СССР без Сталина: Путь к катастрофе - Игорь Пыхалов

Всё, чем стращал Хрущёв делегатов съезда, вскоре сбылось, причём именно благодаря «преодолению культа личности». Не тот прогноз поставил Никита Сергеевич своей родной партии, и совершенно не от той болезни её лечил.

Порой Хрущёв даже не понимал, что говорит. По существу, он обличал самого себя:

«Большой ущерб нашему делу наносят зазнавшиеся руководители. Среди них чаще всего можно встретить людей, которые беззаботно относятся к повышению своей деловой квалификации, идейно-политического уровня и поэтому нередко сползают на позиции беспринципности, превращаются в деляг и пустозвонов» .[259]

Пройдёт ровно три года, и самые близкие соратники по партии навесят на горячо любимого ими «верного ленинца» Хрущёва ярлык звонаря.

Но сейчас Никита Сергеевич требует от делегатов: «… партия должна принимать все необходимые меры, чтобы путь культу личности был закрыт навсегда» .[260]

Начался конкурс «страшилок». Заранее подготовленные ораторы делали всё возможное, чтобы у делегатов от страха тряслись поджилки.

Фурцева Е.Л., министр культуры СССР: «С вершины, которой мы достигли, ясно видны и тот путь, который мы прошли, и та страшная пропасть, в которую нас толкали фракционеры Молотов, Каганович, Маленков, Ворошилов, Булганин, Первухин, Сабуров и примкнувший к ним Шепилов. Скажем прямо — это были опасные для нашей партии дни» .[261]

Микоян А.И., член Президиума ЦК КПСС: «Победа же антипартийной группы привела бы к расправе со всеми активными сторонниками XX съезда методами, которые партия никогда не может забыты.[262]

Под «активными сторонниками XX съезда» Микоян подразумевал таких наиболее беспринципных «партайгеноссе», как Хрущёв, Суслов, Шверник. Ну и, конечно, себя.

Малиновский Р.Я., министр обороны СССР: «У нас, у военных, есть особый счёт к участникам антипартийной группы. Я вижу в этом зале крупных военачальников, которые безвинно сидели в тюрьме и подвергались пыткам» .[263]

Ильичёв Л.Ф., зав. отделов пропаганды и агитации ЦК КПСС: «Идеология культа личности — антиленинская идеология. По существу своему она разрушительна» .[264]

Сатюков П.А., главный редактор газеты «Правда»: «Давно оторвавшиеся от жизни партии и народа, эти кабинетные политиканы разучились разговаривать с народом, не находили общего языка с массами. Вот почему они пытались сохранить, зацементировать методы руководства, сложившиеся в период культа личности Сталина. Это было подражание человеку, который при их помощи, при их подхалимском усердии поставил себя в положение какого-то заоблачного небожителя.

Годами молчал Сталин, никуда не выезжая, ни с кем не беседуя, и молчал не случайно. В последний период жизни он всё больше отрывался от партии и народа, не знал и не хотел знать, чем живут советские люди, какие вопросы их волнуют…

Годами не созывались съезды партии и Пленумы ЦК. (И правильно! Лучше вообще не созывать съезды, чем созывать такие, как XX и XXII. — И.П., И.Д.) Наиболее активные деятели партии не могли, не имели права выступать по вопросам, выдвигаемым жизнью. А если кто и пытался ставить такие вопросы, его грубо одёргивали. Уже говорилось относительно выступлений видных деятелей нашей партии по различным вопросам хозяйственного строительства, и вы знаете, какие меры репрессивного характера принимались против них со стороны Сталина».[265]

Не побрезговал Сатюков даже такой, в общем-то, незначительной фигурой, как Д.Т. Шепилов, вылив на него здоровенный ушат помоев:

«Подсчитав, что в момент острой антипартийной борьбы группа фракционеров получила некоторое арифметическое большинство в Президиуме ЦК, Шепилов решил грязными и подлыми интригами выслужиться перед заговорщиками и тем самым сделать себе карьеру. О таких карьеристах, для которых нет ничего святого, кто держит нос по ветру, в народе справедливо говорят: «Где прыжком, где бочком, где ползком, а где и на карачках». Так на карачках ползал перед главарями антипартийной группы карьерист Шепилов. Подобных людей нельзя подпускать и на пушечный выстрел к нашему великому, священному партийному делу! Подумайте только: на июньском Пленуме ЦК выяснилось, что у Шепилова была книжечка — своеобразный кондуит его подлости, куда он заносил разные сплетни о руководящих работниках. Он наушничал, пытался ссорить между собой членов Президиума, за что и был назван на Пленуме политической проституткой.

