Когти Каганата - Константин Жемер

Герман объяснил возникшую ситуацию Каранихи, а потом приник к иллюминатору. За бортом царила мгла – в целях безопасности, пилот вёл машину внутри облачного слоя, по приборам. Снижаться начали лишь на подлёте к аэродрому. Вышло весьма резко – сердце ухнуло в груди, показалось, будто ящики с боеприпасами подскочили вверх и на короткий миг зависли над полом.

– Германцы! От суки, тут как тут, явилися – не запылилися! – рявкнул правый пулемётчик.

Бросившись на правую сторону, Герман упёр лоб в стекло и увидал два крошечных крестообразных силуэта, что приближались с запада.

Никольский молниеносно сорвался с места и побежал в носовую часть – предупреждать экипаж, а Артюхов очень некрасиво сполз с кресла и скорчился на полу.

– Обычно они со стороны солнца заходить любят и снизу – типа, подкрадываются, – без тени паники сказал Герману пулемётчик. – Тактика у них такая, блин, хищническая. А ща солнышка нету, вот и вся тактика коту под хвост! О-о, так это ж не «мессы»! Это ж итальянцы! Макки эс двухсотые! Ну, ща мы вас угостим русской перловочкой…

Он даёт длинную очередь. Расстояние слишком велико – светящиеся дорожки трассеров ложатся далеко от цели, однако один из вражеских самолётов всё равно отворачивает с курса.

– Сцышь, когда страшно?! – обрадованно кричит стрелок.

Пол снова уплывает из под ног – самолёт резко снижается.

«Наш пилот уходит из-под атаки – хочет отрезать противнику возможность зайти снизу», – догадывается Крыжановский.

Громко трещит крупнокалиберный пулемёт верхнего стрелка, сержанта. Снова мимо.

– Ну, где ж это прикрытие, мать его в дугу?! Они чего там, на аэродроме, совсем бабочек не ловят?! – возмущается рядом правый пулемётчик и остервенело давит на гашетку. – Макаронники ж нам не дадут сесть, это ж как дважды два.

Словно услыхав его горячий призыв, в небе появляется ещё пара крылатых силуэтов. Появляется и идёт на сближение с итальянцами.

– Другое дело, – болтливый пулемётчик звонко хлопает в ладоши. – Глянь-ка, наши «Яки» первые, ну, ща пойдёт потеха!

На какой-то миг Герману кажется, что славный боец сейчас пустится в пляс, но тот и не думает покидать боевой пост. Наоборот, не жалея патронов, строчит по врагу.

Итальянские пилоты, судя по всему, пока не замечают приближения советских истребителей – слишком увлеклись жирной целью, которую представляет собой большой и медлительный грузопассажирский самолёт. За что расплачиваться приходится сполна: пилот «Яка», зайдя в хвост одному из них, приближается почти вплотную и хладнокровно разносит из пушки фюзеляж. Пылающий фашист кувыркается в воздухе. Герман следит за ним до самой земли, ожидая, что пилот выпрыгнет с парашютом, но тщетно – раскрытия купола так и не дожидается. Самолёт-победитель приближается к их «Ли-2» и приветливо качает крыльями. На его зелёном боку отчётливо видна белая надпись: «Товарищ Вольф – фронту», и белый же рисунок – цветок розы.

Каранихи, которому мантры так и не помогли сохранить безмятежность духа, неистово машет в ответ, будто пилот истребителя может его увидеть на такой дистанции да ещё сквозь мутное стекло.

Второй «Яковлев» менее сноровист, нежели «Товарищ Вольф». Он не только промахивается по «Макки», но и проносится мимо.

– Во мазила, – расстраивается пулемётчик. – Макаронник ж ему ща насуёт полную ж..у огурцов.

Действительно, итальянец тут же виснет на хвосте у незадачливого русского. Отчаянно виражируя, тому чудом удаётся увернуться от пулемётной очереди, но итальянец не отстаёт, азартно продолжает погоню. Азарт – штука губительная, каковое утверждение убедительно доказывает «Товарищ Вольф», под чью атаку подставил преследователя удирающий «Яковлев». «Товарищ Вольф» бесстрашно идёт в лоб фашисту и бьёт без промаха – прямо снайпер, а не лётчик! Вражеский истребитель, таща за собой шлейф антрацитово-чёрного дыма, несётся к земле. На этот раз пилоту удаётся спастись, о чём свидетельствует распуствшаяся в небе большая грязно-белая «ромашка» парашюта. А пара «Яков», развернувшись, уносится прочь.

– Во, молодцы! Что называется, и в хвост, и в гриву! Видали, у второго аса тоже намалёвана розочка на фюзеляже. Что за знаки такие, надо бы поинтересоваться у ребят, – восхищённо воскликнул пулемётчик и запоздало решил представиться. – Кстати, меня Лёхой кличут.

Когда их «Ли-2» совершил посадку на полевом аэродроме, и его начали разгружать, любопытный Лёха отправился выяснять личности асов-истребителей. Герман же, оказавшись на твёрдой земле, достал бинокль и давай озираться по сторонам.

В воздухе ощущался мерзостный запах гари. Жирный какой-то запах, словно кому-то понадобилось жечь мусор, приправляя его изрядной порцией тмина. С запада доносились тихие пока ещё звуки канонады и туда, на запад, мимо лётного поля нескончаемым потоком шли военная техника и солдаты. Тотчас представилось, что впереди всех этих людей ждёт ненасытный Молох, разверзший свою огненную пасть.

– Чуете вонь? Это нефть горит, – подойдя, сказал Никольский. – Однако нас должны встречать, но я пока никого не вижу. Где же эти остолопы?… Пойду-ка, разберусь.

Когда младший лейтенант удалился, Крыжановский снова взялся за бинокль. Совсем скоро обнаружился знакомый истребитель с надписью «Товарищ Вольф – фронту». Самолёт стоял на другой стороне лётного поля, рядом со своим собратом – вторым «Яковлевым», возле него толпился народ. Заинтересовавшись, Герман решил отправиться туда – нужно же поблагодарить пилота, спасшего в воздухе их жизни. Каранихи увязался следом, а Артюхов уселся на рюкзак под сенью крыла «Ли-2» и заявил, что лучше пока почитает журналы, мол, когда ещё представится возможность.

– Не жалеешь, что со мной поехал? – спросил его Герман.

Михаил Капитонович отрицательно дёрнул подбородком и раскрыл журнал. Руки учёного вздрагивали в такт далёким разрывам.

Герман оставил коллегу в покое и пошёл к истребителю. Пилотом оказалась женщина! Именно она и владела внимания толпы. Вначале показалось, что это на фронт приехала известная артистка Валентина Серова, но вблизи стало ясно, что это другая, хотя и очень похожая на Серову, женщина. Моложе годами, но столь же прекрасная в своём лётном комбинезоне и шлеме, из-под которого выбивались золотистые кудри.

Лёха-пулемётчик удручённо топтался в самом последнем ряду. Немудрено, поблизости от красавицы кучковались исключительно офицеры. Все, как на подбор, соколы и красавцы, и все, как на подбор, крикуны-балагуры. Кто-то совал даме невзрачный букетик полевых цветов, неоднократно повторяя нараспев одну и ту же фразу: