Танкист - Алексей Евтушенко

Сам Олег был к охоте скорее равнодушен, хотя отец не раз брал его с собой и научил стрелять. Олег Шальнев понимал, что убивать расплодившихся животных ради еды – это нормально. Но удовольствия от такого убийства не получал. А как процесс ему больше нравилась рыбалка.

Но отец любил охоту, и охотничье оружие – и не только охотничье – в доме Олега на Сретенке хранилось с тех пор, как он себя помнил. В качестве решающего аргумента в разговоре с впавшими в полемический раж родителями Жени Екатерина Шальнева выбрала старую верную двустволку, сработанную в городе Туле, вышла с ней из кладовки, на глазах визитеров зарядила патронами, снаряженными дробью на уток, взвела курки и положила ружье на плечо.

– Вон из моего дома, – только и сказала она.

Через пять секунд чета Заран была уже за входной дверью, а еще через десять – на улице. Даже опускать стволы не пришлось, как рассказали Олегу сестрички-близняшки, которые, снедаемые любопытством, не только подслушивали и записывали, но и умудрились подсмотреть финал.

– Я… собираюсь это сделать. – Женька отвела глаза.

– Когда?

– Слушай, это не так просто, как тебе кажется!

– Жизнь вообще штука не простая. Но в данном случае, Жень, все просто. Не хочу тебя огорчать, но одно из двух. Либо ты в моем клане, либо нет. В первом случае ты должна: «а» – немедленно решить вопрос с родителями и «б» – если данный вопрос будет улажен, раз и навсегда запомнить, что командую в клане я и только я. Ваше мнение всего лишь совещательное. Кроме этого, я не допущу в клане интриг. Ни мужских, ни женских. Женских особенно. Если ты еще раз себе позволишь…

– Должна? – перебила его Женька и гордо выпрямилась. – Я, Олежек, никому и ничего не должна. Во всяком случае, до того времени, пока не создан клан, ты не стал его командиром, а я в него не вступила. А клан пока не создан и, как я уже вижу, вряд ли будет создан. Слишком много пацанячьих амбиций и слишком мало конкретных предложений. Это тебе понятно, надеюсь?

– Понятно, – сказал Олег, чувствуя, как образуется где-то внутри обессиливающая пустота. – Теперь вставай и иди.

– Куда это? – подбоченилась Женька.

– Ребята, вы что? – не выдержал Мишка. – Какая муха вас укусила? Разве можно дело с ругани начинать?

– А мы и не ругаемся, – промолвил Олег. – Просто расставляем точки над «i». Давай, Женя, иди. Домой. Если ты не член моего клана, пусть даже еще не созданного официально, ты не можешь присутствовать на его собрании.

– Погоди, ты что, меня прогоняешь?

– Я прошу тебя уйти. Ты можешь спокойно все обдумать дома, а потом сообщить мне свои выводы. Для тебя я всегда на связи.

Полные Женькины губы дрогнули.

«Если она сейчас заплачет…» – успел подумать Олег.

Но она не заплакала. Поднялась, гордо вскинула голову и, не попрощавшись, вышла из бокса под последние капли дождя.

– Круто, – сказал Мишка с уважением. – Но если ты это ради меня сделал, то не надо было. Я бы сам разобрался.

– Конечно, разобрался бы. Но это не ради тебя, Ряба. Ради нас. И еще. Кажется, я придумал, как и где набирать бойцов в клан.

– А я – где брать танки.

– Шутишь.

– Не-а. Все, как ты говоришь, очень просто. Хотя и рискованно.

– Выкладывай.

– Может, сначала ты?

– Ладно, – согласился Олег. – Это справедливо, потому что я придумал первый. Воспитательные дома. Нам нужны бывшие беспризорники, отчаянные ребята без родителей, собственности и будущего. Смотри сам. У них после девятого класса и как только исполняется шестнадцать, всего два пути. Или в ремеслуху, где их научат делать то, что умеет практически любой робот – была бы программа, – чтобы потом без всякого просвета вкалывать за гроши и вечно бояться, что в конце концов их этими же роботами и заменят. Или снова на улицу, где их конец наступит очень скоро – от водки, наркотиков или ножа. Вот и выбирай. А мы им действительно предложим настоящий мужской выбор. Драться за свое будущее и даже получать за это деньги. Как думаешь?

– Думаю, многие согласятся, – кивнул Мишка. – Очень многие. А главное, мы тоже сможем выбирать. Лучших.

– И никаких родителей и властей, – сказал Олег. – По закону человек, получивший в свои шестнадцать паспорт, абсолютно свободен в дальнейшем выборе жизненного пути, и никто ему не вправе запретить, что делать.

