Рыбья Кровь и княжна - Евгений Таганов

— А я знаю, почему ты меня привел сюда, — заявила она ему. — Примериваешься, как придется жить без княжения.

— Пускай даже и так, — не отпирался он. — Ты со мной или к отцу подашься?

— А как бы ты хотел?

— Конечно, чтобы к отцу подалась.

— Ну, пожалуйста! — Всеслава обиженно толкнула его в бок. — Скажи, что хочешь со мной.

— С тобой, с тобой, — подтвердил муж, хотя, если честно, такое будущее отнюдь не прельщало его. Находиться в изгойстве рядом с человеком, который видел твой наивысший расцвет, — да ни за что на свете!!! Уж лучше совсем одному или украсть наложницу, которая бы не знала, кто ты такой.

Когда подошел к концу третий день их уединения, Рыбья Кровь уже места не находил себе от беспокойства — детская шалость оборачивалась изрядным конфузом. Как теперь вообще возвращаться с достоинством в Липов, что сказать, как объяснить? Сослаться на проверку крепостных сторожевых постов? Но тогда нужны хотя бы верховые кони, на которых они с княжной разъезжали бы по дальним вежам. Не детские же санки предъявлять своим подданным? Всеслава, уловив его озабоченность, спросила, в чем дело. Он без прикрас ей все выложил.

— И никто, никто не знает про нас?! — не могла поверить жена. — Даже твой пройдоха Корней?

— Никто.

— А если мы так же тайком вернемся?

— Это было бы лучше всего, но даже и пытаться не стоит.

Княжна призадумалась.

— Помнишь, ты говорил, что, когда ехал на побывку в Бежеть, всем сказал, что тебе нужно взять свой удачливый талисман, — заговорила она чуть погодя. — Давай и сейчас скажем, что нам нужно было справить тайные колдовские обряды.

— Ну да, на детских санках, — скривился князь.

— Забудь про санки, — Всеслава оживилась от своей новой мысли. — Давай сюда свой полушубок и шапку.

Быстро вывернув наизнанку не только одежду мужа, но и собственную шубку, она скомандовала:

— Надевай! — И сама оделась быстрей его. — Кто скажет, что мы не приобщились к своим особым таинствам?

Дарник усмехнулся: вот она, истинная цена всем суевериям жены. Ее затея была не самой убедительной, но ничего лучше он сам придумать не мог. К тому же, если она не боится явных и скрытых насмешек, то ему тем более не след их опасаться.

Проведя еще одну полубессонную пылкую ночь, они стали собираться в обратный путь. Детские санки забросили подальше в чащу, чугунок и одеяла оставили рыбакам, запасную одежду и лишние вещи утопили в проруби. Взявшись за руки, в вывернутых наизнанку одеждах и шапках, они зашагали по льду к Липову. Чтобы не остаться в долгу, князь в последний момент нанес сажей на вывернутую одежду и шапки загадочные знаки — колдовство так колдовство! Шли и по пути азартно сочиняли историю своего тайного колдовского обряда, чтобы потом дуть в одну дуду.

Первыми их углядели рубщики леса. Дарник заметил, как один из них выпряг из саней лошадь и помчался верховой дорогой в ближнюю вежу, а то и в сам Липов. Не дойдя двух стрелищ до засечной вежи, они услышали сторожевое било, и навстречу им высыпала добрая половина ее насельников: гриди, их жены, детвора. Рыбья Кровь гадал: как заговорить? Толпа ошалело смотрела на подходящую княжескую чету и молчала. Положение спас вожак вежи, лихо подъехав сбоку на санях и откинув меховую полсть:

— Садись, княже, и ты, княжна. В ногах правды нет. — И когда они сели, добавил: — В вежу или в Липов?

— В Липов, — коротко бросил князь, радуясь, что все так просто разрешилось.

— Не нужно ли чего? — вожак-возница обернулся лишь раз.

— Ничего, — звонко ответила Всеслава, крепко пожав кисть мужа своей ладошкой: мол, не бойся, все будет хорошо. Дарник изумленно на нее покосился: еще не хватало, чтобы его кто-то приободрял.

Возница повелительно махнул рукой, и мимо них в обгон помчался в город верховой. Дарник вгляделся в спину расторопного вожака. По лицам он редко когда мог догадаться о мыслях собеседника, зато их фигуры и самые мимолетные движения говорили ему всегда много интересного. Сейчас спина вожака-возницы ясно предупреждала его о чем-то неприятном и даже катастрофичном.

Сани подъехали к лощине-спуску, отделявшей Войсковое Дворище от Городца. Там уже кучкой стояли воеводы и тиуны, не меньше двухсот голов виднелись из-за обеих оград по краям лощины. Воеводы вытолкнули вперед Лисича и Охлопа, как главных правителей.

— Все ли добром? — приветствовал княжескую чету Лисич.

— Добром. А у вас все ли добром? — привычно откликнулся Молодой Хозяин.

