В поисках ковчега Завета: По следам скрижалей Моисея - Стюарт Манро-Хэй

"Если имеешь в себе веру с горчичное зерно, то скажи горе: "Встань", и она встанет: и если ты скажешь сикоморе: "Выйди из земли и уйди в море[110], то пойдет она, куда ты скажешь". И посмотрел царь на ковчег Сиона, и говорил с ним лицом к лицу, как раньше Эзра. И ковчег дал ему мудрость, объяснил, как править миром земным и миром небесным. Царь вернулся в назначенный день, дабы исполнить закон царства [коронацию] со всеми войсками и чиновниками, согласно обычаям отцов. Он вверил ковчегу душу свою и тело, и тот дал ему защиту от зла, и благословил его[111].

В сокращенной версии эфиопских летописей, изданной Р. Бассетом, события 1691 года находят подтверждение, и это остается единственным случаем за всю историю эфиопской монархии, когда ковчег действительно говорил с эфиопским императором[112]. В других летописях (Сарса Денгеля, Иясу II) ковчег Сиона Аксума просто упоминается, хотя в хронике Иясу I говорится об особом троне в святилище, предназначенном для императора. Сокращенная версия описывает только прибытие Иясу в Аксум и церемонию причастия в воскресенье. На следующий день "он проник в святилище и своей собственной рукой открыл ковчег Сиона, хотя священники могли это сделать только при помощи множества ключей".

Возможно, что в хрониках все описано верно. Но эфиопские летописцы возносили неумеренную хвалу даже самым слабым и некомпетентным правителям, хотя Иясу был явно не таким, иногда его даже называли "Великим". В этом случае хроникер использовал шанс, чтобы провести параллель между императором и драматическими событиями, рассказанными в пятой главе Откровения.

В видениях Иоанна "сидящий на престоле" в правой руке держал книгу. Она была запечатана семью печатями, и ангел призывал того, кто достоин открыть книгу и сломать печати. И никто не мог ни на небе, ни на земле, ни под землей открыть ее и прочитать. И пока Иоанн печалился, один из двадцати четырех старцев, окружающих трон, сказал ему: "Но плачь, вот лен от колена Иудина, корень Давидов, победил и может раскрыть сию книгу и снять семь печатей ее". Это имя Спасителя, "лев колена Иудина", было лозунгом эфиопских императоров. Предполагается, что он достаточно позднего происхождения, хотя упоминания о нем есть уже во времена царя Йисхака, а возможно, и ранее, если верна атрибутация Хантингфорда некоторых военных песен временем правления Амда Сиона.

Девиз, приписываемый Иясу автором последней части хроники Синодом, священником Дабра Бархана, был также известен и в Европе. Людольф, современник Иясу I, включил в свою книгу изображение царской инсигнии, льва, держащего крест со словами "лев колена Иудина победил". Еще до этого, возможно благодаря португальскому влиянию, лев стал геральдическим символом императоров, как мы видим из карты Ортелия, отпечатанной в Антверпене в 1570 году, где обозначены "титулы и инсигнии пресвитера Иоанна". Лев, изображенный с именем "Давида… колена Иудина, сына Давида, сына Соломона", становится символом императора Лебна Денгеля, Давида, по переписке между Климентом VII и португальскими королями Мануэлем и Жуао. В забавной небылице Луиса де Урреты, опубликованной в 1610 году, можно найти полностью вымышленное описание монет Эфиопии:

…на аверсе был изображен апостол и евангелист святой Матфей, покровитель Эфиопии, а на реверсе — лев с крестом в лапах, то есть в руках императора; вокруг него выгравирована надпись "лев колена Иудина победил", а на другой стороне — слова "Эфиопия протянет руки к Господу"[113].

Николя Годиньо также упоминал льва, крест и девиз[114]. Согласно свидетельствам современника Иясу Шарля-Жака Понсе, император посылал головную повязку с девизом "Иисус, император Эфиопии, колена Иудина, всегда побеждающий своих врагов", когда награждал своих вассалов феодами[115].

Дворцовый судья Хаварайя Крестос, льстивый летописец Иясу I (он был человеком своего времени и полностью зависел от царской особы), смог изобразить его в величавых тонах, как льва колена Иудина, способного открыть седьмую печать и проникнуть в тайны потустороннего мира. Но в своем обращении к Откровению он был не первым. За сто пятьдесят лет до того летописец Галаудевоса объяснил падение сыновей Тубалы (португальцев) и смерть Христо да Гама тем, что "они не сражались под знаменами царя Галаудевоса, ведь только ему принадлежит победа; кто был настолько могущественен, что мог открыть закрытую книгу будущего, взломать печать и стать победителем"[116]. У царских летописцев были все причины для того, чтобы возвеличивать императоров, о которых они писали, если действительно имела место история придворного судьи, которому было приказано прочитать свое сочинение публично при дворе в Аринго, а затем в приемной зале Гондара в присутствии правящего императора Бакаффа, сына Иясу.

