Квартирант - Золотина

Сашей. Подобрав ключи, Эдмон уже не так пафосно, но вышел на улицу и направился в сторону, где по его подсчетам должен находиться дом. Этот временный дом, который на данный момент был для него роднее родного.

Эпилог

Длинный эпилог

«Ну, и что дальше?»

Мы гуляли, как настоящая влюбленная пара. Я держала своего майора под руку и старалась ступать с ним в ногу. Но у него были настолько широкие шаги, что полтора моих шага соответствовали одному его шагу. Так я и семенила рядышком, периодически забегая вперед, чтобы увидеть реакцию на мои вопросы в его лице. Сережа часто молчал в ответ и мне приходилось тормошить его раз за разом повторно задавая вопросы.

«Ну, и что дальше?»

Сережа дернулся от моего раздраженно резкого тона, посмотрел на меня вниз поверх своих очков, улыбнулся, положил мне ладонь на голову и снисходительно выдохнул: «Сейчас все расскажу, давай какое-то кафе найдем и в тепле поразговариваем. Вон у тебя нос красный и холодный какой». И он еще раз улыбнулся своей обезоруживающей улыбкой. На Андреевском спуске было не так уж и много кафе. Мы нашли классическую львовскую кофейню, в которой может было и тесновато, но зато кофе был очень вкусный, приготовленный на турецкий манер, плюс этот дурманящий запах шоколада. Маленький круглый столик аккурат вместил две чашечки кофе, два пирожных и несколько конфет на ажурном блюдце. Даже руки положить уже практически было некуда. Поэтому в лучших традициях приличного поведения за столом, мы держали согнутые в локтях руки, деликатно пальцами опирая их о столешницу этом миниатюрной копии стола. Нужно отдать должное – кресла были удобные и большие. При большом желании я смогла бы свернуться клубочком на этом сиденье. Видимо ни у меня одной возникало такое желание, поэтому на подлокотнике кресла кем-то предупредительно был сложен плед – мягкий и теплый.

Оценивая атмосферу и интерьер кафе, я поняла, что напрочь забыла об обещанном мне рассказе со стороны Сережи. А тот буквально всей своей поверхностью поглощал и атмосферу, и антураж, и интерьер на всякий случай с экстерьером… вместе с этим вкусным пирожным, кофе и конфетами. «Да. Вот кому действительно хорошо», – подумалось и тут же упорхнуло, так как этот блаженный майор приступил пожирать уже мое пирожное!

«Э! Э, пан майор! Остановите музыку! Это моя сладость сладкая!», – и я звонко шлепнула его по руке.

Сережа обиженно глянул из-под лба, и протянул натужно: «Жалиешь? Мне жалиешь?»

Смешно так нахмурился, правда жевать мое пирожное перестал. Удовлетворенно откинулся на спинку кресла и довольно, как кот после сметаны, начал жмуриться на огонь, который к этому времени уже развели в камине. Стало еще более уютнее. Просто идеально. Кофе, шоколад, кресло, плед, снег за окном, камин, любимый рядом… И только звук колокольчика, периодически нарушал эту идиллию, оповещая о том, что пришли новые посетители, а гостям в зале напоминал, что они не дома и все равно рано или поздно придется честь знать.

«Так вот. Саша продолжал жить в подвале, а питаться в кофейне.», – Сережа милостиво продолжил свой рассказ, периодически краем глаза хищно поглядывая на мои сладости.

Там же в кофейне Саша периодически в обед дремал. Сколько так бы продолжалось – не понятно. Но вот в один из вечеров Саша пришел к своему подвалу, а тот был закрыт. Наглухо. Дверь была прочная с вроде бы надежным замком. Саша обескураженно пялился на дверь. Что тот баран на новые ворота. Горестно почесав нос, он еще раз вздохнул и полез под коврик к батарее. Но, как говориться, если ночь не задалась, то она не задалась. Ночью начали хлопать входные двери, часто ходить какие-то люди туда-сюда, и ездить лифт, что не располагало ко сну окончательно. Саша выбрался из укрытия и начал наблюдать. Он видел все, но ничего поделать не мог. То ли боялся, то ли по-детски просто не знал, что делать. Поэтому он просто наблюдал. Приход своего отца он пропустил. Явно в это время мирно отдыхал в кофейне у Кости. А Эдмон добрался-таки в квартиру. Полуживой. Но добрался. Он даже зашел в коридор, начал снимать с себя эти уродливые лохмотья. Включил в раже воду, чтобы смыть с себя эту мерзость, и тут травма головы дала о себе знать. Эда повело, он замах руками и случайно сбросил в ванну кучу всякой всячины, хранившейся на полочках. Вот именно эта всячина и закрыла отверстие слива в ванной, что привело к злосчастному потопу. Эд вышел, шатаясь в коридор в поисках телефона. Он точно помнил, что где-то в коридоре был телефон. Надо вызвать медицинскую помощь. Надо найти телефон… надо найти Сашу… Упал, пробовал ползти, но так и умер. Эксперты дали заключение – кровоизлияние.

«А дальше. А дальше ты все знаешь сама. Я заслужил хотя бы одну конфетку?»

Елизавета Марковна обиженно поджала губы. Она открыла нам двери, хотя я старалась воспользоваться своим ключом от своей же квартиры. Глянув на нас в коридоре колючим взглядом, обернулась практически на пятках и продефилировала на кухню с идеально ровной спиной. Короче говоря, всем своим видом она показывала свое негодование в нашу сторону.

«Чё это она?», – Серега мотнул головой в сторону нашей горделивой старушки.

«Скорее всего обижается на что-то. Вот только на что? Я думаю, что…», – наш громкий шопот был прерван беспардонным – «Я выражаю свое негативное отношение к вашему неуважению в мою сторону!»

«Ого. А чё Вы так решили?»

«Во-первых, не «чё», а почему. Во-вторых, не она, а Елизавета Марковна, на крайний случай Елизавета. А в-третьих, мне тоже интересно знать подробности происшествия. А Вы, пользуясь своим служебным положением, умалчиваете все подробности! И если бы не эти вежливые джентльмены, то я бы так и находилась в неведенье. Не стыдно Вам, молодой человек?!»

Серега с тяжелым сердцем зашел на кухню, а там была компания еще та. В одном кресле восседал Венечка, на руках которого возлежал кот, а в ногах валялись две тушки собак, блаженно похрапывающих во сне. Их изрядно разошедшиеся бока и глянцевая шерсть говорили о сытой и безмятежной жизни. Где-то также выглядел и Иван Иванович. Он восседал в соседнем кресле. В руках громадная чашка с чаем и плюшка, густо намазанная вареньем. Эту картину маслом завершал Саша, сидящий на моем любимом месте – подоконнике. Среди подушек и с книгой в руках, этот розовощекий мальчик, аккуратно причёсанный и опрятно одетый отдаленно напоминал того мальчугана, что