Всё прекрасно. Всё чудесно - Ирина Бондарук

А эти стервятники просто любят строить россказни, которые распространяются по школе со скоростью света. Неужели их жизнь настолько скучна?

Протянув семейному филину небольшой крекер, который Малфой взял в Большом Зале, юноша забрал сложенный и закрепленный на тонкую лапку совы пергамент. Не теряя времени, развернул.

«Дорогой Драко,

В Мэноре все в порядке. Твой отец и я здравствуем и чувствуем себя прекрасно. Твоя новость просто чудесна и мы будем ждать вас на Рождественских каникулах.

Надеюсь, тебе удастся убедить девушку приехать к нам в поместье.

С любовью,

Твоя мама».

Он вчитывался в текст письма несколько раз. Заметил небольшую кляксу возле слова «мама». Чернила слегка растеклись на пергаменте, словно на них попала капля воды. Значит, всё не так уж и распрекрасно, как ты пишешь, мама.

Несмотря на то, что родители одобрили беременность Грейнджер, ему было не по себе. Что-то не так. Всё совершенно не так. И сомневаюсь, что мама просто так плакала.

Она знала прекрасно, как я отношусь к Грейнджер. И в прошлом письме Нарцисса прочитала именно то, что я хотел передать. Совершенно ясно, что она не давала Люциусу это письмо. Она бы не ослушалась сына. Тогда что? Почему ты плакала? Что произошло в Мэноре за несколько дней?

* * *

Люциус Малфой чувствовал себя просто прекрасно. В гостиной играли его любимые тирольские напевы и он даже моментами постукивал носками лакированных туфель по паркету в такт музыке. Ведь как удержаться от минутной слабости, если вокруг никого нет, а всё, что происходит в Мэноре, идёт по плану?

Он поправил пуговицу на фраке. Очистил заостренный лацкан от едва заметного пятна. Вновь поправил галстук и повернулся к зеркалу. Как всегда строг и идеален.

Люциус всегда стремился быть идеальным. Прекрасным сыном, затем мужем, отцом, работником Министерства и Пожирателем Смерти. У него за спиной были не одни ложь и предательство, а руки — по локоть в крови, но ему было плевать на это.

Разумеется, всё было в прошлом. Сейчас он был готов к будущему, которое ему преподнесла сама судьба. Он не жалел, что так давно украл пророчество сына. Ведь он всегда знал, что именно он исправит будущее своего старика-отца.

Сейчас его мир стал постепенно возвращаться к прежнему виду. Ему было плевать на Нарциссу, которая так старательно пыталась оградить Драко, сбрасывая все на его жизнь и счастье. У Пожирателей Смерти не существует своей жизни, а уж тем более счастье. Даже у бывших предшественников Тёмного Лорда.

Он с гордостью ещё раз взглянул на себя в зеркало и, захватив с собой трость, удалился из комнаты. Напоследок взмахнул палочкой и выключил те самые тирольские напевы, что начали ему надоедать. Он слишком непостоянен. Особенно сегодня.

Люциус грациозно спустился вниз из их с Нарциссой спальни и застал супругу в гостиной. Перед ней стояла фарфоровая чашечка с остывшим чаем. Нарцисса выглядела подавленно. Смотрела исключительно на пламя огня и старалась не замечать мужа.

Но разве супруга должна его волновать? Нет, совершенно точно, нет. Ведь сегодня у него такая важная встреча со своими старыми друзьями. И ничто не может омрачить этот день. День перед великим будущим.

— Ты не могла бы покинуть гостиную? — как можно спокойнее спросил Люциус у своей супруги. Женщина вздрогнула и быстро посмотрела на него. Безо всяких слов и препираний она поднялась и вышла из гостиной, оставив на столе так и не тронутый чай.

Отлично, нечего шататься здесь, когда в Мэнор возвращается былое величие, что она презирала всю жизнь.

Глава 18

С Малфоем Гермиона встретилась только на следующий день. Перед тем, как занять привычное для себя место на параллельном ряду, она встретилась с ним взглядом. Он словно молил сесть перед ним. Она понимала, что это было как-то связано с ответом его матери касательно всей ситуации.

Поэтому она послушно опустилась на парту перед Малфоем и Забини. Рядом с ней сел Гарри. Как бы там ни было, а он переживал за неё. Грейнджер это видела по его глазам и была не против такой компании. Рона ещё держали в больничном крыле, потому, что он решил не выходить оттуда из-за слишком массивной повязки на носу. Но Гарри сказал, что чувствует он себя намного лучше и спокойнее относится ко всей ситуации.

Прозвенел звонок и профессор Льюис даже не успел начать свою лекцию, как Малфой коснулся её спины. Она повернула голову и он протянул ей клочок пергамента. Гарри проследил за этим, поджав губы, но ничего не сказал.

Гермиона осторожно, чтобы не шуметь на весь класс, развернула пергамент.

«Мои родители „рады“. Не то, чтобы я тоже не рад этому, но меня беспокоит их радость».

Гермиона взяла в руки перо и макнула кончик инструмента в чернила. Наклонилась над пергаментом, текст которого Гарри уже успел прочесть. Она не собиралась больше хранить секреты от друга. Тем более, он хоть и опасался Малфоя, но поддерживал Грейнджер.

«Что ты под этим подозреваешь? Они догадались, о ком ты писал?»

Подождав пару секунд, пока последние буквы слов слегка подсохнут и, опустив пергамент сбоку парты, передала Малфою записку, которую юноша уже успел перехватить. Всё это время троица смотрела чисто на профессора Льюиса, который внимательно на них периодически поглядывал.

Что же думает Малфой? Этим вопросом Грейнджер терзала себя ежедневно. Если раньше, до этого года, она могла предугадать его слова по отношению к себе или Гарри с Роном, то сейчас он казался ей таким загадочным. Ей сложно было понять, почему он может холодно взглянуть на кого угодно, но стоит ему перевести взгляд на неё — серые глаза превращаются в бездонное спокойствие. А на лице может появиться едва заметная улыбка, чтобы её заметила только Грейнджер.

До сих пор ей было сложно узнать, как же точно Малфой относится к ней. Возможно, из-за того, что она носит его ребёнка под сердцем, что дает ему силы терпеть её. Возможно, отсюда и поцелуи, попытка прервать её от бездумного поступка во дворе Хогвартса. Все это так возможно, ведь она знала Малфоя шесть лет. И все шесть лет перечеркивает седьмой год. Всю его пренебрежительность к Гермионе, ненависть к Троице и много чего другого.

Малфой вновь коснулся её спины. И на этот раз по коже под формой пробежались мурашки. Она вновь обернулась и быстро вырвала у него записку, так как профессор Льюис в этот момент должен был посмотреть