В центре циклона - Алиса Лунина

берегу и вижу, как на моих глазах тонет человек. Мне нужно любой ценой помочь Агате выбраться – подать руку, вытащить ее на сушу. Просто мы либо выберемся на берег, либо пойдем на дно вместе».

* * *

Это был долгий и сложный разговор. Как – будто они на самом деле стояли на разных берегах широкой бурной реки (услышать друг друга так непросто!), и Ая, пытаясь перекричать ветер и шум волн, рассказывала Агате о себе. О детстве, смерти матери, годах, проведенных в доме тетки, отчуждении отца, неспособности любить, о своем синдроме «отложенной жизни». И главное признание – в том, что под ее «ладным костюмчиком» живет больная, измотанная, уставшая душа.

Инъекция искренности в вены – мощное средство. Эффект всегда шоковый. Что-то особенное мелькнуло в глазах Агаты, и в ее голосе появились совсем другие интонации – теплеет, теплеет, мы возвращаемся с полюса.

Оказалось, что у них много общего: две женщины разного возраста, разной судьбы болели одной и той же болезнью – неврозом отложенной жизни, страхом перед жизнью.

– Я думала над вашими словами, – вздохнула Агата, – помните, вы говорили, что если человек теряет смысл, радость жизни, ее вкус, его организм может ответить на это серьезными проблемами, к примеру, болезнью? Наверное, в моем случае так и произошло. Еще до болезни я перестала радоваться. Меня ничто не радовало, я, можно сказать, жила по инерции. Заведенный круг: работа, кредиты, в выходные поговорить с сыном и его семьей, вечером – сериал – лучший друг одиноких девушек, одним словом – привычное монотонное существование. Испытывать радость или даже просто удовольствие я давно перестала, словно бы у меня этот орган, отвечающий за радость, ампутировали. А может, вообще когда-то не встроили в мою программу.

Ая кивнула – уж ей – то это состояние было знакомо не в теории; на собственной шкуре – до отчаяния, до содранных в кровь фибр души, она знала, что значит жить без радости, задыхаться без нее, как без кислорода. Она объяснила Агате, что у психологов подобное состояние называется ангедонией – утратой способности получать удовольствие.

– Понимаете, Агата, такая странная штука: у здоровых людей отделы мозга, связанные с удовольствием, больше напрягаются, чтобы создать негативные эмоции, а у больных ангедонией, напротив, реакция на неприятные воспоминания возникает проще, словно в их мозге есть странная установка на негатив.

– Как – будто в наш организм проник какой-то поганючий вирус, и отравляет нам жизнь? – усмехнулась Агата.

– Ну, можно сказать и так, – согласилась Ая. – При социальной и физической ангедонии человек теряет интерес к общению, сексу, еде, музыке – да к чему угодно, в том числе даже к тому, что когда-то являлось для него источником удовольствия. Такие, как мы, живут в разреженном пространстве, да? Знаете, я тоже не помню, чтобы в последние годы меня что-то радовало. Я равнодушна к еде, музыке и прочим человеческим радостям. Подозреваю, что окружающие считают меня «замороженной» и бесчувственной, и в каком-то смысле, так оно и есть.

В глазах Агаты отразилось сочувствие: – В вашем возрасте – это особенно печально. Что касается меня, то я как-нибудь дотяну до своего финала, не отвлекаясь на такие пустяки, как радость и удовольствия, тем более, что для меня скоро вообще все закончится.

– Нет, Агата, вы не должны так думать. Отныне у вас нет времени на то, чтобы откладывать жизнь, вам пора начать жить. Именно сейчас вы должны учиться получать радость.

Агата пожала плечами: – Разве этому можно научиться?

– Можно. Если встречать каждый день, представляя, что это, как сказала психолог Элизабет Лукас, «первый день твоей оставшейся жизни». И проживать его так… Нужно попробовать найти источники радости в чем угодно, используя зрение, вкус, осязание, обоняние. Я предлагаю вам эксперимент: заведите тетрадь – пусть это будет ваш дневник радости, и записывайте в него приятные события каждого дня. Просто перечисляйте все хорошее, что с вами случилось: впечатления, ощущения, запахи-звуки-пестрые красивые картинки жизни. Пожалуйста, дайте себе шанс!

Агата нахмурилась:

– Я вам что, подопытная крыска? Значит, я буду судорожно искать, чему бы мне порадоваться, высасывать какие-то жалкие крохи радости из моей скомканной жизни, а вы будете за мной наблюдать?! Так?

Ая покачала головой:

– Нет, Агата. Я хочу пройти этот путь вместе с вами. Я тоже вступаю в эксперимент и буду, как вы говорите, «высасывать жалкие крохи радости» из своей жизни. Я постараюсь вернуть себе способность испытывать чистую бытийную радость. Не знаю, что из этого получится, но я, как говорил герой одного хорошего фильма «хотя бы попробую». Давайте попробуем вместе?

Агата молчала. Нет, это не интернет – связь подвисла, просто Агата была так удивлена, что не знала, что сказать этой странной женщине-психологу. Наконец она выдавила:

– Ну, вместе так вместе!

Ая улыбнулась.

В этот вечер две женщины в разных частях земного шара завели тетради с одинаковым названием «Дневник моей радости».

Глава 9

Конец декабря

Москва

В Москве Даниле стало еще хуже. Казалось бы, что как раз здесь ему могло полегчать – все-таки он уехал с Урала, покинул материнскую квартиру, где все напоминало ему о матери и взывало к чувству вины, но именно в Москве боль Данилы разрослась до размеров вселенной и не давала ему дышать.

Данила слонялся по квартире, изнемогая от тоски. О том, чтобы поехать на работу в агентство у него и мыслей не возникало, сейчас он не мог вмешиваться в чьи-то судьбы, придумывать сценарии «перезагрузки сознания» для других людей, поскольку его собственная жизнь катилась под откос. Пустоту – такую, что хоть застрелиться, засасывающую в воронку отчаяния, ничто бы не заполнило – не помогла ни выпитая бутылка коньяка, ни концерт любимой группы, запущенный на СD – ничто. Давясь отчаянием и пустотой, Данила вдруг вспомнил о подружке Лизе: грудастая, миленькая, и все время смеется, будто наелась смешинок из кулька, – может, она сможет заполнить собой эту ужасную пустоту? Он потянулся за телефоном, чтобы позвонить Лизе и… набрал номер Кайгородской.

– Привет, Кайгородская, – выдохнул в трубку Данила.

– Привет, – ответила Ая в своей обычной замороженной манере.

Будь Данила трезвым он, вероятно, постарался бы как-то правильно выстроить диалог (тем более, что Кайгородская – дамочка с претензиями, это не милашка Лиза – к ней нужен особый подход), но поскольку он был пьян и несчастен, особого подхода он искать не стал, и простодушно ляпнул:

– Кайгородская, помоги, а? Долг платежом красен. Помнишь, тебе было плохо, и ты ко мне пришла? А