Печать ворона - Андрей Прусаков

В середине февраля пришло письмо от мамы, где она писала о смерти ба-бушки и прислала фотографии с похорон. Иван глядел на них мокрыми глазами, понимая, что больше никогда не поедет к ней в деревню, не увидит ее, не поест удивительно вкусных вареников с ягодами. Все осталось в прошлом: и старинная колыбельная, слова которой он запомнил на всю жизнь, и шкодливый свин, уку-сивший бабушку за руку, и детские проделки, наказывавшиеся длинной хворости-ной, и… даже Воронова Гать. Бабушка была единственной ниточкой, ведущей в детство, но время оборвало ее тихо и безжалостно.

Художника отправили в командировку рисовать какие-то плакаты в соседней части, Санек почти не появлялся, разъезжая с офицерами из штаба бригады, и Иван еще более чувствовал себя одиноким. Выручали книги. Познакомившись с секретчиком из штаба, часто ходящим в увольнительные, Иван через него купил несколько хороших книг и вечерами взахлеб читал, отвлекаясь от казарменного быта. Особенно Ивану понравился Кен Кизи. «Полет над гнездом кукушки» вызвал массу эмоций и просто потряс. «Какая книга! — думал Иван, глядя в окно на запо-рошенный снегом плац. — Как она правдива! Ведь все так! Все так и есть!»

В проход между рядами кроватей влетел ошалелый «дух». За ним возникла сутулая фигура Тунгуса. Прижав молодого к стене, Тунгус методично молотил ку-лаками по бокам солдата. Тот пробовал закрываться, но потом рухнул на пол от боли.

— Тунгус! Ты чего делаешь? — Иван привстал с кровати, откладывая книгу.

— Учу! — буркнул Тунгус, поворачиваясь к Ивану. Лежащий на полу «дух» затрав-ленным взглядом смотрел на них.

— Ты чего, обалдел, что ли? Забыл, что тебя так же пинали?

— Это ты забыл! — скуластое лицо Тунгуса перекосилось. — Сидишь, книжки чи-таешь! Я что, один должен молодых воспитывать?! А?

— Тунгус, ты понимаешь или нет? — крикнул Иван. — Ты же в животное превра-тился, будь ты человеком!

— Иди на х…, чмо! — внятно произнес Тунгус. Иван оторопел:

— Что ты сказал?

— Иди на х…! — повторил Тунгус. — Ты, чмо!

Иван понял, что он имел в виду.

— Сам ты чмо! — сказал он, глядя в черные первобытные глаза. — Из-за таких, как ты, мы все в дерьме! Чурка е…аная!

Тунгус ударил. Иван не успел увернуться и повалился на пол рядом с «ду-хом».

— Сука! Будешь летать, как они! — пообещал Тунгус. Иван вскочил, сжимая кула-ки:

— Я тебя убью!

Они сцепились, повалившись на кровать, и покатились на пол, сминая и разбрасывая одеяла. Иван молотил Тунгуса изо всех сил, вымещая все, что набо-лело, тот не оставался в долгу. Наконец, их растащили. Немченко и еще один ста-рослужащий удивленно глядели сверху:

— Вы чего, парни? Чего не поделили?

Иван поднялся на ноги, ходившие ходуном от избытка адреналина. Правый глаз медленно заплывал, зато у Тунгуса шла носом кровь.

— Рядовой! — встряхнул его Немченко. — В чем дело?

Иван молчал.

— Он духов воспитать не хочет! — проговорил Тунгус. Его рябое, грубое, непод-вижное лицо действительно напоминало чурку, выструганную не слишком хоро-шим мастером. Оно хорошо отражало суть Тунгуса.

— Что? — спросил Немченко. — Как не хочет? Ты что, Ворона, — он повернулся к Ивану, — он правду говорит?

Иван облизал пересохшие губы. Вот он, момент истины. «Сесть на электри-ческий стул или трон», как пел Цой. Нельзя вечно быть в стороне, рано или позд-но приходится делать выбор.

— Да, — ответил он.

Немченко приблизился. Сержант остановил взгляд на Иване, его губы сжа-лись в одну твердую бескровную складку:

— Не будешь учить молодых, будешь сам как они, понял! Летать будешь до дем-беля!

Тунгус погано улыбался.

— Не ты эти правила придумал, и не тебе их ломать, Ворона! Ты что, зря летал целый год? Зря п…лей получал? Хочешь, чтобы молодые тебя гоняли? Я это уст-рою, понял?

— Пошли вы все, уроды! — зло сказал Иван. Немченко ударил под ложечку, и Иван согнулся, глотая воздух.

— Сдохнешь здесь, чмо, понял? — сказал Немченко, приподняв голову Ивана за волосы.

— Понял? — Иван сжал зубы и не отвечал. Сержант отпустил его и ушел с осталь-ными. Иван разогнулся и подошел к окну. Пальцы впились в запотевшее стекло и сползли, оставляя кривые полосы. Что теперь будет?

Как и чувствовал Иван, новый год не принес радости. Наступила весна. На одном из построений объявили, что несколько человек из роты поедут служить в отдаленные дивизионы, и назвали фамилии. Фамилия Ивана значилась первой.

Он ехал на новое место службы в новеньком «уазике» в сопровождении майора Ордина — своего нового командира. Машина промчалась по ташкентским улицам и выехала за город. Серые сейсмоустойчивые девятиэтажки, построенные после знаменитого землетрясения, расступились, и Иван увидел плавающую в дымке цепочку островерхих гор. Казалось, до них рукой подать, но машина ехала — а горы не приближались. Дорога петляла меж колхозных полей, расчерченных на аккуратные квадраты водяными границами арыков, забиралась на холмы, отку-да Иван видел глинобитные дома узбеков, окруженные такими же желто-белыми заборами из старой потрескавшейся глины. И даже в закрытой брезентовым тен-том машине чувствовалось жаркое апрельское солнце. Даже в Ленинграде весной оно светит так, что невозможно смотреть на небо, а здесь был просто праздник солнца. Его лучи проникали и играли в стеклах домов и воде придорожных канав. Оно блестело на мотыгах крестьян, ковырявших сухую пыльную землю, и безза-ботным зайчиком прыгало по холмам, отражаясь от стекол автомобиля.

Снег давно сошел, и трава перла в полный рост. Иван, привыкший к ленин-градской холодной и слякотной весне, с радостным удивлением смотрел на раз-росшуюся зелень и усыпанные белым цветом абрикосовые деревья.

— Приехали, — сказал майор. Иван прильнул к окну, но увидел лишь огромный голый холм, неровный и изрытый, и до вершины окруженный тысячью столбов с натянутой между ними проволокой. А где же казарма? Машина запетляла по еле заметной дороге и остановилась у ворот. Ворота были странными: зеленая сварная рама по периметру, а центр перемотан колючей проволокой вперемешку с выцветшей маскировочной сеткой. Водитель просигналил, и Иван увидел выныр-нувшую из-за бугра фигурку солдата с автоматом за спиной.

— Говорят, ты из Ленинграда? — спросил майор.

— Да, — ответил Иван и спохватился, забыв, что надо отвечать «так точно». Но Ордин не поправил его.

— Я ведь тоже из Ленинграда, — сказал майор, улыбаясь в усы. Лицо его было щекастым и круглым, кончики усов смешно висели вниз, как у популярных когда-то «Песняров». «Вот здорово, командир из Ленинграда, — подумал Иван. — Как повезло!»