– Ну да, – подтвердил Мишка, который сам получил паспорт всего лишь две недели назад, но уже вовсю считал себя свободным человеком. – А как будем выбирать?

– На практике. Буду сажать их в «Хантер» по одному и выводить в Песочницу. Сам на «Дике». Только «Рельсу» на «Смоки» поменяю, чтобы болванками можно было стрелять. Кто хоть раз за десять минут в меня попадет, пройдет в следующий этап. А кто два или три, считай, сразу будет принят. Но это потом. Сначала для всех элементарные навыки вождения и стрельбы. Давай, теперь твоя очередь. Где мы возьмем танки?

Мишка хитро посмотрел на Олега, улыбнулся и взял паузу.

– Ряба, – поторопил его Олег, – я понимаю, что тебе в кайф поиздеваться над старым другом и будущим командиром. Но ты границы-то видь.

– Спокуха, товарищ командир. Я скажу только одно слово. Лизинг.

– Ли… – Олег замолчал с полуоткрытым ртом. Затем выдохнул, непроизвольно сглотнул и восхищенно сказал: – Чтоб тебя дождь намочил, как любит выражаться мой дед. Ряба, ты велик. Точно. Лизинг! И почему я сам до этого не додумался? На поверхности же лежит – протяни руку и возьми.

– Не всем сразу видно, что лежит на поверхности, – заметил Мишка с таким серьезным и солидным видом, что сам не выдержал и рассмеялся.

Чем дольше и кровопролитнее война, тем больше детей остаются без родителей. Серые Десятилетия, продлившиеся с 2040 по 2092 год, без преувеличения, были самым страшным периодом в истории земной цивилизации. Ни в одной войне, пандемии или природной катастрофе прошлого человечество не теряло более половины людей. Даже побивший все рекорды жестокости двадцатый век казался тем, кто дожил до конца века двадцать первого, чуть ли не временем милосердия и благоденствия. Еще бы. Обе мировые войны двадцатого века, унесшие десятки миллионов жизней, не могли идти ни в какое сравнение с Войной-Смертью (ее так и называли на всех языках мира – Война-Смерть, через дефис и с заглавной буквы оба слова) двадцать первого века, продлившейся в общей сложности пятьдесят два года и отправившей в мир иной около пяти миллиардов человек. По миллиарду в десятилетие, или по сто миллионов душ в год. Кому как интереснее и страшнее считать.

Да, непосредственно на полях сражений легло «всего-то» около семисот миллионов по всему миру, остальные – в основном гражданское население, погибшее и умершее от ядерных ударов, астероидных атак, наводнений, землетрясений, извержений вулканов, ураганов, пожаров, болезней и голода. Но эти семьсот миллионов были цветом планеты Земля. Молодые здоровые и сильные мужчины возрастом от восемнадцати до сорока лет. Хорошо еще, что многие, прежде чем словить пулю в живот, сгореть в танке или быть разорванным в куски управляемой ракетой «воздух – земля», успевали жениться и родить ребенка, а то и двоих-троих.

Эти дети потом, когда их матери и ближайшая родня гибли от болезней, голода или были заживо погребены под развалинами домов, и становились беспризорниками. Если, конечно, выживали сами. В самом конце Серых Десятилетий и в начале мирного времени цунами беспризорщины обрушились на мир повсеместно и с небывалой доселе силой. Этой беды не избежала ни одна страна. Точнее, ни одна административная территория, ранее бывшая страной, но тем не менее. Потребовались пятнадцать лет и океан денег, чтобы хоть как-то справиться с беспризорными подростками, наводняющими города и готовыми на все ради куска хлеба, глотка спиртного, пачки сигарет, а то и дозы наркотика. В целом справились. Но воспитательные дома остались. Слишком много еще было сирот на Земле и слишком мало тех, кто хотел и мог взять их в свою семью.

В один из таких домов, самый известный и крупный в Московском регионе, и отправился Олег Шальнев в сопровождении верного друга Мишки Рябова буквально на следующий день.

Перед этим Олег выяснил все, что его интересовало по поводу лизинга танков, и произвел расчеты. Выходило, что на пользование пятью машинами среднего уровня в течение полутора месяцев и боксами для них он впритык, но наскребет. А вот на то, чтобы провести хотя бы минимальную подготовку будущих танкистов и членов клана, уже не хватало. Выручил, как всегда, дед Иван, хотя Олег ни о чем деда не просил. Тот сам догадался о затруднениях внука, общаясь по комму, и перевел на его счет недостающую сумму в тот же час.

– Солить мне эти деньги, что ли? – сказал он, когда Олег пытался возразить. – Я не богат, но на жизнь хватает. Ты молодой, тебе нужнее. Заработаешь – отдашь. А если не заработаешь, то и ладно. Но учти, больше помочь не смогу. Во всяком случае, деньгами.