— И у нас. Только распоряжения, прости, мы твоего не нашли.

— Что людинам говорить про тебя, не знали, — добавил староста-наместник.

— Я сам потом скажу. — Больше всего Дарнику сейчас хотелось спрятаться от этих пытливых и дотошных сотен глаз. — Мы с княгиней проделали большой путь, и думный совет будет после.

Воеводы с тиунами тут же расступились, и княжеская чета без помех прошла на Дворище и в княжеский дом. Дарник сделал знак, и в приемном покое, кроме них с княжной, остались лишь Лисич и Фемел. Лисич для соблюдения старшинства, Фемел для подробных новостей.

— Когда не нашли твоего распоряжения, стали узнавать, с кем вы могли уехать, каких лошадей взяли, — коротко и ясно говорил ромей. — Никто ничего толком сказать не мог. Арсы как бешеные на всех гридей кидаются, понять ничего не могут. Потом поймали твоих кровников…

— Кого? — Князю показалось, что он ослышался.

— Твоих кровников, — со вкусом повторил дворский тиун. — Из Затесей, из тех, что вы с княжной разрушили и сожгли. Поймали троих затесейцев с метательными ножами, нажали на них, они и сознались. Стали думать, что их не трое, а больше и что они умыкнули вас с княжной. И арсы…

— Что арсы?

— Приговорили своего к смерти. — И Фемел рассказал, как устыженные своей охранной промашкой телохранители тянули жребий, и тот, из ночной княжеской стражи, кто вытянул короткую палочку, бросился на свой меч.

— Насмерть? — невольно вырвался у Молодого Хозяина глупый вопрос.

Фемел с Лисичем молча кивнули. Князь уточнил имя самоубийцы, с облегчением услышав, что тот был не из числа четверки, которой он самолично подсунул кувшины с сонным зельем. Еще несколько окольных вопросов, и Дарник убедился, что о сонном зелье никто так и не пронюхал, а он сам пока тоже не успел похвастать о том Всеславе. Теперь только молчать, навсегда стереть это позорное пятно из своей памяти!

— Так все-таки где вы были? — не сдержал своего любопытства тиун. — И как сумели незаметно даже для арсов ускользнуть?

— Каким путем ушли из Дворища, не войсковым людям знать не полагается, — отвечал ему князь. — А ходили, чтобы я приобщил княжну к моему родовому верованию.

4

Убивший себя по жребию воин к арсам с их суровыми законами не принадлежал. Являлся обыкновенным короякским бойником, дослужившимся до дружинника благодаря двум бронзовым фалерам и своему высокому росту. Дарник отчетливо представлял себе его ужас, когда он бросался обнаженной грудью на собственный меч. Перед этим событием разом померк весь наступивший лад с княжной, напротив, в сердце Дарника стало зарождаться к ней скрытое злое чувство. Сначала гибель вожацких жен в жениховском походе, теперь вот ни в чем не повинного телохранителя. Если бы не Всеслава, не было бы ни первого, ни второго. Словно судьба через княжну пыталась его достать и уязвить.

Из-за всего этого он даже к пойманным затесейцам отнесся мягче, чем следовало. Трое невысоких коренастых лесовиков (один постарше, двое — вчерашние подростки) смотрели угрюмо и, отвечая, не скрывали своего намерения посчитаться с княжеской четой.

— Отправить в Малый Булгар гридями без жалованья, — таким присудил князь. — И в поход пусть тоже пойдут простыми возницами или гребцами.

— В походе у них будет оружие, и они могут оказаться рядом с тобой, — возразил успевший уже поднатореть в управленческих и судебных делах Охлоп.

— На то есть десятские и вожаки булгарской сотни, пусть следят.

— Князь не имеет права давать такие поблажки своим врагам, тем паче смердам, — заявил в отдельной беседе и Фемел.

— Со следующего княжеского заговорщика живьем будет содрана кожа, твердо тебе обещаю, — пошутил в ответ Дарник.

— А объяснить ход своих глубоких мыслей можешь? — не сдавался тиун.

— Запросто. Разве в вашем Священном Писании не сказано, что когда-то в Палестине были города, в которых мог спрятаться самый страшный разбойник, и его никто не трогал?

— Так ты в такой город захотел превратить свой Малый Булгар?

— Ну вроде того.

Всеслава, будучи свидетелем их разговора, позже тоже спросила:

— А все-таки, почему ты решил именно так?

— Ты же сама говорила, что в Русской земле не должно быть твердых писаных законов. Кто я такой, чтобы решать: какому смерду жить, а какому нет? Да и всем быстро наскучит, если я буду действовать заведенным порядком. Тимолай когда-то называл это хорошим и плохим расположением. Встретил ты другого человека, он тебе еще ничего не сказал и не сделал, а он тебе нравится, а иной раз человек все хорошо говорит и делает, а ты его терпеть не можешь. Считай, что эти трое из Затесей мне просто очень понравились.