Карты (СИ) - Герман Алексия

Возможно, нужно было дать ей побыть одной. Однако в прошлый раз подобная мысль привела к почти трагичным последствиям, а потому рисковать сейчас ему не хотелось. Единственное, что оставалось смиренно ждать. Сидеть рядом и пытаться достучаться. Правда, он совсем не знал как…

Не думая, мафиози невесомым движением протянул ей руку, и Кристина, неожиданно закусив губу, приподнялась и придвинулась к нему. Так легко и просто. Устроилась под его боком, как маленький израненный котёнок. И это вызвало у него лишь лёгкую полуулыбку, и он чуть приобнял девушку, чувствуя, как она носом уткнулась в его плечо. Это тут же отдалось в груди теплом.

И ему почему-то было так уютно молчать рядом с ней.

— Я очень сильно любила своего отца… Я верила ему всегда и без оглядки. Верила и в тот день, когда он в первый раз… — Брюнетка, сильнее вжалась в мужчину, просто потому что молчать дальше не было сил. Словно что-то резало. — И сегодня снова… Снова мне напомнили, что мой удел — давать всем направо и налево. Я не могу. Больше… Я не могу… Не хочу… И ты мог из-за меня… Господи…

Секунда — и Михаил нежно приподнимает её лицо за подбородок, заставляя посмотреть на себя. Зелёные в карие. Секунда. Две. Три. А, кажется, будто целая вечность…

— Если я здесь, значит, ты нужна мне. Любая. А остальное мои проблемы, зеленоглазка. По сути, ты должна злиться на меня за то, что вообще допустил это, слышишь? Твоей вины ни в чём нет, понимаешь? Ты не виновата в том, что твой отец — мудак.

И в этот момент она смотрит на него так, что ему хочется просто прибить всех, кто хоть когда-то причинил ей невыносимую боль. Этой маленькой девчонке. По-настоящему ранимой и нежной. Этой колдунье с пленительно зелёными глазами. И нет в ней никакой мистики, как говорят они все. Есть только израненная душа.

Кристина ничего не говорит. Молчит. И награждает его таким трепетным взглядом, что всё внутри сжимает и скручивает. Она теснее жмётся к нему, словно в поисках защиты. И единственное, что ему остаётся лишь крепче обнять её, оставив невесомый поцелуй на виске, слыша нежный девичьи шепот и чувствуя тонкие пальцы, обхватившие его шею:

— Просто побудь со мной… рядом…

22. Хочу тебя.

Какая глупость, считать красоту — небесным даром. Какая глупость — думать, что именно она приносит девушке счастье и обеспечивает безбедную жизнь. Скорее, в нашем несправедливом мире красота становится настоящим проклятьем. Ведь за ней никто не пытается даже разглядеть тебя.

А большинство и вовсе ставят твою внешность в один ряд с понятием «шлюха». Сначала пошловато восхищаются, а потом лишь желают животно обладать, трахая в самых извращённых позах, чтобы чувствовать своё превосходство. Правда недолго, потому что впоследствии быстро выбрасывают, как использованную и устаревшую игрушку.

Слишком знакомое и болезненное чувство униженности и никчёмности, подаренное той самой красотой, которую Кристина всегда называла проклятьем. А как иначе назвать то, что приносит только слёзы и разочарования? То, с чем все шестнадцать лет она мечтала расстаться, чтобы только её оставили в покое.

И, кажется, только несколько часов назал Ефремова, действительно, испугалась, что та самая красота исчезнет. Ощутила этот страх в секунду. Но не из-за любви к себе, а из-за банального понимания, что, потеряв свою симпатичную внешность, тут же перестанет быть интересной Михаилу. И это осознание больно душило, заставляя все эмоции выходить наружу.

Слёзы, всхлипы. Долбанная слабость, такая непозволительная, но такая необходимая. Как и объятья мафиози, в которых девушка так и уснула, неосознанно сильно прижимаясь к нему. А он почему-то ничего не говорил, только поглаживал её русые волосы и осторожно целовал в макушку. И от этих прикосновении по телу разливалось тепло. Настолько сильное, что брюнетка буквально не могла отлипнуть от него, совсем не думая о последствиях.

