Гость - Игорь Росоховатский

Подумать только, как он изменился! И голос его звучит иначе:

- Вас не мучает вопрос - почему он все время убегает от нас?

- Вы в самом деле не знаете ответа? Александр Николаевич кивнул.

- Разве вы не помните, сколько раз мы спорили до хрипоты в лаборатории, можно ли нам супермозг приспособить для работы на Земле, среди людей? И вы всегда твердили решительное "нет". Вы боялись, что он уже одним своим существованием будет принижать людей. Если помните, я просил вас не говорить этого при нем. Но вы ответили, что он слышит не лучше шкафа, поскольку не имеет ушей.

- И вы думаете...

"Неисправимый, он и сейчас притворяется, будто не понимает. Ну, так получай!" Михаил Дмитриевич облизнул губы и "выстрелил":

- Я уверен, что он "слышал" нас. Не знаю, каким образом, - может быть, в виде электромагнитных волн, - но он воспринял эту информацию. А в том, что он не желает быть уничтоженным, нет ничего странного. Как и в том, что он хочет изучить своих создателей. Дети тоже изучают своих родителей, только последние этого обычно не замечают.

Лицо Александра Николаевича исказилось, но уже через несколько секунд он овладел собой.

- Он может прийти к страшным для нас выводам, - изрек он.

"Напрасно я жалел его, не стоило", - подумал Михаил Дмитриевич и твердо сказал:

- В тысячный раз напоминаю вам одну и ту же формулу гуманистов: мудрость и добро неразлучны!

Аля удивлялась себе: "Как же это я иду против всех? Как я смею? Ведь полковник сказал, что разыскать Юрия необходимо в интересах человечества. Полковник мудрый, правдивый. Выходит, я против человечества? Нет, не против. Просто человечество для меня какое-то общее понятие, абстракция. А Юрий конкретный, близкий. Но человечество - это люди, такие же, как я. А он..."

Тут ее мысли заходили в тупик. Она не могла думать о Юрии как об искусственном существе с враждебными намерениями. Она вспоминала его объятия, его дыхание на своей коже, его изумление: "Вот, оказывается, как это бывает..."

Аля отвлекалась только на работе и старалась не оставлять себе времени для отдыха и "посторонних" размышлений. Когда допекали вопросами о Юрии, она становилась злой, раздражительной, и от нее быстро отставали даже самые дотошные.

Аля нарочно бродила вечерами по самым отдаленным и пустынным улицам, останавливалась в самых темных аллеях парка, чтобы Юрий, если все-таки он прячется в городе, мог подойти к ней без риска.

Несколько раз ей снилось, что он вернулся. Проснувшись, она долго лежала, снова и снова переживая сон.

Ее навещали подруги и знакомые, рассказывали о своих горестях и удачах. Она давала им вполне разумные, дельные советы. Ее коллега, Маргарита Петровна удивлялась: "Алька, да ты никак стала мудрой!"

Однажды ей приснился Юрий очень ясно - он вошел в комнату, сел за письменный стол и стал что-то писать. Она помнила, что тень от стола доставала до ее постели, падала на подушку.

"Юра!" - окликнула она.

Он повернул к ней измученное лицо.

"Когда ты вернешься?" - спросила Аля.

"Я все время рядом с тобой", - ответил он.

"Хочу, чтобы ты вернулся навсегда".

"Не произноси этого слова. Навсегда - страшное понятие. Это черно-фиолетовая пустота, в которой не слышны шаги и стук часов".

Она протянула к нему руки, но в этот момент послышался звонок. Аля проснулась, вскочила с постели, никак не могла попасть ногами в тапочки.

Раздался второй звонок.

Наконец она запахнула халатик, выскочила в прихожую и открыла замок. В дверь боком протиснулся Михаил Дмитриевич. Приподняв шляпу, поклонился.

- Доброе утро, - сказал он. - Извините за ранний визит. - Он еще раз приподнял шляпу, открывая лысеющую голову. - Мне необходимо с вами поговорить.

- А где ваш грозный начальник? - спросила Аля.

- Кого вы имеете в виду? - Михаил Дмитриевич решил, что она приняла его за сотрудника милиции.

- Теперь, кажется, моя очередь извиняться, - сказала Аля.

Михаил Дмитриевич засмеялся. Он смеялся как ребенок - заливисто, неудержимо. Прыгали полные губы, тряслись плечи, взмахивали руки. Аля тоже улыбнулась. Лед был сломан.

Но уже в следующее мгновение Аля, нахмурившись, спросила:

- Хотите говорить о нем?

- И о вас, - ответил Михаил Дмитриевич, платочком вытирая пот со лба,

- А что обо мне говорить? Со мной все ясно.

- Все, да не все. Как в любви: и луна светит, но и горы высоки.

Аля не успела бросить уже приготовленное "а это касается только меня", потому что Михаил Дмитриевич быстро добавил:

- Юра достоин любви. Это я вам говорю совершенно объективно, как один из его родителей.

Он и тут не мог удержаться от шутки, но Аля не заметила ее. "Он знает о Юре многое", - подумала она.

- Он оригинальный человек, - продолжал ученый, совершенно спокойно и естественно произнеся слово "человек". - Могущественный, мудрый. И, как всякий мудрый человек, он не может быть злым. Мудрость и зло несовместимы, ибо зло всегда неразумно.

- Вы им это говорили?

- Конечно.

- И что же они?

- Кто не хочет услышать, тот не услышит.

- Они и мне не поверили. А ведь он любит меня понастоящему.

В словах Али слышался скрытый вызов, и Михаил Дмитриевич поспешно подтвердил:

- Он способен на глубокие чувства. На более глубокие, чем...

Михаил Дмитриевич хотел сказать "чем некоторые люди", но спохватился и принялся подыскивать подходящее слово. Аля нашла быстрее:

- Чем многие другие. За это я могу поручиться! Она даже притопнула ногой для большего утверждения.

- Именно это я и хотел сказать. Аля, как и в первую их встречу, прониклась к нему доверием. Она спросила о том, что давно мучило ее:

- Может быть, мне не надо было говорить академику о Юре?..

- Э...

- Я дура!

Полные губы Михаила Дмитриевича то вытягивались, будто он пытался улыбнуться, то недовольно выпячивались. Наконец он заговорил:

- Э-э, не мучайте себя. Кита в карася не впихнешь, - звезды дымкой не закрыть. Слишком уж необычны были многие Юрины действия. Тут ничего не поделаешь - он не такой, как все, да к тому же он только начинал знакомство с миром людей и совершенно не знает искусство камуфляжа. Я очень боюсь, как бы не случилось непоправимое...

- Он добрый.

- Знаю. Но когда слон идет к водопою, он может не заметить на дороге муравьев.

Аля сощурилась, посмотрела пристально на собеседника, потом спросила:

- Такое соотношение?

Михаил Дмитриевич укоризненно улыбнулся:

- Должен вас разочаровать. Конечно, я преувеличил. Впрочем, почти невозможно точно определить разницу в мышлении, в способностях, да и незачем. Разница есть, значит, нам трудно предугадать последствия.

- Поэтому вы тоже хотите, чтобы он поскорей вернулся?