Португальские письма - Габриэль-Жозеф Гийераг

могу от него отказаться, особливо с той поры, как я узнал, что мой портрет заставляет вас проводить перед ним добрую часть вашего времени. Перед вашим я провожу целые дни и все никак не могу наглядеться на ваше изображение, острее чувствуя свое несчастье, лишающее меня присутствия оригинала. Ваши письма, которые являют собою как бы второй портрет вашей души, слишком дороги для меня, и я никогда с ними не расстанусь. Вот как я отвечаю на вашу ревность, столь мало справедливую и столь дурно обоснованную. В самом деле, неужто вы верите, что я способен предаться новому увлечению, которое не сможет обещать мне стольких отрад, какие дала мне ваша любовь, и которое сможет принести мне такие же огорчения? Нет, Мариана, я умру, сохранив ту страсть, которую внушили мне вы. Я никогда не разлучусь с нею, никогда не предамся другой и постараюсь доказать вам своими пылкими поступками и такими действиями, которые вас, быть может, удивят, что вы более правы, нежели думаете, когда не просите меня больше вас любить. Прощайте.

Письмо шестое

Итак, Мариана, вы меня больше не любите, и с торжеством отмечаете в своем письме эту победу, которую вы одержали над своим сердцем. Вас не удовлетворяет даже желание не любить меня больше, вы хотите еще, чтобы и я вас не любил и не писал вам. Я нахожу, что вы правы: моя любовь стыдила бы вас, она укоряла бы вас поминутно в вашем вероломстве, и письма мои, наполненные острой горечью, которая им несвойственна, заставили бы вас раскаяться в вашем решении. Но как же я безумен! это решение слишком укрепилось в вас, чтобы его можно было поколебать, и вы приняли его задолго до вашего последнего письма. Ежели кто-то исчезает из поля вашего зрения, он уже не остается в вашей памяти, и вы начали меня забывать с той минуты, как начали мало-помалу терять из виду мой корабль. Теперь мне ясна причина этих попыток поссориться со мною, этих сетований, этих приступов ревности, коими были переполнены все ваши письма. Все это лишь служило подготовкой к тому большому замыслу, который теперь вы столь удачно осуществили; вам хотелось отыскать какой-либо законный предлог для оправдания вашего непостоянства; вы укоряли меня для того, чтобы с большим спокойствием изменить мне, и ложно обвиняли меня в неверности с тем, чтобы найти извинение вашей измене. Жестокая! так-то вы дарите свою любовь, не требуя ничего взамен, так-то вы отказываетесь от своей страсти, не лишая ее тех, кому вы ее внушили! Кто бы подумал, что вы способны на подобный поступок, который столь мало согласуется с вашими первыми порывами, с вашими первыми намерениями и даже с вашими первыми письмами? Что сталось с вашими столь великодушными и в то же время столь нежными чувствами? со столь трогательными сетованиями? со столь лестными для меня заверениями? Неверная! что сталось с вашей любовью? что вы хотите, чтобы сталось с моею? Разве я не могу обвинять вас в том, что вы легковеснее тех листков бумаги, на которых вы мне столько раз клялись в нерушимой верности? Прекрасные, но пустые клятвы! отрадные, но лживые обещания! Что я такого сделал, что ваши чувства переродились в презрение, в угрозы и в намерения отомстить? Вы угрожаете мне, Мариана! столь бесполезны ваши угрозы для меня в моем нынешнем состоянии! Вы не сможете угрожать мне ничем, что могло бы заставить меня бояться худших бед, нежели те, которые я испытываю. Нет, теперь мне нечего бояться, ибо мне нечего терять; и все потеряно, коли я потерял Мариану. Какую новую обиду можно мне нанести после этой? Меня можно лишить жизни, да что мне до нее! Я ее разлюбил с той поры, как вы разлюбили меня; я гляжу на жизнь лишь как на продолжение моих несчастий и моего отчаяния; мне хотелось жить лишь для того, чтобы любить вас; мне казалось даже, что я начал жить лишь с того дня, как полюбил вас; теперь, когда вы не хотите, чтобы я вас любил, что мне до жизни?

Лишая меня вашей любви, желая заставить меня отречься от моей, вы по меньшей мере должны были оставить мне мою невиновность. Неужто вы не могли нарушить верность, не обвиняя меня в том же, неужто надобно было вменять мне в вину воображаемые преступления, дабы совершить подлинное злодеяние в отношении меня? О, как же я несчастен! Словно то, что я с вами расстался, а вместе с вами и со всеми усладами, что я удалился на пятьсот лье от всего, что было мне мило, что я живу, опасаясь, что я вас больше не увижу, — словно все это не составляло еще достаточно большой беды, и вдобавок ко всем невзгодам вы лишили меня вашей любви, которую все же, позволю себе заметить, я вполне заслужил, которую приобрел такой верностью, таким прилежным вниманием, такой готовностью к услугам и которая стоила мне стольких слез, горестей и тревог! Вы, однако, не ограничиваетесь и этой крайностью: вам не надобно ни моей любви, ни моих писем. О, Мариана, не для исполнения подобных приказаний я дал обет повиноваться вам; вы можете меня не любить и делаете все, что в ваших силах; но со мною обстоит иначе: я не могу не любить вас и, невзирая на вашу несправедливость, я хочу умереть ради Марианы непостоянной, ибо, как я уже решил, я не могу долее жить ради Марианы, которая мне верна. Я буду вам писать и проявлять в своих письмах столько любви и преданности, что, быть может, то глубокое спокойствие, которого вы для себя ждете, будет слегка поколеблено. О, как я буду счастлив, ежели только это может произойти, когда узнаю, что мои тревоги способны волновать вас и что ваш покой отчасти нарушен сознанием того, что для меня покоя не существует! Тщетно мне тешить себя даже малой надеждою на то, что вы будете мстить; я вам слишком безразличен: вы меня больше не любите, и этим сказано все; вы совершенно безучастны к тому, что со мною может случиться; вы приписываете даже мне эту безучастность, потому что для вас она желательна. Что же, я приложу все силы к тому, чтобы ее добиться; я постараюсь обрести для моей души тот злосчастный покой, который придет ко мне, лишь когда я, вас потеряю. Но увы, буду ли я спокоен, ежели не будет вас? и под стать