В 1700 году Шарль-Жак Понсе, временный врач Иясу I, посетил Аксум по пути в Гондар. Он кратко описал церковь Марии Сионской, но не оставил никакой полезной для нас информации[117]. Мало удивительного в том, что он ничего не сказал о ковчеге в столь кратком обзоре. Понсе так и не понял, кому же действительно посвящена эта церковь, а имя города записал неправильно. В его заметках мы читаем: "церковь освящена в честь святой Елены, и, возможно, именно поэтому город называется Хелени".

Панегирики Понсе Людовику XIV сильно впечатлили Иясу I. Вдохновленный рассказами своего гостя, он написал длинное и довольно претенциозное письмо на религиозную тему "Лерону". Это, скорее всего, интерпретация имени французского монарха. Сейчас оно хранится в Париже в Национальной библиотеке в виде маленькой книги из прекрасно выделанного тонкого пергамента объемом в сорок одну страницу, переплетенная в обложку, покрытую великолепным цветным шелком. В первом разделе данного текста император распространяется на тему Троицы как абсолютной святости, и большую часть своего рассказа посвящает истории еврейского храма. Произведение тем более интересно, так как написано человеком, который недавно был в святилище Аксума и говорил с ковчегом. Император основывался на истории евреев, написанной Иосифом Бен Гурионом и переведенной на эфиопский Зена Айхудом примерно в XV веке, и рассказывал о судьбе иерусалимского храма вплоть до его окончательного разрушения Титом. Он констатирует, что "с тех пор у евреев нет ни святилища, ни храма". Иясу не говорит о новом прибежище ковчега, только упоминает другого небесного покровителя, "Святую Троицу".

Иов Людольф, писавший в 1680-х годах и следовавший советам своего наставника в эфиопских делах, Абба Горгорейоса, включает историю ковчега в КН. Она упомянута в книге Людольфа, когда речь идет о Соломоне и царице Савской и возможном еврейском происхождении эфиопской знати. Горгорейос рассказал ученому о существовании книги под названием "Слава Царей" (Кебра Нагаст вместе с житием Маркоревоса — Горгорейос одним из первых ссылается на этот текст), делая акцент на ее важности для эфиопов. Она была для них "высочайшим авторитетом" и "никто не подвергал сомнению истины, данные в ней". Людольф повторит данное высказывание в своей книге, добавив еще более выспренно: "ибо была она вторым Евангелием и хранилась во дворце Аксума".

Замечания Горгорейоса интересны, так как указывают на то, что во второй половине XVII века КН приобрела значительный вес в образованных кругах Эфиопии. Их представитель во время правления Иясу I считал книгу авторитетом, и точно такое же впечатление создается у нас, когда мы читаем, как она использовалась для разрешения спорной ситуации при дворе. Людольф же скорее не одобрял содержание книги, замечая, что история о переходе ковчега всего лишь

…сказка, столь же пресная, как и рассказ о коронации нового царя. Там повествуется о том, как высокородные евреи подло и коварно забрали с собой ковчег Завета вместе со скрижалями Десяти заповедей, храм был беспечно оставлен без охраны, а ворота открытыми, так как в том было провидение Господа[118].

Тема ковчега не расширена даже в объемном исследовании Людольфа, посвященном значению табота.

Декадентский двор Гондара середины XVIII века изображен Ремедием Пратки. Этот раздражительный и ненадежный человек родился в Богемии, был францисканцем и врачом, получил образование в Праге. Император Иясу II, увлекавшийся новшествами, пригласил францисканцев ко двору, и Пратки со своими компаньонами прибыл в Гондар через Массауа в 1752 году. Он отметил некоторые "еврейские" обычаи, в частности заклание быка, "согласно еврейскому ритуалу". В своем отчете он несколько раз приводил длинные перечни эфиопских ошибок.

Гости посетили Иясу II в Кахе, резиденции близ Гондара. Они были допущены к нему, и завязалась беседа. Императорские вопросы сильно отличались от тех, что задавал Лебна Денгель 230 лет назад. О ковчеге не говорили, но "Где же скрижали Моисея?", — поинтересовался императорский переводчик, греческий казначей Драко из Ниоса. Другой вопрос был посвящен тому, действительно ли царица Савская была повелительницей Абиссинии. Каковы были ответы францисканцев, мы не знаем, но император "был воодушевлен" и "удовлетворен ответами".