Правда, посреди глубокой ночи неожиданно проснулась от какого-то непонятного ощущения. И не сразу поняла, откуда оно возникло. Кристина приподнялась, оглянулась, присмотрелась, чуть поёжилась от прохлады. И только после сковавшего ощущения холода, до неё дошло, что в постели она одна…

Ефремова тряхнула головой, а потом притянула к себе лежащий недалеко плед и обмоталась им. Снова осмотрелась вокруг и ощутила какое-то горькое и неприятное чувство. Устало выдохнула, а потом осторожно поднялась с постели, касаясь ногами пола и тихонько прислушиваясь к лёгкому шуму за дверью.

И то эти звуки едва можно было бы назвать шумом. Скорее, это было похоже на лёгкий шорох, почти не привлекающий внимания. Но Кристину он почему-то насторожил. И минуту колебаясь и сомневаясь, девушка всё же решительно подошла к двери. Выждала несколько минут для верности, а потом аккуратно приоткрыла дверь, выскальзывая в холл.

Повсюду горел свет, освещая лестничный пролёт. И уже один этот факт наводил на мысль, что хозяин где-то здесь неподалёку. Но почему же тогда не спит? Не отдыхает? Ведь на дворе уже ночь. И вообще… где он? Ефремова осмотрелась вокруг, но мужского силуэта не заметила; немного подумала и всё-таки начала осторожно спускаться по лестнице вниз.

Ступенька за ступенькой. Тихо, чтобы не привлечь ненужное внимание. Она ступала совсем неслышно и сильнее куталась в плед, прислушиваясь к малейшим звукам. И сначала в ответ раздавалась одна только тишина, однако стоило опуститься чуть ниже, как неожиданно стал слышен чей-то мужской и незнакомый голос.

От этого внутри Кристины всё остро и болезненно сжалось, подкидывая прошлые воспоминания.

Брюнетка неосознанно остановилась, вцепившись вмиг ослабевшими пальцами в чёрное перило. Шумно сглотнула, ощущая, как дышать становится тяжелее, а старые страхи вдруг начинают крепнуть в голове. В одно мгновение захотелось спрятаться и исчезнуть, но ноги, будто приросли к этой несчастной ступеньке.

И единственное, что оставалось просто стоять, чуть подрагивая в попытках сохранить спокойствие и хотя бы часть самообладания. Однако услышанное неожиданно оказалось в несколько раз хуже, чем Ефремова представляла изначально.

— Её надо срочно выкинуть из дома и отцу, — прозвучал, словно приговор незнакомого мужчины. Тут же заставляя сердце девушки зайтись бешенным стуком. — От неё слишком проблем. Вы не понимаете, что из-за какой-то дешёвой шлюхи мы потеряем бешеные деньги в том казино. И ради чего? Вы же сами это понимаете! Толку ноль от этой недогипнотизёрши! Пусть обратно на панель возвращается и не мешает! Таких только…

Бесконечный монолог и резкий неожиданный и грубый крик.

— Заткнись.

И этого повышенного тона в момент хватило, чтобы возмущавшийся секунду назад мужчина мгновенно подавился сказанными словами, тут же трусливо отходя назад и чувствуя приближение внезапного страха. По взгляду мафиози он понимал, что забылся слишком сильно. И, кажется, находится на гране самой ужасной расправы. Однако Михаил с продолжением речи медлил, разъярённой смотря в глаза собеседника. И эта повисшая пауза заставила сердце, наблюдавшей за всем Кристины, гулко биться в груди, почти на гране потери сознания.

Это ожидание его вердикта.

— Больше никогда ты не откроешь рот в сторону этой девушки, понял? — ужасающе спокойно спросил мафиози. Однако этот внешне холодный тон оказался страшнее самого яростного крика. — И не кричи, я в доме не один. Не надо никого будить. И впредь… Николай, тебя не касается в каких отношениях я и она. Хватит нести чушь, наделяя бедную девчонку мифическими способностями и гнобя её за это. Кристина прежде всего человек, многое испытавший в жизни. И кому, как не мне это знать.

— Шеф, если вы о Майе, то…

— Никогда не смей произнеси её имя. Никогда. — Одна эта фраза прозвучала настолько жёстко, что брюнетка непроизвольно вздрогнула, как от ожога. Чувствуя лёгкий страх и совсем неожиданную, ни к месту взявшуюся ревность. — А теперь вон.

— Но…

— Вон…

А потом звук тихих шагов. И дальше уже сложно было что-то заметить. Ещё около минуты Кристина пыталась переварить полученную информацию, собраться с мыслями и сделать шаг назад, чтобы уйти. Но слишком до боли знакомый голос неожиданно позвал: