ни подошел, обязательно на корешке книги прочитает твою фамилию.

– Поздравляю вас, Илья Иванович, – глаза у Ихменевой засветились искренней радостью.

– Спасибо! Вот за это и хотелось бы выпить.

Достоевский наполнил свой фужер шампанским, хитро глянул в сторону бара – на них никто не смотрел. Он подмигнул Ихменевой и немного налил в ее стакан с соком шампанского.

– Тс-с! Маленькая военная хитрость, да? От нескольких капель голова у тебя, надеюсь, не закружится.

Ихменева прыснула в кулак, и плечи ее от смеха содрогались около минуты.

– Ну, а теперь давай выпьем!

Они чокнулись. Достоевский пил не спеша, а Ихменева, сначала принюхалась к своеобразному коктейлю, затем также поднесла стакан к губам. Они взялись за вилки и принялись за салат.

– Вы теперь известный писатель, Илья Иванович. Наверное, и школу теперь бросите?

– Ну да! Что-то типа «широко известный в узких кругах»… Таких писателей, как я, – пруд пруди. Их мало кто читает, и, увы, мало кто знает. Только и гордости, что вот эта корочка, – он вынул из внутреннего кармана пиджака красную книжицу члена Союза писателей. – Таких писателей, как я, сочинительство не прокормит. Так