Запретный лес - Джон Бакен

— Замолкни, несчастный! — вскричал ужаснувшийся Дэвид. — Речи твои нечестивы.

— Что есть, то есть, пущай не всяк поп сие выслушает. Кирка на ведовство войною идет и жжет выживших из ума старух направо и налево. Но, храни нас Господь, то безделицы. Так вот, мистер Семпилл. Кличете вы Супостата на бой, а он вам не межеумок деревенский, почесать кулаки спешащий, и не девчушка, в кирке с трепетанием благословения ищущая, и не карга, клянущаяся, что на кочерыге капустной во Францию летала. Супостат в почтенном селянине, что тихохонько посиживает и поохивает прям у вас под носом на проповеди, али в записном святоше, главой качающем и стенающем над пороками земными. Вот они, подлинные колдуны. Есть в Шотландии чистые души, но имеются и таковские, от чьего ханжества самого Чорта выворачивает.

Риверсло поднялся, и на лице его читалась такая пламенная искренность, что сердце Дэвида возрадовалось: он нашел союзника.

— Назови имена, — вновь потребовал пастор. — Я обличу грешника, будь он хоть в Совете старейшин.

— Нету у меня имен. И доказательств нету. Вы своими очами все зрили. Молва ходит, что ворвались вы к ним посередь шабаша.

— Я их видел только мельком, прежде чем потерял сознание под их кулаками. Я хочу вернуться в Лес, и на сей раз меня не остановить.

— Ух. У вас удалое сердце, мистер Семпилл.

— Но мне нужна помощь. Правда должна исходить из уст свидетелей, а невинные в Вудили слишком робки. Мне не к кому обратиться, только к тебе. Пойдешь со мной, когда я вернусь в Лес?

— Того не обещаю, наверняка есть иные пути вывести их на чистую воду. Но вот что скажу — стану я вам помогаю, пущай меня бес сцапает, но не брошу славного человека в беде. Вот вам моя рука… А теперича пора в дорогу. Но вы в Риверсло ни ногой, иначе пойдут слухи. Коль пожелается вам со мной словечком перемолвиться, поведайте о том Ричи Смэйлу из Гриншила.

Осознание, что у него есть друг, принесло Дэвиду небольшое облегчение. Афанасий[79] больше не противостоял миру в одиночку, его путь лежал не к мученичеству, но к победе. Шаг пастора стал увереннее, отныне он не боялся смотреть в глаза тайной враждебности прихожан. Встречая Амоса Ритчи, он глядел на него не с упреком, а с вызовом. В проповедях Дэвид перестал умолять и увещевать, начав требовать, как человек, чей путь определен и чьи чресла препоясаны.

К своему ужасу, он отметил, что все меньше и меньше думает о служении Церкви. Священничество и набожность — разные вещи, и Дэвида посетили сомнения, стоит ли дотошно следовать ритуалам и обычаям и не являются ли тонкости трактовок уловками Сатаны, стремящегося запутать душу в своих тенётах. Елейное благочестие напоказ приводило его в дрожь не меньшую, чем богохульство. То, что все чинные прихожане смотрят на его единственного союзника искоса, укрепляло его неприятие. Разве не говорил Христос, что фарисеи хуже мытарей и грешников?

Перемена настроения привела к тому, что Дэвид вновь подумал о девушке из Рая. В своем отшельничестве он не смел помыслить о ней: она из мира света, не следует вмешивать ее в собственные неприятности. Вспоминать ее, когда голова его полнилась гнусными тенями, казалось святотатством. Но как только небеса расчистились над ним, думы его опять посетила девушка, поющая в лучах солнца, и он не прогнал это воспоминание: она являла собой полную противоположность ужасу Леса. Он размышлял о Катрин и ее счастливом царстве орешника и дубов. Ему необходимо попасть в Рай, дабы обрести утешение.

Он выбрал день, когда она наверняка будет там. С неделю погода пыхала жаром, было влажно, душно и облачно, внезапно налетали грозы. Вслед пришла череда длинных солнечных дней с сухим бодрящим воздухом и мягким золотом вечеров. В один из этих дней, после обеда, Дэвид перебрался через Олений холм и спустился в лощину между сосняком и орешником.

В разгар лета место выглядело совершенно по-иному. Берега заросли чабрецом, очанкой и крестовником, даже мочажины покрылись звездочками белозора. Речка обмелела и звенела серебром на перекатах. Сейчас Дэвид точно знал, куда идет. Рай прятался в зарослях лещинника, и найти его можно было, лишь спустившись в расселину к опушке соснового бора, а затем повернув направо, к Гриншилу.

Слева на крутом обрыве он видел мрачный сосняк. Он смотрел на закраину Леса с трепетом, но без страха. Место внушало гнев и отвращение, но не ужас. Здесь ему предстоит сражаться… У корневищ сосен цвела красная наперстянка, отчего казалось, что кто-то, истекая кровью, пытался скрыться от солнечного света во мраке пущи.

Дэвид свернул направо и, продираясь сквозь орешник и высокий, по грудь, папоротник, продолжил путь, ведомый наитием. Он нашел пересохшее русло, окруженное березами и цветущей рябиной, а когда выбрался из зарослей, увидел девушку, сидящую на полянке у родника.

Замерев, он не отрывал от нее глаз, сердце рвалось из груди. Рядом с Катрин стояла корзинка, полная цветов. Девушка читала книгу… Вскоре она отложила ее, встряхнула кудрями и опустила пальцы в источник. Играя с прозрачной водой, она пела песню, которая навек останется у Дэвида в памяти:

Обретет успокоенье стон неутешимый,Пчелка меду наберет в цвете у ручья,У меня же ничего, только мой любимый,У него же ничего, одна лишь только я.

Она пропела куплет дважды и замолкла, залюбовавшись белозобым дроздом. Затем продолжила:

У нас с тобой одна любовь,Любовь в сердцах одна,Вернись назад, явись мне вновь,Пойдем со мной, любимый мой,Зовет домой она.

Дэвид с удовольствием бы помедлил и понаблюдал за Катрин подольше, но ему было стыдно, что он подглядывает и подслушивает, тогда как она полагает, что находится в одиночестве. И он тихонько позвал: «Госпожа Катрин!» — а потом еще раз.

Она вспорхнула, как испуганная птичка. И отнюдь не обрадовалась, узнав его.

— И вам доброго утра, сэр, — произнесла она. — Вы, наверное, заблудились?

— Я ищу Рай, — ответил Дэвид.

— Говорят, все смертные не прочь найти его. Хотя священники утверждают, что на земле его не сыскать.

— Я ищу земной рай, тот самый, куда вы привели меня в прошлый раз.

— Тогда я вас пригласила, но что-то не припомню, что повторяла приглашение.

— В таком случае молю пустить меня, госпожа, мне действительно надо попасть в Рай.

Катрин с любопытством посмотрела на Дэвида.

— Вы выглядите старше — и печальнее. Я так и не посетила вашу кирку, но слышала, что вы палите души паствы разными ужасами.