Полностью присоединяясь к делегатам, которые заявляли, что главарям антипартийной группы не место в рядах партии, я думаю, что не место в партии и примкнувшему к ним! (Аплодисменты)».[266]

Такое нагнетание страстей закономерно должно было завершиться эффектной и внушительной концовкой. «Если в первом акте на стене висит ружьё, то в третьем акте оно должно выстрелить», — таков закон театральных постановок. В спектакле под названием «XXII съезд КПСС» «ружьё» выстрелило на двадцать третьем заседании (30 октября 1961 г., утреннее).

Как поступить с мёртвым Сталиным, партийной верхушка, конечно же, решила заранее. Но всё это следовало оформить по-театральному, зрелищно и впечатляюще. Необходимо было представить дело так, что искоренения «сталинского духа» якобы требует вся партия, весь рабочий класс («гегемон!»), весь советский народ. А «глас народа — глас божий». Вряд ли можно назвать случайным и то обстоятельство, что на двадцать третьем заседании председательствовал Н.М. Шверник, член комиссии по похоронам И.В. Сталина в марте 1953 года.

Итак, Дворец Съездов, 30 октября 1961 года.

«Шверник Н.М. …Слово предоставляется тов. Спиридонову — первому секретарю Ленинградского обкома КПСС (Аплодисменты).

Спиридонов И.В. …Наша делегация получила решение собраний трудящихся ленинградского Кировского завода (бывшего Путиловского), Невского машиностроительного завода имени Ленина, где неоднократно выступал наш учитель и вождь, в которых ленинградцы вносят предложение о перемещении праха Сталина в другое место. (Возгласы из зала: «Правильно». Бурные аплодисменты).

Ленинградская делегация на настоящем съезде присоединяет свой голос к этому предложению. От имени ленинградской партийной организации и трудящихся Ленинграда я вношу на рассмотрение XXII съезда предложение — переместить прах Сталина из Мавзолея Владимира Ильича Ленина в другое место и сделать это в кратчайший срок (Возгласы из зала: «Правильно!». Бурные аплодисменты)» .[267]

Спиридонова поддержали первый секретарь Московского городского комитета партии П.Н. Демичев, Председатель Совета Министров Грузинской ССР ГД Джавахишвили, член КПСС с 1902 года Д.А Лазуркина.

Затем первый секретарь ЦК КП Украины Н.В. Подгорный по поручению ленинградской и московской делегаций, делегаций компартии Украины и Грузии внёс на рассмотрение съезда следующий проект Постановления:

«XXII съезд Коммунистической партии Советского Союза постановляет:

1. Мавзолей на Красной площади у Кремлёвской стены, созданный для увековечения памяти Владимира Ильича Ленина — бессмертного основателя Коммунистической партии и Советского государства, вождя и учителя трудящихся всего мира, именовать впредь:

Мавзолей Владимира Ильича ЛЕНИНА.

(Бурные, продолжительные аплодисменты).

2. Признать нецелесообразным дальнейшее сохранение в Мавзолее саркофага с гробом ИВ. Сталина, так как серьёзные нарушения Сталиным ленинских заветов, злоупотребления властью, массовые репрессии против честных советских людей и другие действия в период культа личности делают невозможным оставление гроба с его телом в Мавзолее В.И. Ленина».[268]

Предложение принимается единогласно.

В Советском Союзе начался антисталинский погром.

Под покровом ночи («аки тать в нощи») гроб с телом И.В. Сталина был вынесен из Мавзолея и захоронен в ряду могил, где покоились Ф.Э. Дзержинский, М.И. Калинин, А.А. Жданов. Скульптурный бюст на могиле И.В. Сталина был установлен лишь много лет спустя.

Едва закончил свою работу XXII съезд, как сразу же по всей стране началось переименование городов, районов и улиц, носящих имя Сталина. Пример показала столица. 3 ноября 1961 года Сталинский район Москвы стал Первомайским.

5 ноября 1961 года Сталинские районы перестали существовать ещё в 15 крупных городах РСФСР. Спешка была такая, что новые названия районов лепились по устоявшемуся казённо-политическому стандарту, без всяких проблесков топонимической мысли. Вот что получилось: