ТОНКИЙ ЛЕД - Дикси БРАУНИНГ

– Нет, не уходи! Дорогой, мне совсем не было больно. Было так хорошо, так чудесно – просто я сама забыла, вот и все. – Желание возрождалось в ней, жаркое и ненасытное. Погрузив пальцы в его волосы, она прижала его голову к груди. Пламя снова охватило обоих. Она жаждала обладать им и отдаться сама. – Сэм, я не в силах говорить. Вернись ко мне.

Бесконечно долгий миг он оставался недвижим, погружен в самые глубины ее естества. Потом его губы нашли ее рот и припали к нему с отчаянием страждущего. Она взяла зубами его губу и, терзая языком, втянула в рот. Их тела слились, пальцы скользили по влажной плоти. Кто-то отбросил одеяло и скинул на пол подушки. Мэгги не помнила, она ли, нет ли. Кто-то задел ночник и свернул абажур набок. Даже если бы на них обрушилась крыша, они бы не заметили.

Сэм почувствовал, как напряженное ожидание сковало Мэгги, и дал себе волю. Их тела сплелись в яростной схватке. Мэгги услыхала свой крик и в следующее мгновение ощутила горячий выплеск жизненной силы, пронзивший ее тело. Она поняла, что никогда никого не любила так, как этого мужчину, и никогда близость не была так возвышенно-прекрасна.

И так пугающе безнадежна. Существовало слишком много причин, почему им не следовало.., почему они не должны были…

Откуда-то из глубины слабый голос разума твердил ей, что она снова позволила чувствам управлять собою. Когда-нибудь она снова призовет свой разум, сонно возразила она. Но не теперь. Сейчас ее тело еще находилось во власти наслаждения. Сейчас Сэм еще сжимал ее в объятиях, и казалось, так будет целую вечность.

Наконец ему удалось уместиться рядом с ней на узкой кровати. Ее голова покоилась на его плече. Наверное, он поднял одеяло: Мэгги припомнила, что, проснувшись на миг, испытала особое, новое для себя ощущение покоя и защищенности. Если бы не Сэм, оба наверняка замерзли бы. Мэгги была не в состоянии пошевелиться, даже если бы от этого зависела ее жизнь.

Прошли столетия, прежде чем Мэгги пробудилась; в полусне она услыхала голос Сэма и обрывки фраз. Не открывая глаз, она улыбнулась.

– ..лапочка.., позавтракать… – донеслось из кухни. Найди другого такого мужчину. Будь у нее силы говорить, она бы сказала, чего ей хотелось на завтрак. Ей хотелось его.

– ..и сегодня же поедем к доктору, – продолжал Сэм, и Мэгги вспомнила – слишком поздно, – что оба позабыли о всяких мерах предосторожности, что для пары опытных взрослых людей было редкой безответственностью. Сожаления она, однако, не испытывала. Вряд ли Сэм предусмотрел возможность подобной встречи. Вероятно, он счел естественным, что Мэгги ограждена от риска, но после четырех лет воздержания она и не вспомнила, что нужно предохраняться.

"

– ..выгнать всех блох, подкормить тебя, и ты будешь просто душечка.

У Мэгги глаза полезли на лоб. Выгнать блох? Подкормить?

И туг она вспомнила. Со стоном она высвободила из-под одеяла одну ногу, затем другую. Бедра нестерпимо ныли. И не только бедра. На ее лице расцвела улыбка. Она накинула фланелевый халат.

– Смотри-ка, уже проснулась.

– Ммм, – проворковала она, жалея, что не успела до его появления расчесать волосы и ополоснуть заспанное лицо.

– Может, ты к этому и не привыкла, но у тебя еще все впереди. Я, наверное, никогда не научусь готовить твое огненное зелье.

Мэгги приняла из его рук чашку и отпила. Было необычайно вкусно, и она не замедлила сообщить об этом Сэму. Причем в таких выражениях, словно вручала ему Нобелевскую премию в области искусства приготовления кофе. Сэм просиял.

– Я заглянул в чулан в поисках швабры и обнаружил кофеварку. И, поскольку этой моделью мне уже приходилось пользоваться, взял на себя смелость привести ее в действие.

– Как дети?

– В порядке. Пока только две лужи. Я уже выпускал Принцессу пробежаться, так что сейчас она дома, и вот что, Мэгги, – не останавливаясь, продолжал он, – ты должна знать, что я отвечаю за каждое сказанное мною слово.

Мэгги глотнула еще кофе, пытаясь растормошить сонные мозги. Что он такое сказал? Что намерен выгнать из нее блох и подкормить ее? Но ведь он это не о ней, а о собаках?..

– За все, что я сказал минувшей ночью, – пояснил он, заметив хмурую складку на ее лбу.

Складка обозначилась резче. Мэгги силилась припомнить хоть что-нибудь из сказанного им ночью. Что они делали, она еще могла вспомнить. Ее тело насквозь светилось этими воспоминаниями, что же до слов, то их было не так много. Ни с его стороны, ни с ее.

Она томно улыбнулась.

– Я тоже, Сэм, – проговорила она и не без удовольствия отметила, как меж его бровей медленно обозначилась морщина. – А теперь прости, мне надо в душ. Я быстро. А потом соорудим что-нибудь на завтрак. Как насчет яичницы с ветчиной и печенья?

Несколько минут спустя она уже распевала под струей воды. Ее голос нельзя было назвать ни сильным, ни даже мелодичным, но мотив по крайней мере она выдерживала. У многих ее знакомых и того не было. Смывая мыльную пену, она вдруг подумала, что, если сложить их с Сэмом таланты, получился бы прекрасный певец.

Мэгги выбралась из ванны и встала у запотевшего зеркала; она мечтательно улыбнулась, вспомнив, что еще между нею и Сэмом могло быть так же прекрасно. Всмотревшись в смутное отражение своего лица, она увидала румянец и хмыкнула. Она давно оставила сожаления о том, что не унаследовала здоровую индейскую косточку своих предков по линии матери Джубала, а уродилась бледной немочью, как ее шотландские, ирландские и английские пращуры. Ее тонкая кожа предательски выдавала малейшие изменения ее душевного состояния.

Благоухая увлажняющим лосьоном, она натянула лучшие джинсы и желтую рубашку, накинула безрукавку в двойную полоску и завязала волосы желто-серым шарфом, купленным еще в пору зеленой юности. Вешая на плечики ночную рубашку, она искренне пожалела, что сносила шелковое с кружевами белье, а новое было сплошь фланелевым. Но ведь ей и в голову не могло прийти, что нечто подобное с ней когда-нибудь случится.

Сэм настоял на праве вымыть посуду, и Мэгги, вооружившись кухонным полотенцем, принялась вытирать ее и убирать в шкаф.

– Обязанности по дому мы разделим пополам, – заявил он и, ухмыляясь, прибавил:

– Моя кровать заправлена, а твоя?

За что получил мокрым полотенцем. Завязалась погоня, и Мэгги оказалась прижатой спиной к столу.

– Ты сунул мой локоть в масло, – смеялась она.

– Сама виновата – напала на меня, я даже со стола не успел стереть. Предупреждаю: в следующий раз будет хуже.

– А когда будет этот следующий раз? – поддразнила она, заметив его темнеющий взгляд и телом ощущая вскипающее желание.

– Сударыня, мой долг лишь предупредить вас о том, что воспоследует, если вы снова оскорбите мои ягодицы сим презренным кухонным полотенцем.